И всю оставшуюся поездку я с энтузиазмом расписывала нашу будущую жизнь: какое имя мы выберем, как потом обязательно «родим нашему маленькому сестричку» и другой бред. Доехав, буквально выдохнула от облегчения, потому как долго на эту тему болтать не могла. Выбравшись из кареты, краем глаза отметила, что подслушивающее плетение на месте, значит, мой спектакль досмотрели до конца. Отлично!
Но стоило за нашими спинами закрыться двери особняка, как мне достался серьезный задумчивый взгляд.
— Знаю, знаю, — устало вздохнула я. — «Объяснись!» Только, наверное, не здесь? — вопросительно глянула я. Мне молча кивнули, и тут же открылся портал, в который я, поморщившись, и ступила.
Вышли мы в моей родной гостиной, что радовало: значит, я точно не отключусь незнамо где, а усну в собственной кровати, правда, прежде чем я до нее доберусь, придется препираться с магистром. И вот я уже привычно забралась с ногами на диван, устремив рассеянный взгляд в только что занявшийся огнем камин, а Дамиан угнездился в кресле.
— Я посчитала, что это фактически беспроигрышный вариант, — вздохнув, начала я.
— Я догадался, но все же объясни, к каким ты пришла выводам, — последовала просьба, сильно походящая на приказ.
— Теперь для нашего «барона» действительно остро встанет проблема избавления от одной из женщин. Для того, кто торгует этой дрянью, это подарок судьбы. Барон может либо устранить супругу и жениться на возлюбленной, либо избавиться от неудачно забеременевшей любовницы и при достаточно продуманном плане обвинить в убийстве жену, тем самым освободившись от обеих. — Такова была логика, заставившая меня сделать сомнительное заявление в карете.
— Идея хорошая, даже правильная, — после минуты молчания заговорил Бриар, вот только голос у него был не особо довольным. — Но это рискованно. Ты сначала должна была обсудить эту идею со мной, ведь у тебя на руках слишком мало информации о бароне, чтобы делать такие заявления. Это моя оплошность, но ты должна понимать, что это не развлечение, а очень важное дело, и ты своей инициативой, одной лишь фразой, могла перечеркнуть всю нашу работу. В любой другой момент твои догадки были бы восприняты «на ура», но здесь мы с тобой играли в слишком серьезные игры, чтобы надеяться на авось. Сейчас я тебе благодарен, но впредь, пожалуйста, советуйся со мной, прежде чем импровизировать, — очень веско проговорил он, как и я, устремив взор в пламя и отказываясь взглянуть мне в лицо.
А я сидела растерянная. Наконец-то я поняла значение выражения «инициатива наказуема»! Ведь он… прав. Я слишком импульсивна, оперирую малым количеством информации, делаю быстрые выводы и тут же кидаюсь их проверять. Я привыкла, что работаю одна, и любой мой промах отразится только на мне, в крайнем случае на Хране, который тоже кидается в омут науки с головой, не думая о последствиях. А здесь у меня было слишком мало исходных данных и не было права на ошибку, потому что отразилась бы она, увы, совсем не на мне.
— Прости, — тихо пробормотала я, понимая, что поступила глупо. — Я была не права.
— Ничего, — ответил он. — Нам повезло, что идея была действительно удачной.
Он резко встал, слегка потрепал меня по голове и, повернувшись спиной, произнес:
— Ложись спать, сегодня мы управились раньше, но завтра скорее всего снова будем заняты допоздна, так что советую выспаться.
— Подожди! — Мне в голову внезапно пришла идея, которую я давно хотела исполнить. Я схватила магистра за руку. — Я же сегодня молодец, правда? И вообще в эти дни? — уточнила я, получив в ответ кивок. — Можно тогда мне вознаграждение?
— И что ты хочешь? — немного удивился он.
— Я прошу двадцать минут свободного времени на Бродячей площади, — умоляюще глянула я на него.
— Прямо сейчас? — опешил магистр.
— Да.
— И зачем тебе это?
— Какая разница? — раздраженно фыркнула я: мне теперь что, каждое свое действие объяснять? — Ничего противозаконного я делать не собираюсь, да и ты будешь рядом. Так что просто ответь, да или нет?
Дамиан, прищурившись, посмотрел на меня, а потом открыл портал, предлагая мне войти первой.
— Спасибо, — искренне выдохнула я, чувствуя, как на губах расплывается улыбка.
Выйдя на площадь, я заметила вдалеке цветастое сооружение. Тут же помчалась, оскальзываясь на мокром снегу, который завалил площадь, в сторону яркого вагончика, так хорошо мне знакомого и нисколько не изменившегося за эти годы.
— Кастодия! — донеслось позади недовольно, но я не обратила внимания. Лишь улыбнулась еще шире. Я словно вернулась в детство, когда во время прогулки впервые сбежала от наставницы в сторону заинтересовавшей меня шумихи у этого цветастого сооружения.
— Дана! — закричала я, и почти мгновенно открылась дверь. Наружу выпрыгнула девушка, на которую я тут же налетела, радостно завизжав.
— Данька-а-а! — голосила я, хохоча ей в ухо.
— Ай-ай-ай, барышня, вы кто? — притворно удивилась подруга, якобы пытаясь вырваться из моих объятий, а на самом деле нещадно меня щекоча.
Я отскочила: знает ведь, зараза, что я щекотки боюсь.
— Как, не узнаешь? — наигранно надулась я, хлопая широко открытыми глазами. — Да-а-ань, это же я!
— Кто «я»? Не знаю я никаких «я»! Вы моя потерянная сестра? — удивилась яркая девушка, похожая на цыганку, особенно сейчас, закутанная в шаль, в цветастой юбке и яркой блузе.
— Да-а-ань, — снова обиженно протянула я.
— Нет, нет, нет, вас я совершенно не признаю, — твердо заявила она. — А это прекрасное и, несомненно, дорогое платье вы где-то украли. Как вам не стыдно, немедленно верните!
— Прямо сейчас? — насмешливо приподняла я бровь.
— А что вас смущает? — состроила она вредную мордашку.
— Ну-у-у, — с сомнением протянула я. — Холод, снег, темнота и наличие зрителей.
— Глупая ты, Каська, — усмехнувшись, сдалась она. — Как была, так и осталась, я же тебе всегда твердила, что зрители — это в любом представлении плюс, а никак не минус. Иди уже сюда, мелкая, — тепло улыбнулась она и раскрыла объятия.
Я крепко вцепилась в подругу, глубоко вдыхая знакомый запах грима. Как же я по ней соскучилась. Она олицетворяла самые лучшие и теплые моменты из моего детства. Чувствуя, что сейчас позорно расплачусь, я захлюпала носом.
— Эй, Касьена, ты что, сырость тут собралась разводить? — резко отстранилась она, заглядывая мне в глаза. — А ну не сметь! А то макияж потечет. Я же вижу, что ты накрашенная! Представляешь, каким ты чудовищем станешь, с огромными расплывшимися черными синяками под глазами и опухшей мордочкой, а? — запугивала она меня, сверкая огромными глазами.
