— Я про то, что он так остро ощущал свой долг перед Королевством. Для пересмешников, с которыми я разговаривал, это примерно то же, что для нас с тобой принести обет Сайг.
— Целомудрие меня не особо привлекает, — признал Джимми.
— Вот и я про это говорю. Еще до нашего рождения дед воспитал нашего отца в такой преданности королю и государству, будто это религия. Только я не понимаю, сам-то он откуда это взял, — сказал Дэш, заканчивая одеваться.
— Интересный вопрос, — протянул Джимми, глядя на брата. — Ты бы у отца об этом спросил. Мне кажется, что если все эти истории действительно правда, а жизнь пересмешников действительно такая малоприятная, как я подозреваю, то дедом двигало глубокое чувство благодарности.
Дэш посмотрел в зеркало и решил, что его внешний вид вполне сойдет для встречи с принцем.
— Не думаю. Тут не в одной благодарности дело. — Он посмотрел на брата. — Как думаешь, что могло бы тебя заставить нарушить клятву короне?
Джимми замер на месте; слишком уж странно было пытаться представить себе подобное.
— Стать предателем? Не представляю себе. Может, неземная любовь… — Он покачал головой. — Нет, не могу себе представить, чтобы женщина, которая меня любит, выступила бы против того, что для меня так важно.
— Кстати о женщинах, мне показалось, или я действительно видел пажа в ливрее Силденов?
— Не показалось, — ухмыльнулся Джимми.
— И Франси тоже здесь?
— Точно.
— И как, она все еще от тебя без ума?
Джимми ухмыльнулся еще шире.
— Надеюсь. — Он рассмеялся. — Мы вчера обедали вместе. Она стала настоящей красавицей.
Открывая дверь, Дэш заметил с лукавой улыбкой:
— Насколько я помню, в детстве она была вредная и постоянно тебя колотила.
— Нет, — весело отозвался Джимми, выходя в коридор, — это тебя она колотила. Я был слишком большой, и кроме того, она решила, что влюблена в меня.
— Ну так как, есть между вами что-то?
Джимми пошел по коридору рядом с братом.
— Честно говоря, не знаю. Но думаю, что все равно наши отношения в расчет приниматься не будут.
— Патрик?
— Вот об этой самой задержке я и говорил. Внезапно в Даркмур, будто перелетные птицы, начали слетаться разные вельможи.
— И все с незамужними дочерьми?
Обходя угол и проходя мимо часовых на посту, Джимми сказал:
— Думаю, его величество хочет обеспечить себе еще одного наследника, раз надвигается война.
Они поднялись по ступеням в главном зале, ведущим в баронский зал, где теперь собирался двор Патрика.
— Проклятие близнецов.
— Именно; мы знаем, что Эрланд никогда не пойдет против брата, но некоторые дворяне не прочь будут поддержать его сыновей, если вопрос наследования окажется неоднозначным. Если Патрик не женится и не оставит сына… — Они уже дошли до аудиенц-зала, так что он не стал заканчивать.
С самой оттепели дворяне потихоньку собирались в Даркмуре, так что теперь скромный зал был набит до отказа.
— Лучше нам поскорее вернуть Крондор, — заметил Дэш, — а то где еще найдешь достаточно большой зал для такой компании.
— Ш-шш. — Джимми указал на отца, стоявшего рядом с принцем. Это был самый торжественный прием из всех, что проводились в Даркмуре до сих пор — на Патрике была пурпурная мантия, горностаевая накидка и золотой обруч. Арута был тоже в парадной форме — в черной тунике с золотой оторочкой, а на груди его красовалась герцогская печать на цепочке. На поясе был укреплен меч, когда-то принадлежавший его тезке, а потом переданный ему Эриком фон Даркмуром.
Братья ждали в конце зала, пока принц заканчивал ежедневные дела. Потом юный паж объявил:
— На сегодня все свободны, дамы и господа.
Патрик встал, и все в зале поклонились. Когда принц покидал зал, Арута увидел сыновей и жестом позвал их за собой.
Они прошли все еще заполненный народом зал и добрались до тронного возвышения. Арута обнял младшего сына.
— Не могу даже выразить, как я рад тебя видеть.
— Конечно можешь, — весело возразил Дэш.
— Пойдем, — сказал Арута, — расскажешь принцу о том, что узнал в Крондоре.
Вслед за отцом и братом Дэш вошел в кабинет принца.
* * *
— Как думаешь, скоро они устанут?
— Рано или поздно, — предположил Паг, — или у них кончатся стрелы.
Когда саауры подъехали к Накору с Пагом, волшебник воздвиг вокруг них двоих магический барьер, так как, судя по вытянутым копьям воинов-рептилий, разговаривать те явно не собирались. С того момента прошло уже полдня, а саауры, расположившиеся в дюжине ярдов от барьера, так и продолжали их обстреливать, подбадривая себя воинственными криками.
Накора, похоже, вся эта суета забавляла, но Пага тревожило, что их пытались убить, даже не расспросив ни о чем. В конце концов, они были одни, без оружия и выглядели достаточно беззащитными. Коней их спугнула накатившая волна саауров на их огромных ездовых животных.
Прежде чем ставить барьер, Паг позволил их с Накором лошадям сбежать, и теперь он об этом жалел. Вода и еда остались в седельных сумках, так что из припасов у них были только апельсины, которые Накор доставал словно бы из воздуха.
Вот и сейчас он держал в руке очередной плод.
— Хочешь апельсин?
— Нет, спасибо, в другой раз, — ответил Паг. — Нашего щита достаточно, чтобы их не подпускать, но мне приходится расходовать энергию, чтобы поддерживать его.
— Хорошо, что у них нет с собой заклинателей, правда?
— Да уж, тогда нам бы несдобровать, — согласился Паг.
Накор прищурился и сказал:
— Нам и так скоро будет несдобровать. — Он указал на горизонт, просматривавшийся за разъяренными воинами, которые все еще их обстреливали.
К ним мчался еще один отряд всадников, и, судя по знаменам, Паг понял, что сейчас появится кто-то из командиров, чтобы выяснить, в чем дело.
— Если я скажу, что пора бежать, — произнес он, — не задерживайся.
— Когда надо, я бегаю быстро, — ответил Накор.
Новый отряд подъехал, и те, кто окружал их щит, разошлись. Группа из примерно дюжины всадников подъехала поближе, чтобы рассмотреть людей. Паг узнал их вождя, Джатука, шашахана всех оставшихся саауров.
Молодые воины смолкли, когда их вождь натянул поводья. Он соскочил с коня и подошел почти вплотную к магическому барьеру.
— Зачем вы пришли беспокоить саауров, люди?
Паг глянул на Накора, но тот только пожал плечами. Тогда чародей повернулся к Джатуку и спросил:
— Зачем ты воюешь с нами, о шашахан всех саауров?
— Я с вами не воюю, черноризец.
— Три сотни мертвых солдат моего короля могли бы с этим поспорить, — ответил Паг.
— Если бы они были в состоянии спорить, — добавил Накор.
