предлогом. Хоть ради заботы о её здоровье — или сказать, что наедине хочет побыть.
Но вот нет. На бал идёт с девушкой на костылях.
Хотя…
Наверное, подумала я, он понимает, что сам судьбу Провидению вручит, когда приедет на фронт. Тоже ведь запросто может вернуться без рук, без ног. Но всё равно — славный парень. Вот славный.
А между тем Валор тоже рассматривал наши новые книги.
— Ульрих-Травник — это замечательно, — говорил он Ольгеру, — но Ульрих специализировался на внутренних болезнях. А нам, помимо боевой алхимии, могут понадобиться снадобья для помощи раненым.
— Наверное, медики в них разбираются лучше нас, — сказал Ольгер.
— Возможно, — согласился Валор. — Но ваш обезболивающий эликсир, граф, теперь производится фирмой «Снадобья и травы Эрля». Большими бутылями.
— Надо поговорить с медиками, — сказал Ольгер. — Да хоть бы с мессиром Сейлом — может, он что-то подскажет.
— Обезболивающий эликсир, — кивнул Валор. — Большими бутылями. Крайне важная вещь, дорогой граф: война — это эпидемия страшной боли, а всё остальное уже потом. Совершенствуйте, как только сможете, — и заметил, что и я слушаю. — Вам уже сказали, деточка, что первый санитарный поезд с запада прибудет сегодня поздно вечером или завтра утром — в зависимости от того, насколько легко будет провести его по забитым эшелонами с солдатами, оружием и фуражом путям?
У меня упало сердце.
— С Жемчужного Мола? — спросила я.
— И с Жемчужного Мола тоже, хотя туда было сложно пробиться. Я слышал, раненых, которых смогли эвакуировать, свозили в Белую Крепость — эшелон идёт оттуда. Больницу Святой Лалисы полностью отдают под госпиталь, а ещё мессир Броук предложил размещать раненых в своём особняке, пока не найдём другие места. Предполагается, что раненых будет много, — сказал Валор. — И мы увидимся с Клаем, он в эшелоне, слава Небу.
Я разом обрадовалась и ужаснулась — и почувствовала что-то вроде досады: уезжаешь на два дня — и пропускаешь уйму важных вещей. И потом не сообразить сразу, как реагировать.
— Вот да, — сказал Ольгер. — Спасибо, что напомнили, барон. Леди Карла, насчёт эшелона. Маршал это отдал государыне, а она просила передать вам.
И протянул мне пачку листков разной степени помятости, не особо чистых.
Я взяла. Сходу не поняла.
На верхнем листке чётким и жёстким почерком было написано так: «Его превосходительству мессиру генералу Тоглю от Рэя из дома Рассветных Струн, поручика шестнадцатого гренадерского полка — прошение».
Если прошение генералу, то почему отдали мне, удивилась я и стала читать дальше.
«Как вы изволите знать, ваше превосходительство, наш полк направляется в Западные Чащи, в район активных боевых действий. Осознавая, что могу быть убит в бою, прошу вас, ваше превосходительство, располагать мною как живым, так и мёртвым — ради свободы Прибережья и Божьей милости. Если я буду убит, прошу разрешить использовать для борьбы с подлым врагом моё мёртвое тело. Если на то будет Божья воля, я готов воевать и в искусственном теле, лишь бы приближать нашу победу. Беженцы с Весёлого Берега рассказали мне о том, что враги сделали с моим родным городом, ваше превосходительство, и с домом моей матери. Возможно, и её уже нет в живых. Если я не отомщу, живой или мёртвый, то и на лоне Господнем моей душе не будет покоя. Заранее благодарен, буде вы изволите дать на это разрешение. Поручик Рэй, писано в день Блаженного Оглия сего года».
Ничего себе, подумала я. Это прошение меня просто оглушило.
Я взглянула на Валора — и Валор кивнул:
— Да, деточка. Всё это — прошения, полученные командирами разных воинских частей от офицеров и солдат, желающих служить не только до смерти, но и после неё.
— Сработал солдатский беспроволочный телеграф, — чуть улыбнулся Ольгер. — Разговоры про фарфоровых моряков, — и став серьёзным, добавил: — И вы имейте в виду, леди: в этом санитарном поезде того… тела везут тоже. Некоторых авторов этих прошений. Военные серьёзно отнеслись.
Я пододвинула стул ногой и села.
— Вот это да, — только и смогла сказать.
— А что такого? — хмыкнул Жейнар. — Ну хотят люди воевать, бывает. Иногда, я читал, раненые убегали из госпиталя на фронт, а тут…
— Не с кладбища же, — сказала я, пожимая плечами.
— С кладбища не все могут, — резонно возразил Ольгер.
Я чуть не прыснула от неожиданности. Еле удержалась и сказала:
— Ладно, я поняла! Это у нас, значит, новый вид военной медицины, да?
— Это у нас с вами, деточка, очевидно новый вид военной некромантии, — сказал Валор. — Надо к нему привыкать. Печально предположу, что после войны в наших городах… как бы сказать… прибавится фарфоровых воинов. Я связался с мэтром Фогелем — он набирает людей, под его мастерскую купили флигель на улице Прачек. Думаю, у них будет немало работы того же свойства, что и у военных медиков.
— А наше простое и честное мирное население не рехнётся? — спросила я со вздохом.
— Не должно, — сказал Ольгер.
— Так для этого ж и бал! — хихикнул Жейнар. — Может, сухопутных фарфоровых военных на балу пока и не будет, но уж те фарфоровые моряки, которые не вошли в экипаж первого подводного корабля и ждут, когда будет готов второй, будут точно. Кто-то, наверное, с девушками, а кто-то, может, познакомится с девушкой, знаете… Плюс сама государыня. Тоже ведь будет танцевать, я думаю…
А я думала, что Виллемина — гений. И что я так просчитывать всё на пять шагов вперёд никогда не научусь.
— Ясно, — сказала я. — Мне надо подняться в будуар. Там платье мне сделали, бальное, розовое, с каким-то там букетиком — надо посмотреть, как всё это будет выглядеть. Не годится быть чучелом на таком важном балу.
Ольгер смотрел на меня и улыбался. Жейнар захлопал в ладоши — и я отвесила ему подзатыльник:
— Нечего ехидничать! Лучше распорядись, чтобы нас предупредили, когда придёт санитарный поезд.
А поезд пришёл уже ночью.
Я успела примерить платье — впрямь красивое, даже удивительно, насколько красивое. Особенное… хотя… ну не так уж часто я носила бальные платья, если честно. После примерки у нас было совещание с Сейлом и медиками из Академии Военной Медицины, очень странное обсуждение: кроме медиков, на нём присутствовал и мэтр Фогель.
Оказывается, у них тут уже развернулось сотрудничество
