— Да, конечно, и я, и все остальные очень на это надеемся. Скажите, на какой стадии подготовка нашей экспедиции?
Главный учёный ответил:
— Аэроцикл построен. Остались, в принципе, сущие пустяки: установить там кое что из оборудования. Сейчас ведутся беседы с участниками экспедиции. Но разговоры эти не будут длительными. Психологические тесты ими уже пройдены. Все они вполне готовы к этому полёту. А внушать им нечего. Что мы им можем посоветовать? Мы не знаем, что ждёт вас там, у центра. И вы…
Учёный не договорил, но Эван его понял. Он добавил:
— Да — мы не знаем, что там будем делать. Ведь никто до сих пор не знает, что же случилось. Но я знаю, что вы надеетесь на меня, и я постараюсь оправдать ваши ожидания.
— Старт через трое суток.
Стремительно пролетели эти трое суток. Ни Эван, ни Аннэя, ни кто-либо из участников экспедиции за это время ни разу не появлялся в Аркополисе. Они вообще не покидали пределов секретной правительственной базы. Их берегли. Там, в Аркополисе, с ними вполне могло приключиться что-нибудь плохое. Аркополис, и в лучшие времена — беспокойный город с высоким уровнем преступности, нынче всё глубже погружался в хаос. Несмотря на старания законников, беспорядки разрастались. Горели бедняцкие кварталы, грабежи и убийства теперь совершались там едва ли не ежесекундно. А жители из тех кварталов пытались перебраться в центр город, где обстановка была чуть получше, но где люди тоже сходили с ума; где преступники, пользуясь занятостью законников, тоже грабили и убивали мирных граждан. Город был переведён на военное положение. Ведь и закооники тоже не роботы — и их охватывала паники, и они чувствовали усиливающийся холод.
Для всех этих людей организовали ещё несколько выступлений Эвана. Обращался он уже не из телестудии, а с секретной базы. Выговаривал заранее выученные, полные обещаний тексты…
Когда он спросил у одного знакомого законника:
— Как дела в Аркополисе?
Тот ответил:
— Пока что нам удаётся держать ситуацию под контролем, но всё же я рад тому, что меня не оставили там, а назначили в эту экспедицию, и я здесь, а не там.
Эван же произнёс:
— Мне это начинает напоминать бегство. Будто мы заверили их, что сделаем что-то, и…
— Но если мы ничего не сделаем, то всё равно погибнем, хоть там, хоть здесь, — возразил законник. — Нам даже не удастся пожить дольше. Два года в заморозке промелькнут, как мгновенье.
— Да, да, конечно, — вздохнул Эван, и пошёл по ярко освещённому, белому коридору в предназначенный ему номер.
Тяжело было у него на душе, и снова хотелось пить. Если бы на секретной базе имелось вино — Эван бы выпил литр, а, быть может, и два. Ему не привыкать…
И тошно, и больно ему было от ощущения через чур быстро проходящей жизни. Вспомнилась вдруг Мэрианна Ангел. Он её уже несколько лет не видел. Ну, разве что, в кино. А ведь когда-то они жили, как муж и жена; когда-то он влюбился в неё. Она стала его первой женщиной — первой, самой искренней, чистой любовью, которая быстро обратилась в неприязнь.
А её последние роли… Раньше она, по крайней мере, играла хорошо; и фильмы с глупыми сюжетами было интересно смотреть хотя бы из-за её присутствия. Но уже не осталось в ней вдохновения. Чувствовалось — устала она от Ноктского кинематографа; быть может — тошнило её от этих ролей. Она заметно постарела. В глазах — боль, усталость. Эван даже подумал: может, она также как и он, потихоньку спивается…
Ну да, ну да — ролей становилось всё меньше, гонорары уменьшались, на место прежней красотки, любимицы публики приходили новые, свежие, очаровательные, ещё не разочарованные в жизни актрисы. Среди них стремительно промелькнула и тоже начала вянуть столь непривычная для циничных Ноктских взглядов Аннэя.
Два года — это их путь в одну сторону; а потом ещё неизвестно — вернётся ли он на Нокт. А если и вернётся — Мэрианна Ангел ещё больше изменится. А, может, и не переживёт она этой тьмы, может замёрзнет, как замёрзнут и все остальные…
Вот от таких мыслей и хотелось Эвану пить.
Так незаметно, ничего существенного в себя не неся, промелькнули эти дни.
На третий день участники экспедиции стояли перед аэроциклом, которому суждено было донести из до центра мирозданья. Аэроцикл — действительно массивный, сам — цилиндрической формы, выкрашеннный в чёрный цвет, стоял на дне широкой шахты, в тайной лаборатории законников.
Аннэя, которая стояла рядом с Эваном, шепнула ему:
— Не нравится мне наш «Световод» (так официально назывался этот аэроцикл). Ну зачем его так в чёрный цвет выкрасили? Он прямо как напоминание о той тьме, в которую мы сейчас вылететь должны. Названию своему он не соответствует.
Эван ответил:
— А ты вспомни инструктаж о возможном столкновении с враждебной цивилизацией. Тогда мы должны применить всё, имеющееся на борту нашего аэроцикла, оружие. Никого не жалея. Главная цель — прорваться к центру… Чёрный цвет служит для маскировки… Хотя… Если уж мы будем путешествовать внутри ярких радуг, то нас сложно будет не заметить. Единственное наше преимущество, это световая скорость. Мы проскользнём быстрее, нежели они поймут, в чём дело…
— А возле центра остановимся.
— В нескольких миллиардах километрах от центра.
— Вот там нас и схватят, и никакое оружие нам не поможет, — в голосе Аннэи прозвучала горечь.
Эван хотел ответить что-нибудь утешительное, но тут прозвучал голос из динамика:
— Всем участникам экспедиции «Свет» пройти на борт аэроцикла "Световод".
Они послушно прошли. Тот же голос, но уже из внутреннего динамика потребовал:
— Всем, кроме пилота, занять места в криогенных камерах.
Участники распрощались, пожали друг другу руки. Натянуто улыбались, заверяли друг друга, что эти два года в заморожённом состоянии промелькнут совершенно незаметно.
Аннэя сказала Эвану:
— Ведь ты пилот.
— Да. Совершенно верно. Ещё не потерял своих навыков, что и доказал вчера на симуляторе…
— Так ты ещё не в криогенную камеру идёшь?
— Нет.
— Так я с тобой.
— Аннэя, но ведь это приказ. А приказы не обсуждаются.
— Но подожди, Эван. Ведь мы ещё не на войне, и мы уже не на Нокте. То есть, никто меня отсюда вытаскивать не станет, если я просто посижу несколько минут рядом с тобой. Просто страшно засыпать на целых два года.
— Ладно…
Эван и Аннэя прошли в кабину управления. Эван уселся в переднее кресло, Аннэя — за ним.
Эвану пришлось ещё объяснять, почему Аннэя с ним, а не в криогенной камере. Невнятное объясние Эвана быстро приняли, ведь, в конце-концов, это было не так уж важно.
