– О небо! – не переставал изумляться старец, – один твой ученик точь-в-точь злой дух – якша, у другого лошадиная морда, а третьего не отличишь от бога Грома.
До ушей Сунь У-куна донеслись последние слова старца, и он крикнул что было мочи:
– Бог Грома мой внук, злой дух – якша – правнук, а дух с лошадиной мордой – праправнук.
От этих слов у старца душа ушла в пятки. Он побледнел и порывался войти в ворота, но Танский монах не отпускал его. Он пошел вместе со старцем, все время его успокаивая:
– Благодетель ты наш, не бойся! Они просто невежи и не умеют разговаривать с людьми, как полагается.
Пока Танский монах уговаривал старца, из усадьбы вышла женщина, ведя за руку ребенка лет пяти. Обращаясь к старцу, она спросила:
– Что это у тебя такой испуганный вид, дедушка?
– Принеси нам чайку, – попросил старец, не отвечая на ее вопрос.
Женщина оставила ребенка, вошла в дом и вскоре вынесла две чашечки чая.
Осушив чашечку, Танский монах повернулся к женщине, совершил поклон и произнес:
– Я, бедный монах, по повелению Танского императора следую из восточных земель на Запад за священными книгами. И вот сейчас попал в ваши уважаемые края. Покорнейше прошу достопочтенного хозяина позволить переночевать у вас. Мои спутники – ученики с виду очень безобразны, вот они и напугали хозяина…
– Неужели безобразный вид может так напугать? – насмешливо спросила женщина. – Ну, а если доведется увидеть тигра или барса, что тогда будет?
– То, что у них лица безобразны, – это бы еще ничего, – отвечал старец. – Страшно, когда они начинают говорить. Не успел я сказать, что один из них походит на злого духа якшу, второй, на духа с лошадиной мордой, а третий, на бога Грома, как старший закричал: «Бог Грома мой внук, злой дух – якша – правнук, а тот, что с лошадиной мордой – мой праправнук!» Я так и обомлел от страха.
– Что ты? Ведь это неправда! – вмешался Танский монах. – Тот, что походит на бога Грома – мой старший ученик и последователь по имени Сунь У-кун. Похожий на духа с лошадиной мордой – второй ученик по имени Чжу У-нэн, а похожий на злого духа якшу – третий ученик по имени Ша У-цзин. Они хоть и безобразны, но являются верными последователями учения Будды и буддийскими монахами шраманами. Они вовсе не злые дьяволы и не оборотни, чего же их бояться?!
Старец и женщина, услышав о том, что они имеют дело с настоящими буддийскими монахами, носящими соответствующие имена и сан шраманов, пришли в себя и совершенно успокоились.
– Зовите их сюда! Зовите! – обратились они к Танскому монаху.
Сюань-цзан вышел за ворота, позвал своих учеников и дал им такое наставление:
– Вы до смерти напугали старика хозяина. И сейчас, когда предстанете перед ним, не смейте ему грубить. Пусть каждый из вас выкажет ему должное уважение.
Чжу Ба-цзе сразу же надулся:
– Я ничуть не уступаю Сунь У-куну в образовании и воспитанности.
– Если бы не твое рыло, огромные уши и безобразная морда, – засмеялся Сунь У-кун, – был бы ты герой хоть куда!
– Да перестаньте же вы спорить, – сказал Ша-сэн. – Здесь не место хвалиться, а тем более ссориться. Давайте лучше войдем в усадьбу.
С этими словами все трое с поклажей и конем вошли в ворота и подошли к хижине, где их ожидали хозяева. После приветствий, их усадили. Хозяйка оказалась очень расторопной. Она увела с собой ребенка и велела приготовить горячую пищу. Вскоре подали монашескую трапезу. Наставник и его ученики с аппетитом поели. Стемнело. В хижине зажгли фонари и при свете их гости вели беседу.
– Благодетель мой! – обратился к хозяину Танский монах. – Какую ты носишь фамилию?
– Фамилия моя Ян, – отвечал старец.
Затем Сюань-цзан спросил, сколько ему лет.
– Мне исполнилось семьдесят четыре года, – сказал старик.
– Сколько же у тебя сыновей? – заинтересовался Сюань-цзан. – Всего один, – со вздохом отвечал старик, – а ребеночек, которого вы видели, – мой внучек.
– Нельзя ли пригласить сюда твоего сына, – спросил Танский монах, – я хочу приветствовать его!
– Этот негодяй недостоин того, чтобы его приветствовали, – гневно произнес старик. – Тяжелая мне выпала доля, не слушает он меня. Вот до сей поры его все нет дома.
– Где же он изволит заниматься делами? – спросил Сюань-цзан.
Старик покачал головой и тяжело вздохнул:
– Беда мне с ним! Если бы он занимался делами, это было бы счастье для меня! Но у этого мерзавца на уме одни лишь злодейства. Он забыл о семье, ведет беспутный образ жизни, затевает драки, грабит прохожих, занимается убийствами и поджогами, водит дружбу со всякими проходимцами. Вот и теперь ушел из дому пять дней тому назад и до сих пор не возвратился.
От этих слов у Танского монаха перехватило дыхание и отнялся язык. Он подумал:
«Уж не был ли его сынок одним из тех разбойников, которых убил Сунь У-кун?» Ему стало не по себе, он приподнялся и произнес:
– Я думаю, что ваш сын – прекрасный человек; разве мог у столь достопочтенных родителей вырасти непутевый и непокорный сын!
Сунь У-кун поднялся с места и подошел к старику:
– Уважаемый! – сказал он. – Зачем тебе такой недостойный сын? Ведь он причиняет тебе и матери на старости лет столько огорчений, предается грабежам и распутству? Позволь мне разыскать его, привести сюда и забить до смерти.
– Да я и сам хотел было передать его властям, – отвечал старик, – но что поделаешь? У меня он ведь единственный! И хоть непутевый, пусть все же остается при мне, будет кому похоронить меня.
– Брат, – сказали тут Ша-сэн и Чжу Ба цзе. – Не суйся, куда не следует! Не нам судить. Зачем вмешиваться в их семейные дела? Лучше попросим у нашего благодетеля немного сена, устроим себе постель вон в том помещении и ляжем спать, а завтра пораньше снова отправимся в путь.
Старик велел Ша-сэну пройти на задний двор, взять вязанки две рисовой соломы и устроить постель.
За Ша-сэном пошли Сунь У-кун с конем, Чжу Ба-цзе с покла жей и Танский монах. Вскоре они улеглись спать, и мы пока оставим их.
Среди разбойников, о которых уже шла речь выше, действительно был сын старика Яна. Утром того дня, когда Сунь У-кун у пригорка убил обоих главарей, вся шайка разбежалась и лишь ночью, ко времени четвертой стражи, разбойники снова собрались вместе и стали стучаться в ворота усадьбы.
Старик поспешно облачился и сказал своей старухе:
– Жена! Опять эти негодяи явились!
– Ну что же? Ступай, отворяй ворота! – сказала женщина. – Пускай идут в дом.
Не успел старик открыть ворота, как вся шайка ворвалась с криками: «Мы голодны, мы есть хотим!»
