Выудив ответ на свой вопрос не столько из слов приемыша, сколько из его голоса, мистер Фартинг указал заскорузлым пальцем куда-то в сторону входной двери.
– Там собралась целая толпа народу. Они хотят с тобой потолковать. На твоем месте я бы перекинулся с ними парой слов из окна нашей спальни. Суровые ребята. Что случилось? Ты что, вчера им всем башмаки испоганил?
Ян выбрался из-под одеял и, пошатываясь, побрел вверх по лестнице в спальню родителей. Мать уже проснулась.
– Что там за шум? – спросила она.
– Какие-то люди пришли поговорить с Яном, – ответил Соме Фартинг. – Так что же все-таки стряслось, сынок? – Сапожник почесал голову так яростно, что перхоть ливнем посыпалась из волос. – Ты что, выдурил у них лишние монеты?
Ян покачал головой, не разжимая губ.
Мистер Фартинг перевесился через подоконник и крикнул вниз:
– Эй, вы там! Кой черт сюда вас принес?
Ян осторожно подкрался к окну, чтобы взглянуть на столпотворение. На полутемной улице собралось не менее дюжины человек. В руках у них были факелы, а на лицах – зловещее выражение. Впереди стоял живодер Хэнк с перекошенной от ужаса и гнева физиономией.
– Ты его от нас не прячь, Фартинг! Мы его все равно выцарапаем! Он – настоящий колдун, мерзостный чародей, лопни его глаза! Вчера весь город видел, как он самому Черному Властителю голову отрезал – не хухры-мухры! А сегодня с самого утра земля трясется, небо растрескалось, черная тьма накрыла наш бедный Грогшир! Погибаем, без вины виноватые!
– Да! – признал Сомс Фартинг, втянув носом прогорклый воздух и окинув взглядом клочки тумана, ползущие к дому из переулков. – Похоже, что-то неладно.
Ян вздрогнул. Он попытался отступить от окна, но ноги не послушались.
Такое обычно бывало перед припадком.
– Ты ему про собаку скажи, Хэнк! – выкрикнул какой-то тип с болезненно-желтоватым лицом. – Скажи ему про беднягу Мрака!
«Мрак? – удивился про себя Ян. – Но ведь Мрака убил тот норх!»
– Сегодня утром, – сказал живодер, – ко мне в калитку стал кто-то царапаться. Я открыл и увидел только половину моего бедного песика…
«О Боже!» – только и смог подумать Ян.
– …одержимую каким-то злым духом! И дух мне говорит, что всю эту жуть на наш город накликал Ян Фартинг – вот кто! Отдай его нам, сапожник! Пускай он наведет порядок в городе, или мы сожжем его! Я всегда чуял, чем от твоего дурачка воняет. Соме Фартинг! Черная магия, вот! А теперь нам, порядочным людям, приходится расплачиваться за то, что ты приютил в своем доме это чудовище!
– Чушь и бред! – откликнулась на это Матильда Фартинг. – Они всегда недолюбливали бедного Яна. Сомс! – вполголоса добавила она, чтобы снаружи никто не услышал. – Задержи их разговором. Поспорь с ними. Главное, чтобы двери не полезли ломать. – Она схватила Яна за руку и потащила его из спальни. – Пойдем, мой мальчик. Тебе нельзя дома оставаться.
– Погоди-ка минутку, Хэнк, – сказал мистер Фартинг, сменив удивление на гнев и решимость. – В свое время ты был мастак придумывать сказки, но теперь превзошел даже самого себя!
Миссис Фартинг тем временем прикрыла за собой дверь и торопливо повела Яна по узкому коридору к лестнице, выходящей на крышу.
– Давай, Ян, вылезай на крышу и бегом к конюшням. Семь бед – один ответ.
Укради чью захочешь лошадь и беги из Грогшира куда глаза глядят.
Ян кивнул. Он лазил по этой лестнице на крышу много раз, но в основном забавы ради. Где находятся конюшни, он знал. Но ведь он никогда еще не ездил верхом на лошади, тем более на краденой. При мысли о том, что ему предстоит, он онемел от ужаса.
– Пошевеливайся, Ян. Еще не хватало, чтобы мой сын попал в лапы таким болванам!
– Я люблю тебя, мамочка, – замирающим голосом пробормотал Ян, когда руки его уже нащупывали перекладины лестницы.
– Заткнись и убирайся, иначе я заставлю тебя прихватить с собой холодной овсянки на дорогу! – со слезами в голосе прошептала Матильда. – Дуй, Ян!
Ян поднялся по лестнице и распахнул крышку люка, ведущего на крышу. Порыв холодного ветра помог ему окончательно проснуться, и тут Ян в очередной раз замер от изумления.
Все вокруг было совсем не таким, как раньше!
Темное небо, расчерченное непрестанными вспышками молний, казалось, висело вверх тормашками; между грозовыми облаками виднелись звезды вперемешку с горами и прочими обрывками ландшафта. Прямо над головой у Яна красовалась изнанка какого-то иного уровня земли, покрытая лесом, с такого расстояния похожим на ковер мха. Смотреть на это слишком долго было небезопасно для рассудка, поэтому Ян опустил глаза.
Но Грогшир был не многим лучше. В этом полумраке, с клочьями туч и едва различимыми переменами в структуре самого воздуха, он напоминал какую-то злобную пародию на привычный средневековый город. Так могло бы выглядеть какое-нибудь невеселое местечко в пригороде ада. Гигантский замок в центре города, и прежде-то не казавшийся особо симпатичным, теперь походил на изваяние из черного льда, греха и порока.
Все изменилось, запахи стали другими, вкус воздуха – тоже.
Новый порыв ветра всколыхнул одежду. «Темный Круг! – внезапно сообразил Ян. – Так пахло только в Темном Круге! Значит, катаклизм, перемешавший землю и небо, каким-то образом спустил магию с цепи, и теперь она хлынула на Грогшир, меняя все вокруг до неузнаваемости».
А те люди на улице думали, что во всем виноват Ян Фартинг. Неудивительно, что они хотят добраться до него!
– Ян! – донесся снизу приглушенный оклик матери. – Что там у тебя еще не слава Богу?
– Все! – прохныкал Ян.
Мать просунула в люк ручку метлы и подтолкнула его.
– Убирайся! Быстро, пока не поздно!
Она была права, но Ян медлил, не в силах рассудить, что лучше – смерть или этот безумный, в одночасье ставший чужим и пугающим мир. Но с другой стороны, еще вопрос, будет ли смерть похожа на сон, на уютное дремотное забытье. «Если со смертью мне повезет, как в жизни везло, – тогда совсем труба», – рассудил Ян. Так что смерти следовало бояться больше, чем всяких дурацких выкрутасов неба и земли.
Ян осторожно добрался до края крыши и перепрыгнул на соседнюю, схватившись за дымоход. Медленно, опасливо он продвигался по корявой смоленой дранке и зыбкой соломе кровель к месту, где находились общинные конюшни Грогшира.
Еще издали он услышал встревоженное ржание лошадей, почуявших в городе что-то необычное. «Может, фиг с ней, с лошадью, – подумал Ян, – лучше спрячусь где-нибудь в укромном местечке, и пускай Хиллари обо мне заботится».
Но он тут же вспомнил, что Хиллари теперь обижена на него. Возможно, она не захочет больше иметь дела с этим жалким полутрупом. Да и толпа скоро разрастется и начнет прочесывать грогширские трущобы. Нет, надо оказаться от них как можно подальше. Мама права. Побег – его единственный шанс на спасение, и вся его надежда – конюшни.
