— Так. И, наконец, царя Ирода у нас играет гость города Щедрого Федор Снытников. Федор, возьмите ваши слова.
— Спасибо. — Федор взял протянутые Ольгой листки и как-то особенно улыбнулся. Ему шла эта улыбка: она показывала, что в юном Федоре есть масса достоинств, ради которых любая (слышите, любая!) женщина готова пойти за ним на край света.
«Еще чего!» — подумала Ольга и прикусила губу. Мальчишка, вот и все. С нечетко выраженными признаками характера. Впрочем, Ольге с ним детей не крестить. Пускай Зоя разбирается, сколько в Федоре Снытникове благочестия и сколько — самонадеянности. Хотя благочестие и самонадеянность—понятия, взаимно друг друга исключающие.
Народ зашуршал листками — знакомился с текстом. Ольга подошла к Зое и шепнула:
— Ты уверена, что твой Федор справится с ролью?
— Он вовсе не мой! — вскинулась Зоя. — Конечно, справится. У него явный талант.
Ольга хотела спросить у подруги, как она за столь небольшое время определила, что у красавчика Снытникова имеется артистический талант, но передумала. Зоя решит, что Ольга противится ее личному счастью. А такие решения очень часто приводят к непоправимым ссорам между двумя г лучшими подругами.
Примерно через полчаса Ольга сказала:
— Ознакомились? Теперь давайте устроим читку. Не старайтесь сейчас читать с выражением, мы просто знакомимся с пьесой и друг с другом. Так, начинает у нас Ангел-благовестник. Давай, Тавифа, только погромче.
Тавифа откашлялась и, теребя широкий отложной воротник своей блузки, начала читать:
Сегодня нам поет небесный хор
О чуде, совершившемся когда-то.
Об этом чуде помнят до сих пор…
Пока Тави читала, Ольга отчего-то исподволь разглядывала Снытникова. А тот, похоже, залюбовался юной Тавифой. Хорошо, что девочка, увлеченная декламацией, не замечала его взгляда. Если бы он так посмел смотреть на Ольгу, то… Нет, она не влепила бы ему пощечину, но ясно дала бы знать, как относится к таким взглядам. И как только Зоя могла счесть этого мальчишку подходящей кандидатурой для семейной жизни!
«Ясно как, — сама себе сказала Ольга. — Она так долго мечтала о принце. И вот он здесь. Даже не принц. Царь».
Ольга постаралась отогнать от себя эти мысли и сосредоточиться на читке пьесы. Ничего, похоже, они все сработаются, и спектакль получится. Лишь бы Демьян Исаич не перепутал слова. И не забыл. У бывшего великого чернокнижника после случая с Ковчежцем выявились нелады с памятью. Хотя можно будет посадить суфлера, на всякий случай.
Зоя, казалось, неотрывно следит за текстом и полностью .поглощена этим процессом. Но когда пришла очередь монолога царя Ирода, Зоя подняла голову от тетрадки, несмело посмотрела на Федора и сказала:
— Федор, твой монолог. Пожалуйста… Тот улыбнулся, встал:
— А можно я буду читать на сцене? Сидя в кресле — это будет невыразительно.
«Скажите пожалуйста!» — внутренне фыркнула Ольга, а Зоя сказала:
— Да, конечно.
Снытников вышел на сцену. У него была выверенная походка канатоходца, не делающего ни одного лишнего движения и всегда помнящего о том, что за ним наблюдают восторженные глаза публики. Он начал читать, почти не заглядывая в листок:
Я Ирод, царь. При имени моем
Враги мои приходят в страх и трепет…
Отец Арсений послушал чтение Снытникова, подозвал к себе Ольгу:
— Тебе не кажется, что мальчик будет переигрывать? Где ты его взяла?
— Это не мальчик, а уже почти стопроцентный жених Зои. Тот самый, из бюро электронных знакомств, я тебе рассказывала.
— Никогда не одобрял ваших брачных афер.
— Что ж, Зое до скончания века в старых девах ходить? Не ломай девушке личную жизнь.
— Никоим образом. Но мне кажется, она сделала неудачный выбор.
— Арсений, а может, это мы с тобой ошибаемся? Вдруг у них все получится?
— Посмотрим, — сказал отец дьякон и более не проронил ни слова.
А Федор, похоже, действительно вжился в образ:
Кто б ни был тот, кто супротив меня
Восстать решится и войну развяжет,
— Он вмиг падет от стрел или огня.
Он, а не я на ложе смерти ляжет.
Меня превыше не было царя,
Да и не будет больше в этом мире.
Алмазы, жемчуг, яхонты горят
В моей броне и на моей порфире.
Я страшен в битве, в мире я жесток.
Свое величье я черпаю в гневе.
Я — царь вовеки. И великий Бог
Ни на земле мне не указ, ни в небе.
— Постой, Федор! — закричала Зоя. — Откуда эта последняя строфа? Ее нет в тексте!
— Да? — удивился Снытников. — А, верно… Извини, Зоя. Я виноват. Я тут посочинял немного. Ты вчера рассказала о пьесе, и меня так захватила эта идея…
Зоя расцвела.
— Но если ты возражаешь, — продолжал Федор, — я конечно, эти строки читать не буду.
— Что ты, — Зоя засияла, словно свежеотшлифованный алмаз. — Мне… Мне кажется, то, что ты сочинил, как раз подходит к образу царя Ирода. Продолжай, пожалуйста, свой текст.
Но продолжить не получилось. Распахнулась дверь, и в зал вбежала запыхавшаяся Любовь Николаевна. Ее шуба была расстегнута, на платке таял снег. Любовь Николаевна оглядела зал и сказала:
— Полчаса назад на Склеповке милиция обнаружила труп человека. Его загрыз оборотень. По радио говорят, что это Стая вышла на охоту.
— Нет! — выкрикнула Зоя. — Этого не может быть!
После этого выкрика все некоторое время смотрели на нее, а потом Ольга кожей почувствовала, как возле ее подруги образовывается пространство страха, ненависти и недоверия. И тут в общей растерянной тишине раздался голос Федора Снытникова:
— Оборотень?! Что это означает?!
Ольга в этот момент смотрела на свою подругу. У Зои было такое выражение лица, что Ольга почему-то почувствовала себя виноватой.
Вечером того же дня в небольшом домике при храме Димитрия Солунского собрались его клирики и прихожане. Имелся там и Сидор Акашкин, которого нельзя было отнести ни к первым, ни ко вторым, но он, как всегда, представлял интересы прессы, и никакими судьбами нельзя было отвертеться ни от него, ни от этих пресловутых интересов.
— Батюшка, — спросил отца Емельяна звонарь Тимофей. — Это правда, что началась охота? Что нам делать?
— Насчет охоты не у меня спрашивайте, — ответил отец Емельян. — Зоя, говори, девочка.
Зоя выступила вперед и заговорила, сильно волнуясь:
— Сегодня мой отец будет по местному телевидению выступать. Он скажет от имени Вожака Стаи, что никакая Охота в городе не начиналась.
— А почему не выступит сам Вожак? — подала голос Ольга.
— Вожака у Стаи сейчас нет. Временно. Прежним вожаком был Павел Могилев, но он ушел на покой полтора месяца назад.
— Что значит «ушел на покой»?
— Оборотни тоже стареют и умирают, — сказала Зоя. — Они знают, когда придет их последний день. И заранее уходят от Стаи, чтобы в одиночестве встретить смерть. Без свидетелей. Потому что оборотень, умирая, становится только зверем. Мертвый зверь в глухом лесу — это нормально.
— Как-то это жестоко, — поежилась Любовь Николаевна.
— Так вот, — Зоя продолжала, не заметив этой реплики. — Стая выбирает Вожака, но только тогда, когда удостоверится в том, что ушедший на покой прежний Вожак мертв.
— Как удостоверится?
— Мы чувствуем, — кратко пояснила Зоя. — На это время у Стаи имеется заместитель Вожака, его должность сейчас занимает мой отец. А он заявляет: «Стая не охотится без Вожака. Это закон. Второй закон — не убивать людей. Поэтому убийство на Склеповке — это дело не местных оборотней».
— Ты говоришь только о вервольфах. А если это сделали кошколюды?
— Характер полученных повреждений говорит о том, что человек был растерзан крупным зверем. — Зоя перешла на казенный язык. — Одним зверем. А кошколюды малорослы, да к тому же если и нападают, то целой кучей. Но в последнее время и среди них не было склонности к убийству, потому что в городе главенствуют вервольфы. Нет, это не местные.
