Одно из лиц я узнал.
– А, здравствуй, Дани. Учитывая обстоятельства, ты избрал прекрасный способ вторжения.
Лицо Дани казалось железным. Похоже, он меня не слышал. Ничего удивительного, силы моему голосу взять было негде.
Я попробовал еще раз, но теперь спросил:
– Можешь найти мои вещи?
Лицо его стало еще жестче, если только это возможно.
– Прости, времени совсем нет.
– Золотую цепь, – попросил я.
– Что?
Он наклонился пониже, я повторил.
Дани покачал головой.
– Нет. Я забираю тебя отсюда.
– Неверный ход.
Тень улыбки чуть смягчила его черты.
– Теперь, сударь мой Мерс, ты не в том состоянии, чтобы угрожать.
– Ошибаешься.
– Погодите, – велел он тем четверым, что несли меня.
Я не знал этих ребят, но они очень походили на парней, с которыми я познакомился во время своего краткого пребывания в армии note 5. Странная была история, сейчас не стоит ее вспоминать. Но я был уверен, что они вроде солдат, и это прекрасно соответствовало моим выводам. И, разумеется, сам факт появления Дани подтверждал эти выводы. Что, как всегда, было и хорошо, и плохо.
– Ладно, объясни. Интересно, как ты намерен угрожать мне, когда ты настолько слаб, что и говорить не можешь иначе как шепот…
Они рассчитали великолепно, прыгнув на него посреди предложения. Дани пригнулся, они описали круг у него над головой, словно так и было задумано, потом спланировали ко мне и синхронно зашипели.
Он подался назад, настороженно глядя на них. В руке у него возник массивный кривой клинок, расширяющийся от рукояти, но пускать оружие в ход Дани не торопился. И был прав.
– Яд быстродействующий, – сказал я так громко, как только мог, то есть не слишком. – Сдавливает грудь, больше не можешь дышать. Учащенное сердцебиение, пот, судороги, потом потеря сознания. За минуту до смерти – полный паралич, но умираешь от удушья. Занимает все это минуты четыре, противоядий нет.
Для справки: почти все это ложь, но мало кто по-настоящему знаком с укусами ядовитых рептилий. Люди знают, что они ядовиты, и все, так что можно навешать им лапши на уши – запросто поверят.
Дани еще раз посмотрел на меня, потом покосился на четверку носильщиков.
– Положите его, бережно, – велел он. – Пойду поищу твои вещички.
– Лойош сопроводит тебя, – прошептал я.
– Угу.
«Знаешь, босс, это было забавно.»
«Почему-то я не удивляюсь.»
«Как-нибудь ты мне объяснишь, откуда ты знал, что он спасет тебя.»
«Как-нибудь,» – согласился я.
«Скажем, завтра.»
«Если завтра наступит, я подумаю.»
Очень, очень нескоро Лойош прилетел обратно, а за ним явился Дани, который нес большой ящик; тайные письмена на нем, вероятно, обозначали вид бумажной продукции.
– Здесь все, – сообщил он. – Хочешь открыть и осмотреть, все ли на месте?
– Да, – выдохнул я и, кажется, почти отключился. Не уверен, что было дальше – то ли они стояли и ждали, пока я очнусь, то ли это продолжалось всего пару секунд. Но Дани держал ящик, чтобы я мог в него заглянуть, и переворачивал вещи, чтобы я разглядел все. Кошельки и пояс с деньгами, кажется, остались нетронутыми, и самое главное, Чаролом был там. Я попытался дотянуться до него и, наверное, отрубился снова.
Следующее, что я помню – ветер в лицо. Чудесное ощущение. Я даже смирился с вонью – была ночь, мельница не работала. Я увидел кусок стены, небо и спины тех, кто тащил меня. Похоже, они нашли одеяло и переложили меня на него как на носилки. Как и когда это случилось, понятия не имею.
– Отлично, лодка на месте, – сообщил Дани. – А дальше я знаю безопасное местечко…
– Нет, – сказал я. Чуть не умер от усилий, но зато прозвучало это достаточно громко.
– А?
– Нет, – повторил я. – Отвези меня в особняк. К графу.
Он покачал головой, словно не слышал меня. Возможно, и не слышал. Он наклонился пониже, я повторил.
«Босс! Ты о чем думаешь! Это же он…»
«Знаю.»
«Подумай, босс. Я знаю, ты…»
«Прикрывай меня, Лойош. Меня должны доставить к графу. Иначе я труп.»
«Но почему ты думаешь…»
«Потому же, почему я думал, что он спасет меня.»
Пауза.
«Ладно, босс.»
Лойош явно волновался. Я тоже.
Дани тем временем что-то там говорил, что – не знаю, слишком сосредоточился на беседе с Лойошем. Я покачал головой.
– Особняк, – потребовал я. – Вынужден настаивать.
Лойош и Ротса зашипели. Дани взглянул на тех, кто держал меня, и я практически видел, как крутятся колесики у него в голове. Солдаты, или, так сказать, Владо-носцы, нервно косились на джарегов. Отдаю им должное: клыки-то были в нескольких дюймах от ладоней двоих из этих парней, на их месте я бы бросил меня и драпанул. Но я сосредоточился на Дани. Момент был критическим. Приказать Лойошу и Ротсе атаковать? Я надеялся, что до этого не дойдет. Во-первых, невозможно предсказать, как яд джарега подействует на данную конкретную персону, возможно все что угодно, от «упал и через минуту подох» до «зверски поболело, но терпеть можно», а мне нельзя было рисковать. Во-вторых, чем бы ни закончилось дело, я остался бы лежать тут, бессильно глядя в небо, не способный рукой шевельнуть, отданный на милость того, кто сделал карьеру на собственной жестокости.
– Не выйдет, – обратился я к Дани.
Через минуту он сказал:
– А что со мной?
– Доставь меня к графу, и ты свободен. Джареги тебя не тронут.
– Почему я должен тебе верить?
– Ну я же доверил тебе спасти меня.
Он коротко и невесело хохотнул.
– Подумай, – посоветовал я. – Тогда выбирал я, и ты был лучшим вариантом. А сейчас выбор за тобой, и лучший – это сделать как я говорю.
Дани колебался еще секунду-другую, потом кивнул тем четверым.
– Устройте его в повозке и доставьте домой. Под мою ответственность.
– Да, господин, – ответил один из них.
Потом меня понесли дальше. Наверное, я опять отрубился, потому что переправы через реку совершенно не помню.
А вот переезд – помню. Весь. Целиком. Я просто не мог оставаться в сознании на протяжении всего этого кошмара, однако именно так мне и казалось. Потому что продолжался он несколько суток. И колеса, кажется, ухитрялись попасть в каждую колдобину и на каждый ухаб. Самое худшее было, когда мы наконец остановились и я уж думал, все, приехали; но оказалось, это дозорные графа переговариваются с «моими». И когда движение и тряска начались снова, я закусил губу, потому что не хотел, чтобы они слышали, как я кричу.
Наконец все закончилось. Они обошли повозку и открыли двери. Дальше помню только урывками – дело не в боли, я просто устал. Помню дворецкого, который глядел на меня сверху вниз и говорил «в восточных покоях» – весьма уместно, ведь я выходец с Востока, не так ли? Я даже попробовал озвучить эту мысль, но не преуспел. Глядя на дворецкого, я размышлял, о чем он думает. Его мягкое безразличие, это ведь частью – сокрытие чувств, а частью – плод долгих тренировок для истребления таковых. Он не иссола и делает это не из вежливости и заботы об окружающих, тут что-то другое. Естественное либо культивированное отстранение от всего, что полагается выражать.
