день усердно трудится на благо Королевства. Вместе с нашей матерью он научил меня всему, что мне когда-либо требовалось знать.
Кулаки охотника разжались. В его глазах промелькнула искра, и он устремил взгляд куда-то вдаль, словно к образу, или воспоминанию, которое мог видеть лишь он один. — Отец…, — прошептал он.
— Да, именно так. Мы потеряли отца, когда Око превратил его в оленя. И теперь мы хотим вернуть его, спасти его от участи быть загнанным и убитым на охоте, ведь именно так Око намерен начать войну.
— Война, — охотник коснулся своего плеча, вздрогнув, когда его пальцы оказались рядом с воспалённой кожей. — Он велел мне спрятаться, чтобы они не заставили меня сражаться в их войне, — тихо пробормотал он.
— Око велел тебе спрятаться? — удивился Уилл.
Охотник помотал головой, гневно стиснув зубы и тяжело дыша. — Не Око. Я не помню. Я хочу вспомнить.
Уилл протянул руку, и его ладонь застыла на волосок от мускулистого предплечья охотника. — Позволь Сериз вырезать осколок. Если заклятье будет разрушено, ты сможешь всё вспомнить.
Мучительно долго охотник разглядывал Уилла. Его глаза напоминали тёмные колодцы, в глубине которых таились худшие из возможных страхов. И всё же Уилл не мог его бояться. Животные не боялись его. Разве этого недостаточно, чтобы кое-что понять о человеке? Возможно, он действительно был наивным, как и говорил Кадо. Но Уилл почувствовал между ними некое родство, которое он не мог до конца объяснить, и всё же ухватился за него. Его дыхание выровнялось. Он взглянул в глаза охотнику без вызова или заискивания. Так смотрят друг на друга верные друзья или братья по оружию.
Роуэн всё-таки вышла вперёд и встала рядом с Сериз. — Уилл прав, — произнесла она мягким, успокаивающим тоном. — Наши мать и отец всю жизнь сражались за Королевство и его добродетели. Око обошёлся с тобой плохо, что бы он там ни утверждал в своих цветистых речах. Мы поможем тебе, если сумеем. А если кто и сумеет, так это Сериз.
Все трое ждали, стоя плечом к плечу, как повелось у них с самого детства. Не хватало лишь Тита, чей пепел теперь летал по всем Дебрям, даже в том воздухе, которым они дышали.
Гигант ничего не ответил. Кадо поджал губы, но смолчал. Грифон сонно прикрыл глаза. Лошади наклонились к земле и принялись щипать траву. Софий остался настороже; высоко подняв голову, он наблюдал за людьми с видом духа-защитника, давным-давно рождённого в чаще дикого леса.
Охотник опустил топор на землю и встал на колени, склонив голову.
Сериз почесала опухшую кожу на запястьях и нервно сглотнула. Уилл кивнул ей, слегка покраснев — похоже, отныне он был обречён на это при любом взаимодействии с ней. Всё казалось гораздо проще, когда они были младше.
Не обращая на него внимания, Сериз развязала свою врачебную котомку. Нельзя исцелить одной лишь магией. У неё были умелые руки, зоркий глаз и неистовая тяга восстанавливать повреждённое. Облизнув губы, она подошла и встала у плеча охотника. Тот был настолько высоким, что ей даже не пришлось наклоняться.
— Сейчас я дотронусь до твоего плеча. На мне будут перчатки для верховой езды, чтобы моя кожа не соприкасалась с твоей. Это должно уберечь меня от скверны в твоём теле. И, надеюсь, тебе от этого тоже будет спокойнее. Кивни, если понял меня и согласен.
Уилл затаил дыхание.
Помедлив, мужчина кивнул.
Сериз положила ладонь в перчатке на кожу мужчины, чтобы установить связь и доверие. Охотник вздрогнул, но не отпрянул.
— Позволь мне помочь, — сказала Роуэн.
Она заняла место с другой стороны от мужчины, так что она, Уилл и Сериз образовали вокруг него подобие треугольника. Стоя позади Дюжего и используя его тело, чтобы скрыть свои действия от взгляда охотника, Кадо обнажил дротики, притороченные к седлу грифона, и приготовился их метнуть.
Работая сообща, троица отстегнула наплечники мужчины и сняла с него грязную свалявшуюся накидку. Вены, проступающие сквозь его кожу, имели неприятный оттенок, не бледный зеленовато-голубой, как у обычных вен, а скорее как у вязкой чёрной сукровицы, словно он застрял посередине между человеком из плоти и крови и чем-то нечеловеческим, не позволив одной жизни перетечь в другую, которая могла оказаться как лучше, так и гораздо, гораздо хуже.
— Сейчас я нанесу обеззараживающий бальзам, чтобы очистить то место, где я собираюсь резать, — объявила Сериз. — Больно не будет.
— Я не боюсь боли, — отозвался охотник.
— Да, это заметно, — сказала Роуэн. Бросив взгляд на Уилла, она покачала головой, но он не смог понять, ужаснул ли её вид того, как тело охотника мучительно стремится принять чудовищный облик, или же впечатлила способность мужчины выносить боль.
Сериз ощупала выступающий наружу плотный комок, аккуратно протёрла кожу над ним и вокруг него, а затем извлекла скальпель и пинцет. Сложив пальцы правой руки куполом, она приподняла утолщение и одним уверенным движением глубоко надрезала плоть. Охотник лишь негромко крякнул. Уилл принял скальпель, чтобы тот ей не мешал. Она погрузила в рану кончики пинцета, развела их в стороны, а затем, недолго думая, зажала пинцетом осколок и резко выдернула его наружу.
Охотник не шелохнулся и не издал ни единого звука.
С лицом, покрытым бисеринками пота, Сериз испустила долгий вздох облегчения. Затем, прищурив глаза, она уставилась на непрозрачный осколок в своей ладони. Камень — если это был камень — поглощал свет, словно воронка темноты.
— Что это? — спросила она, подняв его повыше.
Вены на руках гиганта начали заметно пульсировать. Чёрные усики под его кожей стремительно поползли во все стороны, захватывая новые участки. Он запрокинул голову и завыл. Все трое зажали уши ладонями. Лошади испугано шарахнулись от этого яростного вопля. Грифон проснулся. Корчась в агонии, охотник вскочил на ноги. Его рука непроизвольно дёрнулась за спину, задев при этом Сериз. От удара целительница отлетела назад и врезалась в землю, вскрикнув от боли.
Роуэн и Уилл бросились врассыпную, но вместо того, чтобы напасть на них, охотник, шатаясь, направился к Сериз, которая по-прежнему лежала на земле, не оправившись от потрясения. Софий ринулся ему наперерез, закрыв целительницу своим телом. Защитный инстинкт в отношении Сериз пересилил чары, наложенные охотником, и единорог грозно наклонил голову. Двое сошлись в поединке характеров, пока, после долгого и тягостного сопротивления, у единорога не подкосились передние ноги, и он не упёрся рогом в грязь.
Сосредоточив всё внимание на
