Мальчик уверенно направил коня в ущелье, внезапно разверзшееся перед ним. Никогда прежде он здесь не бывал, и ему хотелось заглянуть сюда, покуда он один.
Аваскейн не сомневался: рано или поздно он вынудит отца считаться со своим желанием прогуливаться в одиночестве, без назойливого сопровождения. Но произойдет это не сегодня и не завтра. Потребуется несколько месяцев хитростей, жалоб, угроз и дурного настроения, чтобы герцог согласился.
«И все равно, – думал Аваскейн, – мой отец будет отправлять со мной своих соглядатаев. Не потому, что не доверяет мне. О, мне-то он доверяет всецело, ибо я плоть от плоти его, и наше сходство больше, чем могут подозревать посторонние люди! Но он всегда будет бояться за мою жизнь».
Сегодня Аваскейну представился единственный случай побыть по-настоящему наедине с горами. Он не колебался.
Ущелье сомкнулось вокруг него. Узкая полоска света впереди и тонкая линия неба – над головой. Конь ступал почти в полной темноте. Осторожно постукивали камни. Аваскейн протянул руку и дотронулся кончиками пальцев до холодной и влажной отвесной стены ущелья.
Он ехал бесконечно долго в полумраке, среди потаенной опасности, и даже пожалел о том, что ущелье закончилось. Теперь вокруг всадника плескал бескрайний простор, и каждая горная вершина была обманчиво близка, так что Аваскейн, подняв руку, несколько раз сжал и разжал кулак, словно захватывая великие горы в свою малую горсть и ощущая их прикосновение к ладони.
Конь не без опаски ступил на узкую тропу.
Аваскейн ехал шагом, осторожно, медленно. Он не испытывал страха перед бездной, что разверзлась под его ногами, потому что твердо верил: здесь его место. Горы не могут злоумышлять против него. Что бы ни случилось с ним в горах, все будет ему во благо.
Мысли мальчика текли неспешно, успокоенно. Он больше не чувствовал себя ущербным, обделенным. Ничто не мешало ему дышать полной грудью, ощущать себя значительной частью прекрасного мира – человеком, с которым считаются.
Он подумал о матери и нашел ее жалкой. Особенно – ее пухлые щеки, в минуты волнения трясущиеся, как пудинг.
Он вспоминал всех тех людей, от которых прежде зависела его жизнь: слуг, которые выбирали для него одежду и приносили ему завтрак по собственному усмотрению, воспитателей, которые определяли для него занятия на день. Все они были ничтожны. Аваскейн мог избавиться от них единственным мановением руки. Здесь, в горах, это стало ему очевидно.
Отец поймет его и оценит. Отец наконец осознает, что его наследник стоит герцогства, которым ему предстоит управлять. И что бы ни задумывал Вейенто, Аваскейн всегда будет рядом – умный собеседник, верный соратник.
«Это будет! – думал мальчик, захлебываясь от восторга. – Именно так все и будет!»
В это мгновение конь оступился. Несколько секунд шла отчаянная борьба, а затем конь вместе со всадником, запутавшимся в стременах, полетел в пропасть.
* * *
– Человек! – Бельтран с отвращением смотрел на труп.
Второй гном по имени Бенно, известный своей неприязнью к людям, присел на корточки перед телом. Потом поднял к приятелю хмурое лицо.
– Это был всадник.
– Разумеется, всадник! – нервно отозвался Бельтран. – Если второй труп лошадь, значит, первый – всадник. Но это человек.
– Гномы не ездят верхом. Это человек. Он мертв, – раздумчиво проговорил Бенно. – Какие выводы?
– Он упал в пропасть, вот какие выводы. Что с этим делать?
Бенно поднял два пальца:
– Оставить все как есть. Пойти к Бальяну и рассказать ему.
– А ты что предпочитаешь?
– По уму, лучше бы оставить все как есть, а по совести – рассказать Бальяну.
– И переложить дело на его совесть, – добавил Бельтран. – Мы ничем не рискуем.
– Полагаешь?
Бенно задумался.
Бальян пользовался у народа гномов определенным уважением. И доверием. И это – невзирая на его почти преступную молодость. Поступки Бальяна, как правило, были хорошо предсказуемы. С точки зрения большинства гномов, это было лучшим из достоинств молодого человека.
– И что он, по-твоему, сделает с трупом?
– Похоронит. – Бенно пожал плечами. – У них принято закапывать мертвецов в землю, потому что мертвые люди превращаются в землю. Знаешь, в такую, рыхлую, из которой потом растут деревья, травы и посевы.
– А, – сказал Бельтран, – ну да. Я помню.
Они еще раз осмотрели тело, и Бельтран спросил:
– Ты уверен, Бенно, что это был человек? Больно уж он для человека маленький.
И они дружно зашагали туда, где накануне видели костер Бальяна.
Едва заслышав о несчастье, Бальян бросился к тому месту, где произошла катастрофа. Гномы с любопытством наблюдали за ним. Бальян опустился на колени перед изуродованным телом, осторожно прикоснулся к холодной руке. Ощутил нежную ладонь и удивленно поднял глаза на своих спутников:
– Он не был воином.
– Разумеется, коль скоро он был маленьким! – отозвался Бенно с легкой досадой. – Решай скорей, что ты будешь с ним делать!
– Ты ведь его закопаешь? – добавил Бельтран.
– Его нужно отнести к людям, – решил Бальян. – Видишь ли, если бы его готовили к карьере воина, у него уже сейчас были бы мозоли на руках.
– Балованный маменькин сынок, – буркнул Бенно. – Среди людей это не редкость. Магистр Даланн рассказывала нам о таких, не жалея красок.
Оба гнома вздохнули, вспоминая умершую даму. Затем Бенно спросил:
– Эта одежда, которая на нем, – она богатая?
– Вполне, – кивнул Бальян. – Еще одна причина отнести его к людям. О нем хорошо заботились, теперь его воспитатели не находят себе места от беспокойства.
Бельтран и Бенно переглянулись, затем Бенно сказал:
– Мы тут подумали, Бальян… Тебе, конечно, видней, но вот Даланн считала тебя наивным. Люди не решат, часом, что это ты его убил?
– Для того, чтобы кого-то убить, нужна серьезная причина, – рассудил Бальян. – Это одинаково, что у людей, что у гномов. У меня не было никаких причин желать смерти этому богатенькому мальчику. – Он помолчал и добавил: – Вам его разве не жаль?
– Какое отношение наша жалость имеет к глупым подозрениям, которые могут появиться у людей? – отозвался Бенно. – Впрочем, поступай как знаешь. Мы позвали тебя только потому, что нам обоим неохота было рыть могилу. Ты, видать, тоже не жаждешь этим заниматься. Предпочитаешь умереть по ложному обвинению. Что ж, отвращение некоторых персонажей к труду доходит до абсурдного. Прощай, Бальян.
Не отвечая, Бальян вытащил ноги погибшего мальчика из стремян, взвалил изломанное тело себе на плечи и, небрежно махнув приятелям на ходу, зашагал в сторону замка. Гномы проводили его долгим взглядом.
