Сенедай наградил Барраса долгим внимательным взглядом. На его лице явственно читалось сомнение. Он знал, что не может проверить правдивость слов мага.
— Я должен подумать, — сказал он наконец. — Сколько нужно времени, чтобы прикрыть источник маны?
— Шесть дней, может быть, больше, — пожав плечами, ответил Баррас.
— Ты, наверное, решил, что у меня совсем нет мозгов! — рявкнул Сенедай. — Шесть дней!.. И никаких доказательств того, что это правда. Как ты можешь меня убедить?
— Никак, — спокойно произнес Баррас. — Довод только один: мы ничего не выиграем, если тебя обманем. Помощи мы не ждем и не имеем никакой возможности ее вызвать. Я прекрасно понимаю, что ты спешишь, но, вне всякого сомнения, ты должен здесь закрепиться, причем надежно. То, что мы делаем, поможет нам всем.
— Если ты лжешь, я лично тебя прикончу.
— Договорились.
— Шесть дней… — проворчал Сенедай. — Я мог бы дать тебе два или три. Мог бы вообще отказать. Вопли умирающих сообщат тебе, когда мое терпение кончится. — Он собрался уйти, но вдруг обернулся и сказал: — Ты играешь на том, что я ничего не смыслю в магии. Пожалуй, я допрошу кого-нибудь из пленных магов. Может быть, мне удастся узнать что-нибудь полезное.
— Насколько я понял, они все мертвы.
— Как и мне, тебе не следует верить всему, что ты слышишь.
Сенедай подозвал стражника и зашагал прочь с площади.
— Вот как должен вести себя настоящий дипломат, — сказала Керела.
Керела, Кард и Баррас стояли в южной Длинной комнате, где собиралась молчаливая толпа, чтобы выслушать обращение генерала.
— А что в действительности нужно сделать, чтобы отключить магию Джулатсы? — с грустной улыбкой поинтересовался Кард.
— Понятия не имею, — ответил Баррас. — Хотя, должен признать, меня удивило, что он так плохо осведомлен о случайности природы маны и безвредности ее естественного состояния.
— А вы молодец! — Кард радостно похлопал Барраса по спине, но тут же помрачнел. — Он не даст нам шесть дней. Он не настолько глуп.
— Даже один день спасет жизнь ста пятидесяти человек, — заметила Керела.
— Не стоит забывать об образе мышления висминцев. Магия пугает их на уровне подсознания. Сенедай знает, что победил; точнее, он так думает. Несколько дней, с его точки зрения, ничего не изменят, — проговорил Баррас.
— Он, конечно, боится магии, однако это не мешает ему грабить и разрушать город. — Кард поправил форму, разгладил мундир. Толпа начала успокаиваться. — Довольно скоро он не сможет бороться с нетерпением. Пленные для него ничего не значат, в особенности те, кто не в силах выполнять тяжелую работу. Думаю, что через три дня он отправит в «Саван демона» юных девушек и стариков.
— Полагаю, вы правы, — сказала Керела. — Сенедай не сможет проверить твои слова, Баррас, поэтому будет считать, что ты лжешь. Чтобы заставить нас поторопиться, он обязательно отдаст «Савану демона» пленных.
Баррас кивнул, понимая, что ему придется снова вступить с Сенедаем в переговоры. Блеск его первой, небольшой победы померк.
Кард обратился к группе людей, собравшихся в Длинной комнате; всего здесь насчитывалось около трехсот человек.
— Мы благодарим вас за то, что вы пришли и проявили терпение. Наверное, кое-кто из вас уже слышал о том, что происходит за воротами. Для тех, кто еще ничего не знает, я опишу сложившуюся ситуацию. Попрошу вас задавать вопросы, когда я закончу…
Баррас задумался. Три дня. Противник превосходит их чуть ли не десятикратно. Однако маги успели отдохнуть. К ним на помощь спешат додоверцы; «Саван» не пропускает никаких заклинаний, и потому связаться с ними невозможно. Нужно спланировать действия — отдавать врагу университет без боя никто не собирался.
Теперь люди внутри стен Джулатсы знали: если университету суждено пасть, будет сражение, о котором сложат легенды.
Вороны — по крайней мере Илкар и Фрон — уловили едва различимый звук, который доносился со стороны лагеря висминцев, задолго до того, как послышался шорох воды, набегающей на западный берег залива Триверн.
С тех пор как они расстались с отрядом Деррика и Стилианом, прошло шесть дней. Стояла глубокая ночь. Вороны под руководством Фрона и опытного Безымянного быстро передвигались по захваченной врагом территории у подножия Зубов Сунары — высоких гор, расположенных на севере. Приходилось выбирать нехоженые тропы подальше от деревень и постов висминцев, идти по крутым склонам, густым лесным зарослям, среди горных осыпей и холодных плато.
За эти шесть дней тревога, охватившая Хирада, стала почти невыносимой, поскольку Денсер все больше погружался в себя. Эйфория от успеха и постепенное выздоровление быстро сменились мрачным самокопанием. Даже Ирейн страдала от его настроений, а ее ласковые слова нередко приводили к резким вспышкам и грубости.
— Похоже, он считает, что выполнил то, ради чего родился на свет, — сказала она на четвертый день вечером, когда Денсер как обычно раньше всех отправился спать. — В глубине души он хорошо относится ко мне и нашему ребенку, но тщательно это скрывает. Он так долго искал «Рассветного вора» и олицетворяемое им совершенство, что сейчас просто растерялся.
— И грозящее вторжение драконов его совершенно не волнует, — добавил Илкар.
— Не волнует, — согласилась Ирейн. — Денсера покинули не только силы, но и ощущение важности происходящего. Что кажется мне странным, учитывая вчерашние новости.
Ирейн имела в виду свой сеанс связи, из которого они узнали первые результаты измерений. Парве скроется под тенью через тридцать дней, если только Вороны не найдут способ запечатать разрыв. Тридцать дней до того момента, как в Балии установится власть драконов.
Впрочем, с точки зрения Хирада, это было далеким будущим. Сейчас им требовалось пройти мимо постов висминцев и попасть в Джулатсу.
На ночь остановились в небольшой лощине, укрытой от резкого ветра с залива. Кроны деревьев шелестели над головами, трава бессильно льнула к земле, а жесткий кустарник цеплялся ветвями за растущий повсюду папоротник. Путники сошли по склону между крутыми скалами и устроились среди зарослей вереска и обросших лишайником валунов. Тут и там, отчаянно сражаясь с порывами ветра, росли жалкие кривые деревца.
Фрон и Илкар внимательно оглядели берег и доложили о том, что им удалось увидеть.
Хирад потер руки в перчатках и взял чашку горячего кофе, радуясь тому, что они решили прихватить с собой печку Уилла. Чуть раньше, поняв, что лошади им скорее мешают, чем облегчают путь, животных отпустили в заросшей деревьями Долине, уничтожив седла, уздечки, стремена и все, что не могли унести в руках. После коротких споров Фрон надел на спину сложенную печку Уилла; казалось, она ничего не весила, таким легким был его шаг. Сейчас все радовались теплу, которое печка дарила усталым путникам, не выдавая их местонахождения.
