- Что это за закорючки на обложке? - удивился Дарвей.
- Эти "закорючки" - язык канов, - с легким оттенком недовольства отозвался продавец. - Будете брать?
- Зачем мне книга, которую я не в состоянии прочесть? - проворчал монах. - Дайте мне что-нибудь на языке империи.
- Вы же сами сказали, что вам нужны правдивые сведенья, - заметил гном. - Всякий перевод - это ложь. Иногда она маленькая, иногда большая - в зависимости от мастерства переводчика. Если вас не устраивает данный труд, то давайте посмотрим эту вещь...
Клевер прошел к дальнему стеллажу и достал с самой нижней полки пачку тетрадок. Вынул одну из них и протянул монаху.
- "Вне разума - изыскания моего мастера с комментариями", - прочитал тот на первой странице.
- Этот заметки принадлежат последователю школы Морбелиуса - Грифину. В них вы найдете много интересных сведений о мировоззрение канов. В дополнении он приводит куски текстов религиозного характера, которых нет у Морбелиуса. И это копия.
Дарвей полистал тетрадь. Она вся была исписана мелким каллиграфическим почерком. Кое-где попадались схематические рисунки.
- Сколько стоит?
- Двадцать золотых.
- Хорошо, я возьму ее.
- Вы не будете торговаться? - в голосе гнома послышалось разочарование. - На эти деньги можно безбедно жить несколько месяцев.
- Книги - это не те вещи, на которых можно экономить, - просто ответил Дарвей, потянувшись за кошельком.
Клевер поправил очки. В нем боролись два чувства: обыкновенная жадность и деловая хватка, которая настаивала, что новому клиенту нужно обязательно понравиться. Последняя победила.
- Знаете, если вы такой ценитель книг, то вам - исключительно как ценителю, я сделаю скидку в пять монет, - выпалил гном и сам удивился своей щедрости.
- Буду иметь это в виду, если мне в следующий раз еще что-нибудь понадобится, - серьезно ответил Дарвей. - Обязательно приду к вам.
- Приходите. Если вам нужен специалист по древним языкам - и канском в том числе, обратитесь к мастеру Шефелду. Он отлично разбирается не только в языках, но и в сакральных надписях. Шефелд живет напротив монастыря, в доме под номером десять. Отыскать его легко.
- Спасибо, я запомню. - Монах отсчитал положенные пятнадцать монет.
- Подождите, я вам дам специальный пакет. Или лучше коробку?
- Не надо, пакет вполне подойдет.
Раскланявшись с гномом, и сунув покупку подмышку, Дарвей вышел из лавки. Теперь его путь лежал в таверну "Белый цветок", где они с Клиффом снимали комнату. Юноша ушедший прикупить себе приличный костюм все еще не вернулся.
Монах пошел наверх, предусмотрительно захватив с собой кувшин с пивом. Если уж и дожидаться мага, то в приятной компании. Там он весьма недурно устроился на кровати, соорудив из нескольких одеял подобие трона. Сделав большой глоток холодного, горького напитка, Дарвей раскрыл тетрадь.
В начале он не увидел ничего интересного. Вводное вступление было длинным и скучным. Монах пробежал глазами по строчкам, привыкая к незнакомому почерку.
- Вот уж действительно - "Вне разума", - пробормотал он недовольно, пролистывая страницу за страницей.
Автор подробно останавливался на описании ритуалов канов, их почитании культов предков и животного рода. Потом перешел к быту и влиянию суеверий на повседневную жизнь народа. Дарвей почерпнул из тетради немало интересных, но совершенно бесполезных сведений.
- Слишком примитивно, - сказал он, пропуская добрых полсотни страниц. - И за что я заплатил такие огромные деньги?
Вторая часть этого научного изыскания была посвящена более позднему периоду мировоззрения канов. Их философия была очень своеобразна, сочетая в себе не сочетаемые вещи: безграничный фатализм и внутреннюю борьбу души со злом.
Их жизненный путь был предопределен от самого рождения, тело было лишь послушной марионеткой рока, и только душе предоставлялось право выбирать какую сторону принять - добра или зла. Причем в последствии от этого выбора зависло ее дальнейшая жизнь в следующем теле. Каны свято верили в реинкарнацию, считая, что те души, которые раз за разом будут выбирать путь добра, выполнят свой долг перед Создателем, и впоследствии будут вовсе лишены тел, и необходимости слепо следовать предназначению судьбы. А те же, кто последует на зов Пустынных Птиц - исчезнет навсегда.
- Пустынные Птицы... Это уже интересней. "И поют они ложь, и чернеет сердце, покоряясь власти ничтожного праха. Подобно золотой пыли, подобно слову врага. И возжигают в душах желание повелевать другими".
- Красиво, - прокомментировал Клифф, появляясь в комнате. - Что это?
- Отрывок из заупокойной молитвы.
- Хм... Какая-то она странная. Слишком мрачная для молитвы.
- Слушай дальше: "Но не слышит душа твоя, согретая любовью и светом. Все проходит - ложь, ненависть, зависть, а любовь остается навсегда. О, Боже, не оставь верную душу, отринувшую прах земной, направь в страну покоя. Не отпуская ее сердца, даруй жизнь вечную в себе. Только верным правде виден свет истинный. Близкие солнца, далекие звезды меркнут в ее сиянии, сгорают пороки, а душа божья проходит, преград не зная".
- Это каны такое написали? - уважительно спросил Клифф.
- Если быть точным, то эльмиры. Канами их назвали те, что позже заняли их место.
- То есть мы. Хорошо, я запомню.
- Угадай, во сколько мне обошелся данный опус? - монах потряс тетрадью.
- Даже предположить боюсь. Здесь все очень дорого, - сокрушенно покачал головой маг.
- К такому выводу ты пришел после посещения лавок? - рассмеялся Дарвей.
- О, да! Мне совестно, что я потратил столько денег. Пять золотых пришлось отдать только за сапоги - это же настоящий грабеж. А куртка? - Клифф опустился на кровать. - Обещаю, я все верну до последнего медика. Как только найду нормальную работу.
- Не сомневаюсь. Но не мог же я оставить тебя в лохмотьях, а сам скрипеть новенькой кожей.
По поводу денег вчера вечером у них произошел спор. Дарвей, обменявший у ювелира несколько сапфиров, располагал достаточно крупной суммой и пытался часть ее дать Клиффу, у которого не было ни гроша. Парень отказывался, заявив, что не имеет никакого права брать деньги, но Дарвей был очень настойчив.
Наконец, после целого часа препирательств маг согласился с его доводами и взял монеты, но только с условием, что обязательно выплатит этот долг. Дарвей согласился. На самом деле, он не хотел унижать Клиффа и не желал, чтобы тот чувствовал себя ему обязанным. Но раз жизнь так распорядилась, что он сейчас богат и мог позволить себе любые траты, то почему бы не поделиться деньгами? Какой в них толк, если они лежат мертвым грузом, и ты ими не пользуешься? Возможно, завтра их не станет, или не станет тебя, и тогда обладание ими было лишено всякого смысла.
