Для Леандера я должна существовать и дальше, и он должен существовать для меня. Он должен остаться здесь, в нашем человеческом мире! Он ведь был членом нашей семьи - семьи, которая его никогда не переведёт в наказание, как Херувимы и не будет мелочно опекать, как Ломбарди и надеюсь также не разойдётся, как это происходило сейчас у Билли.
Бесшумно я скользнула в удобные вещи и кроссовки без шнурков. Это было не так давно, когда я сделала забег через крыши с Сеппо, не полные две недели. Я смогу его повторить. Я ещё видела его перед собой.
Там ничего такого не было, что я не смогла бы сделать одна. А выйти на улицу через входную дверь, было исключено. Она была слишком близко к маминой и папиной спальни. Я могла использовать её лишь на обратном пути, потому что если мои родители после этого проснуться, то я смогу забежать в ванную и запереться, прежде чем они поймают меня и затем сделать вид, будто они ослышались, что я пошла только пописать.
Но если это случится при выходе, то могут потребоваться часы, пока мама снова заснёт. Точно, это был хороший метод: выбраться из дома через крыши, вернуться в дом через дверь. Мой ключ к счастью торчал ещё в кармане штанов.
Я выпила большой глоток Bitter Lemon, сделала несколько неаккуратных упражнений на растяжку для того чтобы разогреться, открыла окно и прыгнула на карниз. Резкий, холодный ветер подул мне в лицо. Пахло новым дождём, но на данный момент порывы ветра разрывали прорехи в низко висящих тучах. Иногда проглядывала серповидная луна и бросала слабые тени на крыши. Бывала и лучшая видимость для ночных забегов, чем эта, но её должно было быть достаточно. Я ведь не могла дожидаться полнолуния.
Я подгадала безветренный момент и медленно продвигалась до того участка, с которого мог начаться настоящий забег. Недолго думая, я стартовала. Препятствия я оставляла за собой, почти летя - я всё ещё могла это и в одиночку тоже. Мои движения были свободными и атлетическими, всё выглядело хорошо, я это знала, даже не видя себя. Любой подивился бы, если бы мог наблюдать за мной, может даже кто-то и наблюдал из одного из соседских домов и думал, он видит человеческое существо-кошку скользящую по крышам, проворно и элегантно и ...
- Вот дерьмо! - ахнула я ещё при падение, после того, как моя подошва соскользнула с буквы А булочной и я потеряла равновесие. Я попыталась ухватиться за свёрнутую маркизу, чтобы задержать моё падение, но она была слишком далеко, и поэтому сила притяжения потянула меня к гладкому, мокрому и чертовски жёсткому асфальту.
Сделай при приземлении кувырок, подумала я не растерявшись, сделай кувырок, Люси! На последних сантиметрах я отбросила своё тело в сторону и хотела свернуться калачиком, чтобы смягчить удар, но мои рефлексы были сильнее. Они заставили меня вытянуть руки, а это было неправильно, так неправильно ...
Сначала затрещало в моём левом запястье и резкая, разрушающая боль пронзила мою руку. Потом грохнулась моя голова - и прямо как раз на металлический ободок крышки люка. На меня посыпались звёзды и стрельнули в глаза, где собрались вместе и дико закружились вокруг себя, в ослепительном белом круге ... слишком белом и ярком для меня ... Где запропастилась темнота? Когда придёт глубокая, бархатная темнота, в которой растворится вся боль? Вот она ... наконец-то...
- Лоусi? Ну, маленькая Лоусi. Лоусi? Ты чуеш мяне?
Да, я слышала. Но не хотела этого. Любой звук был для меня уже слишком. Моя голова ... и моя рука ...
- Давай, уставай. Не можаш? Асцярожна, я табе дапамагу.
Две воняющие ладаном руки скользнули под мой живот и осторожно подняли вверх, пока я не смогла сидя, облокотиться на жирные кожаные штаны Шака.
- Прыйшла ў сябе? Што тады глядзіш так не добразычліва? Напілася?
- Нет. - Ой-ой, как сильно меня тошнило. Говорить сейчас было плохой идеей. - Нет, не напилась. Я ... упала с крыши.
- Ўпала з даху? - Смех Шака распространялся как журчание в сточной трубе. - Ўпала з даху ... ай-ай ...
Он ударил себя, забавляясь, по ляжкам, сотрясение, которое совсем не понравилось моей руке. Правой рукой я задрала вверх рукав пуловера и взглянула на участок, причиняющей мне боль. Сразу же у меня снова потемнело в глазах. Это был неоткрытый перелом - но сломанные кости выпирали из под кожи, так что хорошо были видны - как будто из моего запястья вырос пришелец.
Я снова надвинула на него рукав, чтобы Шак не заметил травму, и заскулила от боли. Даже ветер причинял боль, не только на голове и на руки, а везде, на всём моём теле.
Как долго я собственно лежала здесь? Я ещё слабо помнила о том, что обязательно хотела потерять сознание. Потерять сознание было очень практично, когда упал. Потому что лежа без сознания не чувствовал боли. Моё желание по-видимому исполнилось.
Но потеря сознания, должно быть, длилась только несколько минут, не то я совершенно бы замёрзла. То, что именно Шак подобрал меня здесь, только несколько сотен метров от нашего дома, было счастьем в несчастье. Кто-то, как он, даже не думал о том, упала ли я и должна ли была быть предупреждена спасательная служба. Может быть, для него в этом не было ничего особенного, лежать ночью на улице и быть больше не в состояние двигаться.
Почему собственно я упала? Окончательный прыжок был ведь действительно несложным. Я посмотрела на себя вниз. Мой живот от лежания на асфальте стал мокрым; я выглядела так, будто написала в штаны. Да, конечно, дождь ... Дождь и пластмасса. Разве Сеппо не проповедовал нам это достаточно часто? Что при каждом погодном условии, преобладают другие обстоятельства? А дождь, особенно замерзающий дождь, мог быть опасным для жизни? Буквы неоновой вывески были такими скользкими, словно каток.
Но теперь было уже поздно, чтобы злиться. Я должна была пойти в комнату для репетиций. Потом я могла охотно снова потерять сознание, однако предпочтительнее в моей кровати. Шак постепенно успокоился и посмотрел мне мутным взглядом в лицо. Он казался немного озадаченным, хотя уголки его губ казалось всё ещё, забавляясь, дёргались. Я собиралась как раз попросить его, не сможет ли он отвезти меня в комнату для репетиций - одной рукой я смогу держаться при езде на Веспе, когда его глаза расширились, а рот образовал немое О.
- Вось гэта да ... ... крута ...
- Что? - Это была уже не я, на кого он уставился. Он смотрел мимо меня. Я повернулась. Что там можно было увидеть, посреди ночи в Людвигсхафене? Ничего. Нет, там ничего не было. Мокрая, пустая улица, полные мусорки, слабо освещённые витрины.
- Карабель! - воскликнул Шак и указал в никуда. - Велізарны! Велізарная лодка! Обалдеть!
Ладно. Очевидно, я была здесь единственная в своём уме, не смотря на то, что ударилась головой и у меня перед глазами всё ещё летали танцующие звёздочки. Шак видел вещи, которые были не реальны. Например, корабли. Должно быть, он что-то принял. Это не особо успокаивало, потому что я чувствовала себя очень плохо, но с другой стороны, из-за этого, я почувствовала себя каким-то странным образом с ним связанной. Я знала, как это было, видеть вещи, которые другие не видели.
