Рис упорно продолжал:
— Я говорил тебе, что должен похоронить мертвых.
— Нет! — вспыхнула Зебоим. — На эти глупости нет времени! Ты должен отправиться на поиски сейчас же!
Ветвистая молния соединила небо и землю, ослепив Риса и ударив так близко от него, что кровь закипела в жилах, а волосы встали дыбом. Затем раздался оглушающий удар грома. Твердь под ногами задрожала, и монах упал на колени, прикрывая лицо от летящих земли и щебня. Атта взвизгнула и заскулила.
Зебоим указала на огромный кратер:
— Вот могила, монах. Хорони своих мертвецов.
Она отвернулась и исчезла с порывом ветра и хлестнувшим дождем.
— Что я наделал, Атта? — простонал Рис, вставая с земли.
Судя по испуганному взгляду, собака спрашивала то же самое.
Рис трудился всю ночь, придавая телам погибших братьев умиротворенный вид. Одного за другим он перенес их из трапезной к сотворенной Богиней могиле и уложил на мягкую влажную последнюю постель. Когда с этим было покончено, монах взял лопату и принялся забрасывать тела землей. От поцелуя Зебоим боль в голове уменьшилась — это было необычное благословение, которое он заметил только после того, как Морская Королева ушла.
Однако Рис чувствовал, что измотан и телом и душой. Ни одно благословение не могло его спасти. На мгновение монаху показалось, что его тело лежит вместе с другими, и ему стало еще хуже от осознания, что это недалеко от истины: комья земли засыпали его самого, хоронили его прошлое.
К тому времени, когда Рис бросил последнюю пригоршню земли на братскую могилу, стало светать. Он не вознес молитв — от Маджере монах отвернулся, а Зебоим его молитвы сейчас интересовали в последнюю очередь.
Закончив, Рис понял, что должен хоть немного поспать.
Он подозвал Атту, добрался до своей кельи, упал на соломенный тюфяк и заснул.
Разбудил монаха звон. Сначала он подумал, что это бьет колокол, но потом понял — звенит оглушающая тишина.
Теперь, похоронив мертвых, Рис должен был подумать о живых. Монах не мог отправиться в путь, оставив животных погибать от голода или когтей хищников, — прежде надо было позаботиться о них. С Аттой и другими собаками он отогнал овец и другой скот в ближайшую деревушку, находившуюся в тридцати милях от монастыря. На протяжении всего пути лил дождь, и дорога превратилась в жидкое месиво — Зебоим не понравилась медлительность нового последователя.
В последний раз Рис шел по этой дороге пятнадцать лет назад, когда направлялся в монастырь, и с тех пор ни разу не был в этих местах. Он смотрел на мир, в который теперь возвращался, и находил его сырым, серым, мрачным и не особенно сильно изменившимся. Деревья стали выше, живые изгороди гуще, дорога шире, и это означало, что деревня процветает. Монаху повстречались несколько местных жителей, но они казались погруженными в свои заботы и не отвечали на его приветствия; некоторые даже обругали его за то, что его стадо мешает им пройти. Рис вспомнил, почему покинул мир, и теперь сожалел, что приходите возвращаться обратно. Сожалел — но был полон решимости.
Жители деревни с благодарностью приняли дар монаха, но встревожились, когда Рис рассказал имчто поступает так, поскольку остальные монахи умерли от болезни и выжил только он. Ему удалось убедить людей, что опасности заразиться нет. Искренность слов, хорошо откормленные коровы и овцы с лоснящейся шерстью убедили селян, и они с радостью приняли нежданное богатство.
Монах ненадолго задержался на окраине деревни, чтобы посмотреть, как люди выгоняют его овец на луга. Он отдал также и свору собак. Братья и сестры Атты бежали вслед за стадом, не давая ему разбредаться.
Сама Атта сидела рядом с Рисом и печально смотрела, как удаляются и покидают ее те, с кем она родилась и выросла. Она вопросительно посмотрела на хозяина, ожидая, когда тот прикажет ей бежать вместе с ними, но тот потрепал ее за ушами, словно прося: «Останься».
Рис не собирался бросать верную собаку даже по приказу своенравной Богини. Атта защитила его тогда, когда он сам не мог этого сделать, рисковала своей жизнью, чтобы спасти его. Между ними существовала невидимая нить, которую монах никогда не решился бы порвать. К тому же ему был необходим друг, которому можно было бы доверять. О том, чтобы довериться Зебоим, не могло быть и речи.
Рис вернулся в монастырь. Он вычистил пол трапезной от ужасных следов убийства, затем вымыл кухню. Монах не был уверен, что от яда ничего не осталось, и решил не рисковать. Разбив всю глиняную посуду, он перетащил котлы и чайники к ручью, наполнил их камнями и утопил в самом глубоком месте.
Покончив с этим. Рис в последний раз обошел все постройки, в которых было устрашающе тихо. Самое ценное для монахов — книги он запер в надежном месте до тех пор, пока не придет посланник от Пророка Маджере и не распорядится ими. Чтобы отправить сообщение Пророку, Рис решил остановиться в первом же Храме Маджере и надеялся, что пока Бог сам будет присматривать за своим монастырем.
У монаха не было личных вещей, кроме эммиды, которую ему принес в дар Наставник семь лет назад. Эммида представляла собой артефакт, будучи сделана из падуба — священного дерева Маджере. Поскольку Рис отвернулся от Бога, он чувствовал, что не имеет права хранить этот дар, поэтому спрятал эммиду вместе с книгами. Уходя, монах ощутил такую боль, словно оставил не деревянное оружие, а собственную отрубленную руку.
После тяжких трудов Рис отправился спать, но в эту ночь сои не шел к нему, несмотря на безумную усталость за этот день. Призраки убитых братьев его не преследовали — он хранил память о них в своем сердце, видел перед собой их лица, слышал голоса. Слышал Рис и нетерпеливую Богиню, барабанившую по крыше, — дождь лил всю ночь.
Он собирался отправиться в путь на рассвете, но, поскольку не мог уснуть, решил не откладывать уход. Положив хлеб и вяленое мясо для себя и Атты в кожаный мешок, Рис вскинул его через плечо и свистнул собаке. Когда та не появилась, он отправился ее искать, предполагая, где Атта может быть.
Монах обнаружил собаку возле пустого загона для овец — ее глаза смотрели печально и недоумевающе.
— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, девочка, — произнес он и снова свистнул.
На этот раз Атта вскочила и послушно пошла за ним.
Рис ни разу не обернулся.
Дождь утих в тот момент, когда они вышли на дорогу. Долину устилал низко лежащий туман. Просыпавшееся солнце, пытающееся разогнать серое марево, напоминало жутковатое красное пятно. Капли, срываясь с листьев и падая на мокрую землю, издавали глухие шлепки, другие звуки слились в едва различимый гул.
