— Тогда нам лучше поторопиться.
Лейре догоняет капитана и засыпает вопросами о Ледяных землях, в то время как Лео заводит разговор с Эликсой — семнадцатилетней иллюзионари с пшеничными волосами, которая ещё на корабле мне показалась отчего-то знакомой. Седьмой участник нашей группы, Мэриам, двигается с грацией танцовщицы, и её каштановые волосы раскачиваются за спиной, как маятник. Она смотрит на меня с любопытством, пусть и с некоторой настороженностью. Не имея лампы, она освещает конец нашего каравана жемчужно-белыми шрамами своих ладоней.
В этом путешествии я уже встретила больше робари, чем за всю жизнь до этого. У меня в голове так много вопросов, но я сосредотачиваю своё внимание на дороге. Путь крутой, и я поскальзываюсь на чёрном песке. Кастиан несёт мою сумку за меня. Я стараюсь идти в ногу с ним — меньшее, что я могу сделать, чтобы дать ему понять, что он не один. Никто из нас не один.
Целую вечность храм, казалось, не становился ближе, но когда мы, наконец, достигли каменных ступеней, мне понадобилась вся моя выдержка, чтобы не упасть на колени, расцеловывая землю.
Шепотки на ветру пробирают до костей — магия. Это священное место, место силы и истории. Мне отчаянно не хватало этого чувства — словно я связана с чем-то великим.
Я не вместилище злой силы, которая только берёт, и берёт, и берёт. Возможно, я нечто большее.
***
Я смутно помню, как упала на мягкую постель в этой маленькой каменной комнатке в храме. Мне снился снова и снова тот момент, когда я нырнула в кристально-чистые воды Кастинианского моря; это непередаваемое спокойствие погружения под воду. Вокруг плавают сверкающие рыбки. А затем слышится второй всплеск. Кастиан улыбается мне под водой. Я никогда ещё не видела его таким оживлённым, таким счастливым. Он подплывает ко мне, и хотя нам уже пора бы вынырнуть на воздух, нам не нужно дышать. Нам нужны только мы. Его губы прижимаются к моим, твёрдо и уверенно, так же, как он целовал меня на нижнем ярусе яхты... Перед тем как я испортила всё, сказав, что хочу его поцелуев, чтобы забыться. Я не хочу забывать.
А затем я резко падаю, проваливаюсь в пропасть, размахивая руками и ногами и крича в пустоту.
Просыпаюсь я на полу, ноги запутались в простыне. Кажется, я поспала всего несколько секунд. Как и было обещано, обучение начинается с восходом солнца. Капитан Арги уже стоит на пороге, глядя на меня растерянно и немного обеспокоенно.
— Ты всегда дерёшься с подушкой во сне?
— Мне никогда не снятся сны, — признаюсь я, протирая глаза, — но это был самый настоящий сон.
Эти кельи, первоначально предназначенные для клириков и жрецов, поклонявшихся богине, отданы в полное распоряжение пиратам Сан-Пьедрас, когда они возвращаются из плавания, а сейчас ещё и нам. Мебель здесь простая, но сделанная с душой: крепкая кровать, узкий столик с тазиком. Я умываю лицо холодной водой и одеваюсь под строгим взглядом капитана.
— Где мои друзья? — спрашиваю я, завязывая шнуровку.
— Мэриам и Эликса увели их в тренировочный зал.
— Тренировочный зал? В храме?
— Когда-то давно, когда Клинок Памяти был не просто легендой, жрецы, жившие здесь, были ещё и стражниками. Каждый из них должен был уметь сражаться. — Капитан Арги пожимает плечами, и я замечаю у неё в руках две маленькие чашки. Она протягивает одну мне, и я вдыхаю насыщенный аромат чёрного горького кофе.
— Я думала, остров неприступен.
Напиток обжигает кончик языка, но я продолжаю пить.
— Почти, — поправляет она. — Смотрители маяков представляют собой лишь первую линию обороны.
Я следую за ней по просторным коридорам, окрашенным в розово-оранжевые краски восхода. Стены из альмана хранят столько воспоминаний, что мне кажется, будто я слышу их шёпот. Я провожу подушечками пальцев по холодной поверхности и чувствую силу, исходящую от неё.
— Никогда не видела ничего подобного.
— В годы расцвета королевства Мемория все наши храмы были построены из альмана. Разве есть лучший способ почтить богиню, чем возвести хранилище воспоминаний о поклонении ей?
Мы выходим во внутренний сад. В воздухе пахнет солью и глициниями. Белые облака плывут над головой.
— У жрецов, живших на этом острове, должно быть, были очень крепкие ноги, — отмечаю я, тяжело дыша, пока мы подходим к прямоугольной песочнице, огороженной высокими колоннами. Капитан Арги внезапно разражается смехом. Она закатывает рукава алой рубашки до локтей. Её кудри задевают плечи, как чёрно-серебряные ленты.
— У тебя тоже были бы, взбирайся ты каждый день на этот холм. А теперь скажи мне, Рената Конвида, кто ты?
— Я робари.
Она всасывает воздух сквозь зубы, скидывает сапоги и босыми ногами ступает на чёрный песок. Я следую за ней, становясь напротив.
— Кто ты здесь? — капитан указывает на свой живот.
— Я не понимаю, чего ты хочешь от меня услышать.
— Я хочу, чтобы за тебя ответили инстинкты.
Бурые жаворонки порхают с ветки на ветку. Насекомые крутятся над полевыми цветами. Капитан обходит меня по кругу, точно ястреб. Те же самые завитки магии, что выжжены на моих ладонях, на ней выглядят совсем иначе — как изящные узоры, а не шрамы. Они вспыхивают и потухают на её загорелой коже.
— Как ты это делаешь?
— Думаю об одном воспоминании за раз.
Эта идея ошеломляет меня. Я смотрю на свои ладони.
— Ты привязываешь конкретные воспоминания к шрамам?
— Шрамам? — она хмурится. — Можно сказать и так. Я никогда не давала им названия. Благословения. Метки. Просто воспоминания.
Мои отметины заканчиваются у запястий, и они толще, объёмнее, злее.
— Почему у меня так?
— На этот вопрос ответ простой — тебя не обучали. Но настоящий вопрос: почему ты не обучалась? Королевство Мемория было ослаблено гражданской войной ещё до вмешательства львов Фахардо, будь они прокляты, и оно было измотано, измучено, растерзано. Чума. Убийства. Война. Король и Правосудие хотели живые орудия и начали с детей вроде тебя. Словами не описать, как сложно попытаться понять нашу историю, Рената, но единственное, что тебе следует знать, единственное, что имеет значение, это то, что всё это — не твоя вина. Это сделали с тобой. Теперь скажи мне, кто ты?
— Убийца. Оружие. — Я давлюсь эмоциями, застревающими в горле. — Я никто.
— Это то, кем они хотели тебя сделать. Это не то, кто ты есть.
— А что я должна сказать?
— Кто ты? — Капитан Арги пинает песок и быстро кружит вокруг меня, требуя: — Ответь мне!
— Я не знаю! — кровь стучит в висках. Вспышки света обесцвечивают пейзаж.
От резкого хохота капитана Арги жаворонки нервно взлетают.
— Если хочешь получить Клинок Памяти, то тебе придётся принять те части себя, которые ты больше всего хочешь спрятать.
Кто я, если не орудие, не возмездие в ночи? Есть то, что я никогда не говорила вслух. Ни Иллану, который был моим наставником. Ни Дезу, который был для меня всем. Но в этом древнем месте, скрытом посреди океана, я рассказываю Аргинье Сан-Пьедрас всё, потому что я знаю, кто я на самом деле. Я лишь боюсь, что этого может оказаться недостаточно.
— Я жила в деревянной хижине в лесу вместе с родителями, — начинаю я, делая осторожные шажки по песку. — Я убежала далеко от дома, и меня поймали солдаты. Они привели меня к судье Мендесу. Я стала идеальной марионеткой, идеальным орудием.
Мои шрамы загораются по мере того, как я продолжаю говорить.
— В первый раз, когда я украла чужое воспоминание, магия обожгла меня. В первый раз, когда я создала пустышку, я потом рыдала несколько дней. Но судья Мендес дал мне конфет, и я успокоилась. А потом я должна была сделать это снова.
Я остановилась, глядя на песчинки под моими ступнями. Я протоптала дорожку внутри песочной площадки.
— Не забывай дышать, — произносит Арги и жестом призывает продолжить.
— Во дворце был один застенчивый мальчик. Всегда грязный и одинокий, как и я. Именно он помог мне сбежать, когда Шепчущие атаковали дворец. Мир вокруг полыхал огнём. Дез нашёл меня во внутреннем дворике и отвёл к своему отцу. Он не отходил от меня ни на секунду, даже когда моя магия не слушалась. Но мы изменились — и он, и я, — и наши пути разошлись. Мы стали разными людьми.
