О подобном факте нам довелось узнать совершенно случайно. И не сказать, что на тот момент времени мы с Анхелем были подобному открытию, как еще один брат, очень рады. Отнюдь. К тому же официально не признанный, имеющий родовое имя своей матери и попросту бастард.
И это юношеское непринятие в дальнейшем наложило свой отпечаток. Никто из нас никогда по-настоящему с Клаусом не был близок. И сейчас я даже откровенно сожалел.
Нет, Никлаус никогда в открытую не подвергался нашим нападкам или презрению. Но в тренировочной комнате происходило многое. А самым излюбленным нашим с братом занятием при совместных тренировках было практически доведение третьего брата до смерти.
Дети жестоки. Особенно драконы, не перешедшие рубеж взросления.
Брат был хоть и ненамного, но заметно слабее нас с Анхелем, ему не нужны были блокаторы магии. Магия не сжигала его изнутри. И если поначалу наши тренировочные издевательства были именно из-за того факта, что он более слабый, да и вообще бастард, то после ― из-за того, что он был именно слабее, и ему не нужно денно и нощно таскать на себе тяжелые, изматывающие блокаторы.
Но самым главным фактом и камнем преткновения стало то, что Клаусу не нужно было стоять перед выбором в поиске пары, искать ее, чтобы выжить. Он волен был выбирать ее себе сам.
Ему не нужен был сосуд.
Ему не нужно было беспокоиться о том, выживет ли под ним выбранная девушка, если, не дай высшие силы, не сдержишься, ослабишь хоть на доли секунды контроль.
Его избранная никогда не рассыплется прахом. Она будет радовать его своими ласками и нежностью, а наша погибнет в скором или не очень времени. Но погибнет.
Сейчас, кончено же, многое изменилось. Изменилось наше мировоззрение, мы повзрослели и перестали многие вещи ощущать настолько остро. И Клаус уже давно не подвергался физическим, вербальным или косвенным нападкам при, на данный момент, редких тренировках, но все же.
Сейчас я сожалел, что был таким слепцом. И не понимал, что он ― наша плоть и кровь, неважно, от кого: родной матери, давно лежащей в земле и кормящей телом всякую падаль, или отца.
Он — наш.
Но и сблизиться не пытался. Точнее, не так. Когда хотел сделать этот шаг, всегда встревало какое-то «но». То мятеж на границах. То разбой на трактах. То фаворитка, которую Анхель позвал так некстати.
Всегда находилась причина.
Опять-таки, сожалел ли я? Естественно — да. Более того, втайне надеялся когда-нибудь подобную неправильность исправить. Но, честно сказать, совершенно не знал, как.
— Вадэмиан, — позвал меня брат, заставляя выплыть из задумчивости о превратностях судьбы и вскинуть голову. — Я хотел уточнить: кого-нибудь из девушек уже взяли на, хм, более пристальное рассмотрение в кандидатки в императрицы?
Удивленно вскинул брови и тут же расслабился, улыбаясь. Ну, конечно. Отец отдал приказ, чтобы Никлаус лично ему докладывал о ходе отбора. Понятно, почему брат интересовался.
— Можно и так сказать.
Он резко обернулся, прошивая меня цепким, серьезным взглядом, словно пытаясь на моем лице найти ответ на свой пока еще невысказанный вопрос.
— Кто?
Нахмурился, не понимая, к чему этот вопрос, да еще и в таком тоне. Пришедшая в голову догадка заставила расплыться в хитрой, коварной ухмылочке.
— Почему интересуешься, братец? Кто-то успел понравиться? Признавайся, Клаус!
Видеть на лице практически всегда спокойного, равнодушного Таритарена неприкрытое смущение, граничащее со злостью, было забавно. Однако и мое специальное напоминание о том, кем для меня является, он проигнорировал. Этого, в принципе, следовало ожидать. И ничуть не обидело. На его месте сам бы я поступил бы также, а может даже и вспылил. Но я — не он.
— Ну, и кто же она? Драконица? Доминика, верно? Хороший выбор. Одобряю.
Никлаус сложил руки на груди, на этот раз он не стал скрывать свои истинные эмоции, на его лице отразилась досада. И все же его ответ меня неприятно удивил. Да что там. Его ответ меня ошарашил, вынуждая инстинктивно оскалиться, напрягаясь, и глухо зарычать.
Клаус вздохнул, словно перед прыжком в первый полет с обрыва, невесело усмехнулся:
— Зная ваше отношение к человеческим девушкам, думаю, тебе можно сказать. Но поклянись, Дэм, что это останется между нами.
Я кивнул, соглашаясь, однако подкреплять магически не стал. Мало ли. И как оказалось, совершенно не зря.
— Я видел, согласно списку, эта девушка прошла второй этап. И впервые за всю свою жизнь прошу. Не трогайте ее. Мне бы хотелось после того, как на ее ладонях погаснут метки, начать ухаживать за ней, а после провести брачный обряд по традиции драконов.
Изнутри неприятно кольнуло плохим предчувствием. С трудом удерживая на лице невозмутимую маску, прилагая большие усилия, чтобы не показать своей заинтересованности, нервозности и раздражения, как можно более мягче и беззаботней спросил:
— И кто же из человеческих самочек смог тебя настолько зацепить, Никлаус?
— Лорелея Стаунхаус, — тихо ответил он, в моих же ушах подобное заявление прозвучало сродни грому и дождю в пустыне.
В глазах потемнело. Сквозь стремительно нарастающую ярость и звон в голове, услышал глухой треск. Моргнув, медленно перевел взгляд с напряженного лица Таритарена на раздробленные под моими пальцами, на которых уже проступили изумрудные чешуйки, подлокотники, негромко, хладнокровно ответил:
— Нет.
— Что «нет»? — удивленно переспросил Никлаус, настороженно наблюдая за мной.
— Эта девушка неприкосновенна, Клаус. Она — наша.
Клаус отвернулся, усмехнувшись, в его голосе звучала неприкрытая горечь:
— Ничего удивительного, Дэм. Ведь всегда, когда что-то мне дорого, вы стремитесь это отобрать. Не так ли?
Я, уже успевший немного успокоиться, вновь вспыхнул злобой.
— Не так. Сейчас иной случай. Прошу, нет, предупреждаю один раз: не подходи к ней, Никлаус. Иначе мы будем вынуждены принять меры.
— Да? И какие же? Запрете ее в своих покоях? Или же что? Что вы сделаете, Вадэмиан? Она не ваша собственность и пока еще не императрица. Скажи мне, вы почувствовали в ней фрайал? Она способна выдержать вашу магию? Она останется после вас жива и невредима? Или же сломаете ее, как других? Ответь.
Он говорил спокойно, но каждое его слово свинцом вколачивалось в мою душу, заставляя ее тихо стонать от правдивых и таких правильных слов младшего брата.
Медленно поднявшись, твердо ответил:
— Что бы там ни было, это не твое дело, Клаус. Твое — заниматься отбором и всем, что с ним связано. Вот и занимайся. Не лезь, куда не просят.
Он мне ничего не ответил, но когда я в растрепанных чувствах выходил из его кабинета, услышал:
— Это мы еще посмотрим, брат.
Но моем лице расцвела мрачная усмешка.
— Посмотрим.
Вторая часть книги. Глава 21. Правдивые догадки
Лорелея
С моего последнего похода в хранилище, а также захватывающего глубокие струны моей девичьей души времяпрепровождения с восхитительным лэрдом Никлаусом, прошло чуть более суток.
За эти часы я не раз и даже не пять думала о догадке, пришедшей мне в голову в библиотеке. И чем больше я думала, тем больше моя догадка походила на нелепицу.
Нет, кроме шуток.
Догадка заключалось в том, что моя магия жизни никуда не исчезла. Она была очень даже при мне. Но это пока она, судя по всему, была при мне.
Разложив по полочкам добытую информацию по хронологии событий прошлого моего рода и, скажем так, институту брака, я пришла к выводу, что ранее в роду Стаунхаусов было принято идти под венец строго до двадцати одного года.
В принципе, с одной стороны, в этом факте не было ничего удивительного.
Раньше действительно сочетались браком очень и очень рано, особенно чтилась эта традиция человеческой, моей расой.
Почему именно так происходило?
А почему в море соленая вода? Или почему одни птицы летают, а другие нет? Или почему на небе днем солнечное светило, а ночью луна? Эти все явления просто есть. И все. Вот и традиции такие были. Они просто были, конец дискуссии. Правда, если постараться, всегда и всему можно найти логическое или не очень объяснение, но лично мне искать какие-то объяснения, почему когда-то было так, а не по-другому, признаться, не особо интересно. Какая разница, если в настоящее время многое изменилось.
