— У вас всегда были, ну…
— Рога, — подсказала я, ощупав себя за макушку. — Долгие годы, с самого раннего детства. Раньше они появлялись реже, теперь вот.
— Было эффектно, — улыбнулся шкаф. — Совсем как в приключенческих романах, когда в нужный момент герой обращается в дракона. Только вы обратились…
— В козла, — закончила я веселым тоном.
Мой стражник искренне заржал, и мы вновь принялись рассматривать борцов правосудия, восседающих по ту сторону защитного купола. Они в свою очередь с подозрением осматривали нас.
Больше атаковать нас никто не пытался, даже лорд подустал и просто таращился в светлеющее небо.
А резерв не иссякал. Нет, он уменьшился, я чувствовала, что сила не бесконечна, но её хватило бы ещё на несколько часов защиты от преступников.
Не зря к истинным парам такое трепетное, боязливое отношение.
Не терпится поделиться этим с Эдвардом.
Стыдно признаваться, но я соскучилась. Мне дико не хватает общения с ним. И страх… он гложет, съедает, душит.
Кто б мне сказал, что внутри меня возникнет ком из пустоты и отчаяния, стоит оказаться так далеко от императора.
А как же наш ритуал? Что случится потом? Смогу ли я добровольно уехать домой, бесконечность провести без него?
Мне не хотелось спать. Я сидела и чертила на земле веточкой императорский профиль. Как маленькая девочка, стыдясь собственных мыслей. Джон прикрыл глаза, но не дремал — чутко реагировал на любое колебание ветра.
Поэтому, когда вдалеке показались черные точки — лошади с наездниками, — именно мой телохранитель увидел их первыми. Ткнул меня в бок локтем совсем по-свойски.
Я вскочила на ноги и всматривалась в дорогу, пытаясь понять: свои или чужие.
Кто же там…
Они остановились одновременно. Брат и император. Непримиримые — как мне казалось — враги. За их спинами показались другие наездники: императорская стража. Полицейские воспрянули духом, кто-то кинулся к Эдварду отчитываться, лорд Виккор взвыл истерично и громко.
Великий правитель шести земель не проявлял к этой суете никакого интереса. Его не интересовали люди. Не интересовал подбитый глава правосудия. Он смотрел только на меня, а я плавилась под внимательным, требовательным взглядом.
Эдвард мастерски соскочил с коня и даже не покачнулся, словно был в полном здравии. Хотя я ощущала тем самым возросшим резервом, как он слаб, как его внутреннее проклятие тянется ко мне. Слабость эта наполняла всё его тело, сосала из него энергию, убивала уже не медленно, но быстро.
На секунду мне стало страшно. Я почувствовала всю силу болезни, что ежедневно, методично истощала императора.
— Виктория! — воскликнул мужчина с облегчением.
И я, сорвавшись с места, кинулась к нему в объятия, наплевав и на полицейских, и на воинственно настроенных магов, и на весь чертов свет.
Глава 24
В кабинете стояла такая тишина, что было слышно, как урчит от голода мой живот. Но встать и уйти — решение неудачное, как минимум, потому что здесь собрался весь свет Иллиды. Если точнее, то императрица-мать, сам император, ну и мы со Стэном за компанию. Джона отправили отсыпаться, а он и не сопротивлялся.
Думаю, после увиденного он вообще растерял энтузиазм к спасению моей пятой точки.
В зале был ещё лорд Виккор, но его после длительного допроса сопроводили в темницу. Я мстительно подумала: «Так тебе и надо, гаденыш». Не имею обычая желать людям зла, но те, кто приставлял лезвие к горлу моего брата, должны вечно гореть в демоническом пламени.
Что ж. Император вынес приговор, и лорда ждет долгое заточение наедине со своими грязными мыслишками.
Признаться, мне больше нравилось обниматься с Эдвардом там, посреди поля битвы, чем находиться здесь под пристальным взглядом Элоизы. Когда великий правитель рванул за мной и привез со словами «Она остается», на мне поставили вполне очевидное, малопривлекательное клеймо.
Любовница. Это если изъясняться прилично.
Да и плевать.
Разве матушка не сама намекала, что императора надо захомутать и обезвредить всеми доступными методами?
После того, как умоляющему дать ему второй шанс лорда под ручки протащили на выход, Стэн рассказал всё, что раскопал про махинации лорда. Получался солидный список из грехов. Опустошение бюджета, покрывательство бандитов, что негласно правили городом. Множество грязных схем.
Брат постарался на славу.
Выслушав его, императрица-мать коротко подвела итог:
— Подтверждаю каждое его слово. Он — мой человек и полностью верен империи.
— Это мы ещё обсудим, — скрипнул зубами Эдвард, а мой живот плаксиво взвыл от голода. — О чем ты думала? Я бы хотел сказать, что понимаю твое решение. Но нет. Что мешало поставить меня в известность, а не выставлять дураком?
— Прости, сынок, — покаянно опустила голову Элоиза, но чувствовалась в её словах фальшь.
Уж если эта женщина чего-то захотела, она добьется любыми методами, не испытывая никакого раскаяния. Железная леди.
Надо отдать должное: Эдвард дал моему брату шанс.
Былым доверием, конечно, и не пахло, но, может быть, когда-нибудь Стэн сможет обрести уважение императора?
Впрочем, мой брат несчастным не казался и вел себя максимально раскованно. Он сидел, откинувшись на стуле, скрестив руки на груди, и так рассматривал Эдварда, будто собирался плюнуть ему в лицо.
Странные у них отношения.
Непонятно, кто кого ненавидит сильнее.
— Где сейчас Аманда? — без особого интереса спросил Эдвард, но у меня в груди всё равно кольнуло острым шипом ревности.
Ай. Неприятно, между прочим.
Я вообще-то не из ревнивых.
Наверное.
Если хочется вцепиться в волосы невидимой соперницы и оттаскать её по лесу, это ведь не ревность?
Так, маленькие женские шалости.
— Я не видел её больше года.
— Понятно. — Император почесал переносицу, долго молчал, прикрыв глаза.
Мне нравилось изучать его наполненные поистине мужской силой черты. Я словно каждый раз находила в них что-то новое, неизведанное, раскрывала очередную загадку, пробиралась всё глубже под нерушимую броню. Опасный и холодный мужчина, каким он казался при первых встречах, был мягок и ласков, и взгляд его плавил лёд.
Что пугало меня тогда? Почему тревожность заполнила сердце?
Ладно. Главное, что всё кончилось хорошо, и я смогла разглядеть в императоре того, кто наполнил мою жизнь смыслом.
Жаль, но за всё утро мы толком не пообщались, да и объятия разорвали удручающе быстро. Я готова была греться в его руках постоянно, но пришлось возвращаться во дворец.
Дурацкое, глупое чувство нехватки человека.
Даже теперь, когда я сижу по левую руку от него, мне хочется придвинуть стул ближе, невзначай коснуться ладони, провести по запястью пальцем.
«Ур-р-р», — сказал мой живот, напрочь обломав романтические порывы.
— Виктория, тебе плохо? — Эдвард заметил, как я согнулась пополам.
— Хорошо, спасибо, — сообщила под вой желудка, который трижды скрутился в узел и пожирал самого себя.
Вот она обратная сторона истинной связи: после мощного выплеска энергии следует голодание. В прямом смысле слова.
Клянусь, я бы сожрала целую лошадь, причем со сбруей и седлом.
— Так что насчет вашей связи? — императрица посмотрела попеременно на нас обоих и еле сохранила равнодушный тон голоса. — Наш врачеватель клятвенно убеждал меня, что близость к Виктории губительна, и её нужно отправить домой как можно скорее.
— Видимо, он не так хорош, как мне казалось. Думаю, нам придется сменить лекаря на более компетентного человека, — отрезал Эдвард. — Мы с Викторией глубоко связаны. Мне гораздо легче, когда она рядом. Без шуток. Она подпитывает меня энергией, как это делала Аманда.
Императрица-мать покраснела и вполне откровенно извинилась. Одними губами, полушепотом. Наверное, до нее только сейчас дошло, что она собственноручно чуть не сгубила сына тем, что выгнала меня, не выслушав.
Она любила Эдварда. Пусть обычная материнская любовь несколько отличается от любви императрицы (например, нормальные матери детей не травят), но эта женщина желала своему ребенку исключительно добра.
