— Честно говоря, нет, — медленно проговорил он. — Город Видесс поражает не каким-то одним домом, а тем, что так много домов и так много людей собрано в одном месте.
— Вдумчивый ответ, — сказала Танилида. — А я вот города Видесса ни разу не видала.
— И я. — Мавр просиял. — Хотел бы я как-нибудь там побывать. Хотя мне трудно представить себе город больше Опсикиона.
Крисп улыбнулся. Оказывается, кое в чем у него есть преимущество перед сыном Танилиды, какую бы богатую и легкую жизнь тот ни вел.
— Будь город Видесс волком, он заглотнул бы такую мышку, как Опсикион, единым махом, — сказал он.
— Трудно поверить. — Мавр тихо присвистнул и покачал головой.
— Судя по тому, что рассказывал твой отец, так оно и есть, — сказала Танилида. — Влед однажды съездил в город Видесс, когда был немногим старше тебя, и не переставал вспоминать о нем до самой смерти.
— А я не помню, — грустно отозвался Мавр.
Должно быть, он был совсем ребенком, когда умер его отец, подумал Крисп. И вновь с удивлением отметил, что тут ему тоже повезло больше, чем этому богатому юноше: ведь он знал своего отца гораздо дольше, пока сам не повзрослел.
Если бы Фостий умер, когда Крисп был еще мальчишкой, — скажем, в Кубрате, — кто бы удержал его потом от разных глупостей? Скорее всего, он женился бы на Зоранне и пахал бы землю до конца своих дней. А теперь, прожив больше полугода без непрестанного крестьянского труда, он уже не считал эту жизнь единственно возможной и достойной.
— Когда-нибудь ты тоже увидишь город Видесс, сынок. — Голос у Танилиды был отсутствующий; глаза глядели куда-то сквозь Мавра.
Волоски на руках у Криспа чуть было не встали дыбом. Танилида заговорила снова, но уже не оракульским тоном:
— А сейчас совершим более короткое путешествие. Пойдем в дом и поедим, ладно?
Повар, нервный низкорослый человечек по имени Евтихий, перестал наконец изнывать от беспокойства и с облегчением вздохнул, увидав, как его подопечные уселись за маленький круглый стол с перламутровой столешницей — она мерцала и казалась почти живой в сиянии ламп, расставленных слугами.
— Суп? — спросил Евтихий. И, когда Танилида кивнула, скрылся на кухне. Мальчик с дымящимися чашками появился так быстро, будто повар боялся, как бы сидящие за столом не разбежались куда-нибудь.
В деревне Крисп поднес бы бульонную чашку прямо к губам. В городских тавернах и кабачках он по-прежнему так и делал. Но у Яковизия Крисп научился пользоваться ложкой. Поскольку Танилида с Мавром ели ложками, он последовал их примеру. Когда он добрался до донышка чашки, суп остыл. Может, аристократам это и нравилось, но ему — нет. У Криспа вырвался тихий вздох.
К вилке он привык несколько больше и уже было потянулся за ней, когда увидел, что Танилида с Мавром берут спаржу руками. Он снова последовал их примеру. Манеры — штука запутанная.
А блюда все прибывали: жареная утка в глазури из засахаренных ягод, грибы, нафаршированные индюшатиной, тертые каштаны, салат из яблок и апельсинов, а под конец жареный козленок в кисло-сладком соусе с мелко нарезанным луком. Мавр с Криспом жадно поглощали все подряд, один — потому что все еще рос, а другой потому, что привык набивать живот при любой возможности, чтобы защититься от голода, неизбежно маячившего впереди.
Танилида пробовала понемножку от каждого блюда и всякий раз просила передать повару теплые слова благодарности.
— Клянусь благим богом! — сказала она, глядя, как ее сын с Криспом опустошают блюдо с сыром и земляникой, поданное после козленка. — Я растолстею только оттого, что сижу с вами в одной комнате.
— В этом будет виноват один Крисп, — довольно невнятно с набитым ртом проговорил Мавр. — Если б ты толстела оттого, что сидишь в одной комнате со мной, это случилось бы уже давно.
Крисп смерил взглядом Танилиду — ее совершенную и элегантную фигуру, словно выточенную на токарном станке. Такое сравнение уместно вдвойне, подумал Крисп, поскольку она явно поддерживала форму с усердием искусного ремесленника.
— Надеюсь, — сказал он, — Фос — или же вы сами — не допустит такого несчастья.
Танилида опустила глаза, взглянув на свою чашу с вином.
— Это и комплимент, и в то же время правда. Благой бог помогает тем, кто помогает себе сам.
— Тогда он и мне сейчас помогает. — Мавр закинул в рот последнюю земляничину.
— Ты неисправим, сынок, — с любовью проговорила Танилида.
— Похоже на то, — согласился Мавр.
Крисп пригубил вина: на сей раз оно было тягучее и сладкое, смягчавшее резкий привкус сыра.
— Дела Фоса ведомы только ему одному, — сказал он. — Надеюсь, моя госпожа, вы будете так любезны и объясните, почему вы так добры ко мне. Я же говорил вам в храме: я всего лишь конюх и счастлив этим. У меня такое чувство, будто вы обманываетесь на мой счет. — «И если в один прекрасный день у тебя тоже возникнет такое чувство, — подумал, но не добавил он, — ты можешь причинить мне много горя».
Танилида подождала, пока слуга убрал последние тарелки. Когда он вышел, она встала и закрыла в столовой двери. И только потом ответила, понизив голос:
— Скажи мне откровенно, Крисп, ты никогда не думал о том, что тебе уготована какая-то высокая участь? Только откровенно!
Несмотря на это двойное увещевание, первое, что пришло Криспу на ум, было категорическое «нет». Но прежде чем сказать его вслух, он вспомнил, как Пирр выкликнул его имя той дождливой ночью в монастыре. А минутой позже всплыло воспоминание о том, какими взглядами Пирр, и кубраты, и энарей смотрели на него во время церемонии, когда Яковизий выкупал похищенных крестьян. И слово, сказанное Танилидой в храме, тоже эхом отозвалось в мозгу.
— Я… думал, — сказал он наконец.
— А то, что ты должен был думать, ясно любому, кто умеет… видеть, как я. — Танилида замялась точно так же, как перед этим Крисп.
Мавр, казалось, вот-вот лопнет от любопытства.
— Что ты все-таки сказала ему в храме? — спросил он. — Мне кажется, ты снова знаешь.
Вместо ответа Танилида глянула на Криспа. Он подумал немного, а потом еле заметно покачал головой. Даже ему, неискушенному деревенскому парню, было понятно, что такие слова опасно говорить вслух. Танилида понимающе и тоже еле заметно кивнула.
— Знаю, и ты, сынок, узнаешь, — сказала она. — Только не теперь.
— И на том спасибо, — сказал Мавр. Фраза была иронична, но тон голоса — нет. Крисп решил, что Мавр слишком благодушен, чтобы когда-нибудь овладеть искусством желчного остроумия, присущим Яковизию.
— Ну хорошо, вы видели… то, что видели. А от меня-то чего вы хотите? — спросил Крисп у Танилиды.
