На улицах деревни шла битва. Не меньше двух сотен мертвецов и ворхов дрались с людьми, среди которых было немало солдат в доспехах. До Фарамора и Блэсса доносились крики и лязг оружия.
Из-за дома на окраине деревни выскочила женщина и помчалась в сторону фруктового сада. Двое ворхов догнали ее возле самых деревьев, но не убили, не разорвали на части. Одна их тварей схватила женщину за волосы, другая — за руку и потащили обратно в деревню.
— Те люди, возле особняка, — сказал Блэсс, — это колдуны.
— Знаю, — Фарамор был немного озадачен из-за того что ворхи не растерзали женщину. Он перевел взгляд на людей в черных плащах. Одна фигура была маленькой, по пояс остальным четырем. — Думаю, они тоже чувствуют, что мы здесь. Похоже, среди них ребенок.
Из деревни, среди лязга и криков послышался треск обрушившейся от пожара крыши. Поднялась туча пепла, которая растворилась в клубах дыма.
— Это не ребенок, — подал голос Хитрец Хет. — Это некромант, причем очень сильный, — он повернул голову в сторону Блэсса и с презрением добавил: — Сильный… ни чета этому. Развелось же их!
Фарамор усмехнулся. Его забавляла такая откровенная неприязнь Хета к колдунам. А еще поражало спокойствие и терпение Блэсса, который никак не реагировал на колкости демона, делая вид, что того вовсе не существует. Вот и на этот раз некромант не отреагировал на выпад Хета. Блэсс прищурил глаза и сказал:
— Я знаю кто она.
— Она? — удивился Фарамор.
— Да, это женщина. Ее зовут Тангара Орис. Она колдунья. Я слышал, что ей больше трехсот лет.
Фарамор пожал плечами.
— Что же, думаю, нам пора познакомиться.
В деревне раздались женские крики. Мужской хриплый голос громко раздавал команды. Несколько ворхов ловко перепрыгивали с крыши на крышу. Фарамор и Блэсс спустились с холма и направились к особняку.
* * *
Фарамор подумал, что никогда еще не видел такого странного человека, как Тангара Орис. Ростом она была с ребенка. Ее лишенная волос голова походила на мраморный шар. Сквозь бледную кожу проступали серые вены и сосуды. В глубоко посаженных глазах горели холодные огоньки. На колдунье был надет черный кожаный плащ, опоясанный широким ремнем с круглой пряжкой. Из рукавов выглядывали узкие ладони с тонкими длинными пальцами.
Тангара смотрела на Фарамора с интересом, но не более, в отличие от своих четырех спутников, в чьих взглядах читалось восхищение с примесью страха.
— Я знала, что мы встретимся, — произнесла колдунья. Ее голос звучал четко, выразительно, с легкой хрипотцой.
— Знала? — Фарамор удивленно вскинул брови. — Ты можешь видеть будущее?
— Нет-нет, я не провидица. Мне не дано видеть грядущее, но я чувствую, когда в моей жизни должно произойти что-то значимое. Семь дней назад у всех чернокнижников случилось видение. Да, юноша, мы знаем, кто ты. Знаем о Темной Искре и знаем, что нам надо делать, — не отрывая взгляда от Фарамора, она вытянула руку и указала костлявым пальцем на деревню. — За семь дней мы подняли несколько кладбищ и напали на три деревни.
— Только что я видел, как два ворха догнали женщину. Почему они ее не убили? — спросил Фарамор.
— А откуда по твоему ворхи берутся? Я обладаю достаточной силой, чтобы превращать людей в этих тварей.
— Там в деревне солдаты, — сказал Блэсс.
— Да, небольшой отряд, — произнес один из некромантов, который стоял рядом с Тангарой. — Человек двадцать. Мы не знали, что они находятся в деревне.
Фарамор сбросил с плеча походный мешок и вынул с перевязи топор.
— Блэсс, останься здесь, — сказал он. — А мы с Хетом прогуляемся в деревню.
— Стоит ли тебе рисковать? — спросила Тангара. В глазах некромантов появилось беспокойство.
Фарамор усмехнулся.
— Я не откажу себе в таком удовольствии, — он расправил плечи и пошел в сторону деревни. С каждым шагом в нем усиливался гнев, словно это чувство только и ждало повода, чтобы завладеть сознанием.
— Вселись в какого-нибудь сильного солдата, — велел Фарамор демону.
— Будешь еще меня учить! — возмутился Хет.
Фарамор вошел в деревню. На улице в пыли валялись разрубленные гнилые тела мертвецов. Отсеченные, с пустыми глазницами головы. Возле дома лежал ворх со вспоротым животом, круглые глаза твари были затянуты мутной пеленой. Фарамор отметил, что солдаты свое дело знали хорошо. Впрочем, среди гнилой плоти он видел и немало людей, которые еще совсем недавно наслаждались жизнью.
Впереди улицы за пеленой дыма и пыли раздавались звуки схватки: звон металла, хрипы, рычание и крики. Фарамор прошел мимо горящего дома, почувствовав исходящий от огня жар. Во дворе лежал труп солдата. От стальных пластин на доспехе отражалось пламя. Ни щита, ни меча рядом с солдатом не было, и Фарамор решил, что ими воспользовался какой-нибудь житель деревни.
На несколько мгновений в сознании Носителя Искры появился образ кузнеца, который отбивался молотом от мертвецов в рыбацкой деревне. А еще почему-то вспомнил, что убийство того кузнеца ему не принесло удовлетворения.
Он перешагнул через утыканный арбалетными стрелами труп бледной твари. Порыв ветра разогнал дым и пыль и Фарамор увидел битву. Десятки мертвецов и ворхов напирали на солдат и вооруженных топорами и вилами селян. Бледные твари как пауки взбирались на дома и прыгали с крыш в гущу схватки. Тускло блестели пластины на доспехах, шлемы и мечи. Мелькали когтистые лапы, желтый огонь в глазницах мертвецов.
— Пора действовать, — прохрипел Хет. Заткнутая за пояс кукла дернулась и обмякла.
Фарамор ускорил шаг. В сознании прозвучал крик Сэдры: «Стань причастным к богу! Стань причастным к богу!». Его перекрыл голос глашатая на казни отца: «Приговаривается к смерти! Виновен! Виновен! Виновен!».
Носитель Искры ворвался в толпу нежити и нечисти. Твари, чуя его присутствие, расступались, продолжая натиск. Справа, в рядах защитников деревни, Фарамор увидел рослого солдата с горящими красным огнем глазами. Воин отчаянно размахивал мечом, нападая на своего сослуживца. Движения были порывистыми, марионеточными. Фарамор понял, что в солдата вселился Хет.
Бородатый мужчина в окровавленном кожаном фартуке прошил вилами ворха. Тварь заверещала, раззявив зубастую пасть. Фарамор зарычал как зверь, взмахнул топором…
«Виновен!..»
… и с хрустом перерубил бородачу руку у самого плеча. Мужчина заорал, вперив полный ужаса и боли взгляд в культю, из которой хлестала кровь. Упавшая в пыль отрубленная рука продолжала сжимать черенок вил.
На левом фланге мертвец в солдатском шлеме размахивал мечом. Движения были беспорядочными, бездумными. Лезвие ходило из стороны в сторону. Солдаты успешно защищались от этой слепой ярости щитами.
