— Прощайте, Анюта! — сказала Золотинка, ступая к лестнице. — Я давно вас искала. Да поздно нашла. Поздно. Что теперь? — И она повернулась к тревожно застывшим пигаликам.
— Пойдемте, Буян, у меня к вам дело. У меня для вас кое-что есть, тоже такой маленький подарок. Я покажу.
Золотинка начала спускаться, Буян поспешно за ней последовал. Не обменявшись ни словом, они покинули башню и прошли на нижний двор, девушка подвела пигалика к журчащему в четыре струи источнику.
— Вот там. Внутри вазы на столбе. Достаньте, — сказала она без всяких ухищрений.
Сдержанная повадка пигалика свидетельствовала о сомнениях.
— Высоковато будет.
Она не настаивала.
— Хорошо, — помолчав, согласился пигалик. — Не уходите.
Он удалился, настороженно оглядываясь, и скоро привел засаленного кухонного мальчишку. Разрумяненный, от очага, малец вытер лоснящийся подбородок, снисходительно ухмыляясь, оглядел столб. Буян, равно как и Золотинка, обходился без улыбки. Пигалик оставался удручающе строг, когда, сорвавшись со столба, мальчик плюхнулся в водоем под неизменно поливающую струю и когда повторил это — с не меньшим шумом и брызгами. Буян не выказал одобрения, когда мальчик, отыскав для ноги опору, вскарабкался вверх и с дурашливым воплем извлек груду тряпья.
Раскрывшись в полете рваным крылом, платье накрыло пигалика. Он сбросил рванье с головы, скомкал и огляделся. Взгляд его, не обещавший новых развлечений, остановил начавших было собираться зевак.
Тоненький шут с черной харей и нахмуренный пигалик нашли уединение в неглубокой выемке там, где крепостная стена смыкалась с нависшим утесом. Золотинка дала пигалику время самым тщательным образом исследовать обноски.
— Месяца не будет, как это платье забросила сюда Золотинка. Да, та самая. При мне забросила, — сказала она, когда Буян удовлетворился осмотром.
— В чем же Золотинка тогда осталась? — спросил пигалик, не замечая двусмысленности вопроса. И потом расправил лохмотья, встряхнув за плечики, и как бы невзначай примерил их взглядом на Золотинкин рост.
— В чем осталась, в том и осталась! — резко отвечала, защищаясь, Золотинка. — Я едва узнала ее при свете факела, ночью. Побитая какая-то, не в себе. Не знаю. Не мое это дело. А подменка была: серое платье, простое, и вроде как накидка до колен из грубой крашенины, синяя с коричневым.
— При свете факела не трудно ошибиться и в синем цвете и в коричневом, — заметил пигалик, выслушав доносчицу. Он принялся сворачивать лохмотья — с обстоятельностью и тщанием, которых ожидаешь от пигалика берется ли он за огранку алмазов или прибирает тряпки. — Если я правильно догадался, вы хотите получить награду.
— Не стану скрывать. Хочу.
— В полном объеме вряд ли. Наводку вы дали существенную, однако тысяча червонцев за не слишком большую кучу отрепьев много, согласитесь. — Он говорил бесстрастно, избегая всякого личного, живого чувства. — Обратись вы с этими тряпками к старьевщику, вы могли бы поладить с ним на пяти грошах. Мы дадим шесть. Торговаться у нас не принято.
— Не трудно сообразить, что я-то и есть та самая Люба, которая приютила Золотинку. А в благодарность за гостеприимство она положила глаз на Лепеля, моего дружка. Потаскуха она, вот кто!
— Десять грошей, — сказал Буян. В разительном соответствии с издевательским смыслом сказанного в уголках рта таилась печаль.
— А если я научу вас, как поймать девку?
— Научите. — Он неопределенно хмыкнул, без нужды переминая лохмотья.
— Нужно разыскать Поплеву. Если можно — найдите! Ведь с Поплевы все началось: Рукосил захватил Поплеву и спрятал, а Золотинку послал искать. Это была ловушка. Потому что он знал, что Золотинка будет искать и не найдет. А если искать не станет, то, значит, как раз и попалась — попала во власть к Рукосилу. Он поставил ее перед таким выбором, что и так она проиграла, и так. И вот, когда вы разыщите Поплеву… — Пигалик застыл во внимании. — Если спасете… она сама к вам придет.
— Почему вы думаете, что придет?
— Могут пигалики разыскать человека, если чародей обратил его и спрятал?
— Пигалики все могут.
— Спасите Поплеву, и она придет к вам сама.
— Как ваше имя? — ясно и строго посмотрел он.
— Золотинка.
Буян вздрогнул, хотя, разумеется, того и ожидал. Свернутое платье в его руках распустилось до земли.
— Приговор не может быть отменен, — прошептал пигалик.
— Да.
— Знаете, что вас ждет?
— Да.
— Смертная казнь.
— Да.
— Приговор не подлежит никакому сомнению.
— А если я оправдаюсь?
— По этой статье нельзя оправдаться. — Лицо пигалика выражало несчастье.
— За что меня осудили?
— Невежество с особо тяжкими последствиями. Статья двухсот одиннадцатая, часть третья.
Золотинка спутала пальцы… Буян не говорил понапрасну: по такой статье нельзя оправдаться. Оправданий нет.
— Я… вы… мы не можем принять предложения. Нет. Мы обязаны захватить преступницу немедленно по обнаружению — это мой долг. Без всяких условий. Как я смогу объяснить…
— Вы влиятельный член Совета восьми, — быстро, так быстро, что в голосе прорезалась враждебность, сказала она.
— С чего вы взяли?
— Вы сами сказали. При первой встрече.
Пигалик задумался. И у Золотинки тоже не было ни малейшего желания говорить. Наконец, он нарушил молчание:
— Все равно… нет…
— Вы имеете право принять решение самостоятельно, — перебила она его почти наугад.
Он не стал возражать.
— Вы действительно запускаете искрень по своему желанию? Когда хотите? Сейчас?
— Да.
Буян был отчаянно бледен.
— Это только усугубляет ваше положение, — прошептал он. — Я не могу вас спасти. Никто не может. Приговор будет вынесен и исполнен.
— И я, — сказала Золотинка, сглотнув слюну, — я хочу получить награду.
— Какую? — раздавлено пробормотал пигалик.
— Которая обещана доносчику.
У него хватило самообладания кивнуть.
— Тысяча червонцев. Пусть их отдадут Поплеве, когда найдут. Только не говорите, что за деньги.
— Хорошо. Он их получит. — Пигалик опустил глаза.
— Можно включить в договор волшебника Миху Луня? Он захвачен Рукосилом вместе с Поплевой.
— Разумеется, мы будем искать и Миху.
— Тогда все. Спасите Поплеву и я к вам приду.
— Мы будем искать. Но… Исполните вы обещание?
Золотинка вздохнула неполной грудью, недобрав воздуху, и заставила себя произнести:
— Да. Исполню… — Губы ее и подбородок начинали подрагивать. — Исполню я…
