Без остановок, почти что на одном дыхании добрались до девятого этажа. Не выпуская из своих теплых пальцев ее ладонь (ну да, чтобы дёру не дала!), Сергей настойчиво позвонил в приличную на первый взгляд дверь без номера, оббитую блестящим коричневым дерматином. Два коротких звонка, пауза, один длинный — да у них тут что, тайное собрание намечается?.. В ответ своим мыслям Янка слабо хихикнула, предусмотрительно укрывшись за Сережиной спиной. И заметила с удивлением, что боль в животе почти прошла — надо же, попустило…
Дверь открыл порядком укуренный пацан: глаза у него раскрывались не до конца, а где-то так наполовину. Вид от этого был сильно прикумаренный. (Тут даже Янку не проведешь, при всей ее неискушенности в подобных вопросах!) На душе опять стало маятно и необъяснимо тревожно, гулко заколотилось в груди сердце, но уже через минуту все прошло и разобрал нелепый смех:
— Да-а… Я смотрю, Кастанеду они читают с того места, где про галлюциногенные грибы!
— Ну да, и кактус пейот, — не успела Янка изумиться этакой солидной эрудиции, как из гостиной вынырнул вполне нормальный на вид парень (хоть и постарше первого, лет двадцати с лишним). Коротко стриженый и худощавый, с самым обычным, ничем не примечательным лицом, росту выше среднего — таких на улице полным-полно. Единственное отличие, глаза чересчур холодные, непроницаемого стального цвета — чувствуешь себя, как под невидимым прицелом снайпера. Единоборствами он занимается, что ли? Обычно у каратистов со стажем бывают примерно такие невозмутимые в доску физиономии на все случаи жизни… Сережка пока что так не умеет, и слава Богу! То и дело срывается на нормальное человеческое выражение лица.
"Среднестатистический" парень довольно доброжелательно улыбнулся, глаза его чудесным образом потеплели и стали самыми обыкновенными, живыми. Едва взглянул на Сергея и протянул ей крепкую жилистую руку:
— Так это и есть Яна? Серёга много о тебе рассказывал.
Она помимо воли включилась в игру:
— А что именно?
— Говорит, есть у меня маленькая девочка: не пьет, не курит, читает Кастанеду.
Сережка изо всех сил запротестовал — кажется, смутился, как нежная барышня:
— Макс!.. Это Макс, хозяин квартиры.
— Но день рожденья у Эдика? — неизвестно зачем уточнила Янка, лишь бы что-то сказать, не молчать безгласной мумией.
— А где он? — перебил Сергей.
— Эдик! — Макс скорчил потешную внушительную физиономию и приподнял кверху указательный палец: — Сейчас я вам покажу… — поманил их обоих за собой и двинул энергичным шагом к застекленным дверям в конце коридора, напевая на ходу прилично поставленным хрипловатым голосом:
"Ах, что это за девочка и где она живет?
А вдруг она не курит, а вдруг она не пьет?
Ну а мы с такими рожами возьмем да и припрёмся к Элис…"
Не ожидавшая ничего подобного Янка согнулась пополам от смеха, по пути хватаясь для равновесия за протертые старые кресла и низкие шкафчики, загромоздившие весь коридор (ремонт у них здесь, надо понимать?..). Но Сережка ее веселья не поддержал, покосился неодобрительно. И, главное, красноречиво покрутил пальцем у виска, что Яну особенно зацепило: тоже мне, прынц сардынский, образец безупречных манер!
На диване в полупустой гостиной посреди скомканных жужмом мохнатых пледов помещалось нечто большое и бесформенное, время от времени издающее нечленораздельные булькающие звуки. "Эдик, бревно бревном! — сообразила Янка, и опять все внутри неприятно замерло, насторожилось. — А не пора ли сматывать отсюда удочки?.."
Макс присел на жалобно скрипнувший пружинами старенький диван и фамильярно похлопал по шотландскому красно-черному пледу где-то в районе Эдикового плеча:
— Именинник… — и неожиданно рявкнул бедолаге в самое ухо: — Восемнадцать раз в году!
Виновник торжества не пошевельнулся, зато Яна отскочила от парней на добрые полметра (что-то нервишки в последнее время расшалились!). Чтоб замять этот конфуз, по-глупому спросила:
— Накурился?
— Нет, напился. Если б он еще и курил… Он у нас… за здоровый образ жизни.
— Ну да, по сравнению!.. — она мотнула подбородком в сторону двери, где, по идее, обреталось встретившее их на пороге "чудное виденье". И снова стало неудержимо весело, словно все многолетние мамины запреты и наставления разом с нее слетели, как слетает шелуха с очищенной луковицы. Теперь она точно никуда отсюда не уйдет, фигушки! Уже из своего врожденного упрямства. И все равно было как-то жутковато, просто никогда раньше не попадала во всякие экстремальные ситуации, когда не знаешь, чего ожидать в следующую минуту…
Макс всё проницательно на нее поглядывал своими диковинными несмеющимися глазами, потом непонятно усмехнулся одним уголком рта и бросил в Сережкину сторону:
— Ты занимай даму, а то сейчас сбежит!
"Ого! А этот, кажется, из наших… Надо держать рот на замке", — обескураженно решила для себя Яна. Макс здесь явно был вожаком, она еще с порога по всем повадкам определила — доминирующий самец в стае. Этот настороживший ее вначале жесткий покровительственный взгляд — ни с чем его не спутаешь! — четко выверенная скупость и одновременно с тем раскованность движений… Наверно, тоже от каких-нибудь восточных-не восточных единоборств. (Сережка на его фоне заметно стушевался и безропотно отступил на второй план.) Вот теперь этот Макс Янке скорей даже нравился — чисто как личность.
— Ну, этот до утра… — Макс с отеческой заботой подоткнул вокруг Эдика одеяло и неуловимым кошачьим движением развернулся к ней:
— А ты и вправду мысли читаешь?
"Ну здрасьте! А еще говорят, мужчины не склонны к перемыванию чужих костей! Кумушки еще те…" — мысленно запричитала она, с выражением косясь на Сергея. Но вслух неопределенно вздохнула. Хозяин же в очередной раз поразил своей могучей интуицией, если не сказать хуже:
— "Агни-йогу" изучаешь? А не рановато будет?
— Это не я, мой отец… Ну и я немного нахваталась, он нам в детстве читал…
"Вот те раз! Откуда он знает??" — метровыми буквами вспыхнуло у нее в голове. Яна чуть помедлила, искоса поглядывая на шибко разговорчивого хозяина, и с большой осторожностью спросила:
— А ты что, видишь?
— Чувствую по энергетике, — с ловкостью уклонился от ответа Максим. — От тебя рериховскими вибрациями так и шарахнуло, прямо святость какая-то…
Сергей на эту "святость" издевательски фыркнул, намереваясь что-то традиционное съязвить, но Янка с воодушевлением подхватила — нашла-де родственную душу:
— Как горы на картинах Рериха, да? Светло-синее с белым, всё просто и немного сурово, и чисто… — именно это впечатление у нее возникает каждый раз от папы: морозная чистота и строгость. Неужели есть на Земле еще кто-то, кто точно так же видит и чувствует, как она?..
