Мастер из Куарана и Карающие уже после прибыли, все выспрашивали, допытывались. Только к тому моменту я уже нюхом почувствовал, что история мутная.
И вот что я Вам скажу. Это было единственное разумное решение, и я не пойму, почему меня с должности сняли? Кстати, а может быть меня еще и наград лишат? Жены, например? Это было бы логично…
…
— Мер То, прилетела птица. Хува первыми вышли к Шести башням. Там уже и чиого. Пока грабят.
— Грабят, говоришь? Черный Ветер должен был выйти туда со своим отрядом первым. Не успел, а теперь птиц шлет? С каких это пор шарги плетутся за хвостом хува? Посылай птицу обратно. Пусть тысячник передаст этим голодранцам хува и чиого, что если кто-то из них попытается взять крепость до моего прихода, сниму с каждого кожу и обошью городские стены.
— Сделаю, Вождь.
— И еще — ничтожных не убивать. Они мне пригодятся самому.
— Чиого не удержатся. Там сумасшедшая баба кровью умывается.
— Тун Хар, ты становишься обузой. С каких пор мне надо тебя учить, как обходиться с сумасшедшими бабами? Передай ей, что ее скрутят, разденут, и оседлают столько же солдат, сколько ничтожных она догадается убить. На виду у ее же племени. Десять тысяч пленных должно быть к нашему приходу — не меньше. А мы уже скоро. Да, тысячника потом в козопасы. На год. На первый раз.
Глава 16. День пятьдесят третий. Неделя солнечного света
Почему иду? Потому что бежать устал.
Мор. Избранные цитаты. Глава «Диалоги».
И вновь холмы, да косогоры. Пустоши, заросшие низкой травой слева. Узкая полоса леса по правую руку. За ней — лента реки. Мы вновь были на марше. Мы вновь сбивали ноги и тратили несоразмерно большие силы, чтобы добраться из пункта А в пункт Б. Где вы, привычные мне поезда, да автомобили? Служба в армии представала передо мной пока в форме сочетания двух видов сомнительных удовольствий. Удовольствия месить ногами грязь. И удовольствия протянуть ноги в грязи. Как назло, последние несколько дней шел дождь, температура упала, и хождение по бездорожью абсолютно точно не доставляло удовольствия. Мокрая одежда, мокрая сталь кольчуг и оружия, промокшие насквозь ноги. Земляная каша внизу, постоянная морось сверху. Половина отряда усердно зарабатывала ОРВИ, другая половина — уже заработала.
Мы шли на восток, и нашей целью был небольшой город вниз по течению реки. Он не имел стратегического значения. Его основатели были излишне оптимистичны и построили его по ту сторону Аюр. На правом, южном берегу. Им, закладывающим городок на богатом торговом тракте между Великими городами Беллор и Лаорисс, было невдомек, что спустя всего несколько столетий эта река будет разделять тех, кто будет жить и тех, кому предстоит умереть. Шарги пока не обратили своего пристального внимания на этот населенный пункт, но это было вопросом времени.
Как бы то ни было, еще в начале нашего пути, Логор временно повысил до сержанта одного из командиров шестерки, что дало ему возможность забрать меня к себе в качестве помощника.
— Все равно ты ничего не умеешь. А так хоть какая-то польза будет.
Ну, помощник и помощник, эдакий сержант-майор. Или сержант-мажор? Помня, что мажором быть не всегда плохо, возражать не стал. Пользуясь новым статусом, выбил себе отдельную палатку и наказал товарищу, который вместо меня «сержантил», обеспечивать ее установку на привалах. А иначе сам в сержанты вернусь, а его простым кашеваром поставлю. И хоть палатки здешние — одно слово, а не палатка, а все ж от дождя и слякоти хоть какая, а защита. Еще б кто-нибудь и во время движения надо мной держал, вообще бы цены не было.
Всю жизнь ненавидел такую погоду. Когда сидишь в тепле и уюте собственной квартиры, она все равно кажется чересчур унылой. Но по-настоящему полные ощущения можно словить только так. Топая в мокрых насквозь штанах. Закованным в мокрое, прямо на глазах ржавеющее железо. Чувствуя, как удобные прежде ботинки превращаются в жутко натирающие ноги бурдюки с водой. Беспрерывно чихая и с удовлетворением отмечая, что тех, кто здоров уже не осталось. Кроме тебя, потому что ты-то еще и ничего.
Плохо наезженная дорога довела нас до небольшого безымянного форта, под стены которого нас даже не пустили, пропетляла еще немного и незаметно растворилась в зарослях травы и мелкого кустарника. Следующие несколько дней шли вообще скорее не по дороге, а по направлению, благо заблудиться было невозможно — река должна была оставаться справа. Скорость упала, телеги еле ползли, а мы с Логором все чаще сходились во мнении, что за двадцать дней пути до цели не дойдем.
Нашими спутниками были мерный шорох дождевых капель, скрип тележных колес, да редкое ржание измученных лошадей. Регулярно встречающиеся усиленные патрули и заставы были единственным напоминанием о том, что противник неподалеку. Мы уходили в глухие дали и сожалений по этому поводу я не испытывал…
— Встать! Лечь! Встать! Лечь! — это продолжалось уже минут пятнадцать по моему субъективному времени. — Встать! Лечь!
Первое по-настоящему интересное занятие в этом пресном и бестолковом мире. Десяток уже взмыленных солдат, изнемогая, обрушился на мокрую землю. Троих тех, кто решил прекратить такое надругательство над собой, не дожидаясь конца экзекуции, уже отвели в сторону — их ждали плети. Тоже выбор. Остальные, менее упрямые, или более умные закатывали глаза, стонали на манер актеров из плохого порнофильма, но в который раз выполняли бессмысленное упражнение.
— Встать! Лечь! — командовать почему-то не надоедало, Грозный я или нет? — Встать!
Десяток шатающихся, пыхтящих как паровозы вояк пытались сохранить последние остатки собственного достоинства. Нужно признать, что сделать это было априори невозможно. Упасть в грязь лицом и один раз — приятного мало. А так, да еще в полной экипировке, да еще в центре лагеря перед глазами всех сослуживцев…
— Лечь. — десять сопящих тел под ногами и сотни ненавидящих глаз вокруг. Бунт назревал, пожалуй, только усталость после многих дней тяжелого перехода, да колоритная фигура Глыбы за моей спиной, не давали пролиться людскому гневу прямо сейчас. Жаль. Неприятие происходящего накопилось и уже выливалось вовне мутной пеной неадекватных эмоций и поступков.
— Встать. — в этот раз поднялись не все, и их более крепкие товарищи стали руками поднимать обессиливших. Это мне понравилось. Взаимовыручка это хорошо, особенно если не перед лицом странного, моложавого на вид и бесчеловечного по сути сержанта, а перед ликом смерти. Но здесь я, наверное, ждал от них слишком многого.
