— Странный храм, конечно, — сказала Хава сестре. — Я ожидала, что нас встретят богатство и много людей, служащие Семье, а тут тихо и никого нет. Будь я такой, как они, — она мотнула головой в сторону статуй, — я бы не позволила такой храм себе.
Хилини, услышав сказанное младшей сестрой, улыбнулась в ответ ей:
— Не знаю сестренка, когда у тебя все есть, насколько быстро тебе это все надоест?
Хава только сморщила в ответ нос, повернувшись к другим ученицам, которые, встав кругом, тихо обсуждали место, куда они пришли. Хилини же подошла в упор к статуям Семьи, разглядывая с интересом каждую фигуру.
Рассмотрев красивую женщину в светлом одеянии, которая держала в одной руке свиток, а другой, казалось, указывала, прямо, на нее, Хилини обратила взгляд на молодого парня, который чертами лица походил на всех остальных.
Открытое, внушающее доверие, лицо, казалось, смотрело с мальчишеским задором, светлый чуб его падал прямо на лоб. Хилини уже хотела перевести взгляд на следующую статую, когда стоявшая статуя парня внезапно открыла глаза, подмигивая ей. Хилини от неожиданности отшатнулась назад, и споткнувшись, упала на холодный пол, заставив сестру со стоящими девушками повернуться в ее сторону.
— Сестра, ты что, совсем уже на ногах не стоишь? — рассмеялась Хава. — Ты смотри, нам предстоит встречаться с одними из них — она мотнула головой в сторону статуй. — Зайдут сейчас, а ты сидишь прямо на полу, — засмеялась она снова.
Хилини, сидя смотрела на статую парня, что ей подмигнул, но ничего больше не происходило. Статуя оставалась статуей. Отряхнувшись, она встала, и, оглядываясь, пошла к остальным.
Раздался шум открываемой двери, и из-за памятника к ним вышла жрица вместе с очень красивой женщиной, одетая в просторное светлое сари. Она улыбнулась всем, смотревшим на нее девушкам.
— Давайте познакомимся, — сказала она, — Меня зовут Даад, и я очень рада видеть вас всех здесь.
Девушки, все как один, упали на колени, услышав, что она сказала, вытянув руки, застыли в ожидании. Все, кроме Хавы и Хилини, они стояли среди своих сверстниц и спокойно смотрели на Даад и жрицу, не выказывая ни капли страха.
— Простите, моя госпожа, — старая жрица обратилась к Даад: — Эти девушки, сестры, они много чего пережили в пустыне и не привыкли себя вести подобающим образом. Но они прекрасно себя показали во всех видах искусств, что мы им преподавали, потому я решили вам их показать.
— Ничего, — улыбнулась Даад, — я никогда и не обращала внимание на такие мелочи. Люди сами выдумывают себе такие вещи. А вот то, что, эти девочки хорошо себя показали на обучении, это очень хорошо. Встаньте, пожалуйста, — обратилась она к остальным. — Как я уже сказала, я Даад, одна из Семьи. И я та, кто причастен к тому, что вы получили еду и кров в Анджуне, и чтобы вас обучали знаниям, которые доступны далеко не каждому в нашем мире. Вы, одни из первых, кого выбрали быть проводниками знания и несущие это в земли Анджуна. Вы, станете жрицами, моими жрицами, и будете служить в храмах Семьи, помогая бедным, больным и немощным людям. Лучшие из вас, — Даад посмотрела на стоящих сестер, — останутся в главном храме и будут вести служения здесь. И я сейчас хочу выяснить, кто останется здесь, а кто отправиться в другие храмы, — Даад закончила говорить, обращаясь к стоящей жрице: — Я увидела, что хотела, веди их в западную часть храма в комнаты. Я скоро приду с решением.
Склонив голову, старая жрица повела за собой в полной тишине девушек в сторону дверей. Даад же, оставшись одна, встала напротив статуй, рассматривая себя, державшую в руке свиток произнесла вслух:
— Шимун, брат мой, ты снова вводишь людей напрасно в заблуждение. Я ведь говорила уже тебе раньше, не делать так.
Статуя парня потемнела и пошла волнами, и изнутри вышел уже живой человек, оставив каменную копию себя позади.
— Ну, смешно же было, — улыбнулся он, — Ты бы видела глаза той, что упала от неожиданности на пол. Да и прежде всего, конечно, я просто хотел посмотреть на твоих новых воспитанниц. Я ничего не хотел делать, просто так вышло, — добавил он.
— Братец, братец — покачала головой Даад. — Когда ты уже станешь серьезней и престанешь так обращать внимание на женщин?
Шимун же в ответ только рассмеялся, и, посмотрев в сторону ушедших девушек, сказал:
— Ты заметила, эти две сестры, в них есть что-то. В них совершенно нет страха, даже та, упавшая от неожиданности. Она не испугалась, — Даад посмотрела на брата, но ничего не сказала ему в ответ.
***
Отодвинув полог шатра, Хава оглянулась на спящую сестру, вышла из шатра наружу. Солнце потихоньку уходило в закат, освещая напоследок оазис, в котором они встали на привал.
Стража, увидев ее, почтительно склонила голову и младшая жрица, стоявшая возле шатра, спросила, не нужно ли что-нибудь Госпоже? Отрицательно покачав головой, Хава пошла в сторону возвышающей над оазисом скалы, где по старым, выбитым прямо в камне ступенькам, поднялась, прямо, наверх, где в незапамятные времена здесь была смотровая площадка.
Встав, она вздохнула полной грудью воздух, что уже начинал наполняться вечерней прохладой, и посмотрела в пустыню, окружавшую их со всех сторон. Пески. Много песка, а их оазис был маленьким островком среди бескрайнего моря пустыни. Хоть она и не любила пустыню, все-таки, она была ее домом. Раздался шум осыпающего камня и Хава, обернувшись, увидела сестру, что поднялась вслед за ней.
— Начальник стражи сказал, что пустыня благоволит нам, — сказала Хилини. — Никаких песчаных бурь, никаких бандитов! Скоро выдвигаемся и утром мы будем в Амуне.
Хава, все так же глядя на пустыню, что простиралась перед ними, сказала:
— Мы безразличны ей, маленькие песчинки, что перекатываются от порывов ветра с места на место. Она нас даже не замечает.
— Что-то ты очень серьезна для себя, сестра, — Хилини подошла и обняла Хаву. — Мы вместе, и мы вернемся обратно в наши земли с победой.
***
Сбитые из дерева и кусков ткани носилки, на которых лежал раненый проводник, пришлось нести Забрало и Радима. Позади них шли Устин с перевязанной рукой с Сержантом. Чуть поодаль от них шли Тахир и Кайден.
Тахир заканчивал рассказывать о произошедшем с ними в заброшенном оазисе, а Кайден только качал головой в удивлении, слушая его.
Вернувшись в лагерь на утро второго дня, Тахир заставил, несмотря на тяжелые раны проводника, быстро собираться, и отряд собрав свои вещи, двинулся в сторону, указанную проводником.
Остатки старого храма вместе с их лагерем, разрушенным магическим ураганом, скрылся далеко позади, и они шли все глубже в центр пустыни, опаляемые горячим солнцем. На удивление всех, вернулся кречет проводника. Как он выжил в той буре, было непонятно, но сейчас он летел над ними, изредка пикируя вниз, когда видел что-то живое, показывая отряду.
— С парнем надо что-то делать, — Сержант обратился к Кайдену что шел с Тахиром. — Ему бы лежать на месте не двигаясь, а мы слишком долго уже идем. В таком темпе он долго в сознании не протянет.
— Согласен, — Кайден посмотрел на Тахира, который наблюдал, как кречет рассекает круги над ними. — Мастер Тахир, мы не сможем так долго идти, нужен привал, посмотреть парня надо.
Тахир посмотрел на носилки, в которых лежал проводник, подумал немного и обратился к парню на языке Хидри:
— Мы уже очень глубоко в песках. Если хочешь хорошо себя чувствовать, скажи мне, мальчик, водятся здесь ящерицы? Они маленькие с узором на спине в виде копья, — проводник облизнул сухие губы и с удивлением ответил:
— Да, господин, чуть западнее от нас, где мы находимся, есть заброшенный карьер. Ящерицы, о которых вы сказали, мы называем их белые копья, но укус их убивает человека мгновенно, зачем они вам?
Тахир только улыбнулся в ответ, и, повернувшись к Кайдену, сказал ему:
— Как найдем подходящее место, сделаем привал, и придется сходить в одно место, к западу отсюда. Ящерицы, которые там водятся, ядовиты, но в определенных пропорциях и с моим искусством, яд может стать лекарством. Хватит одной ящерицы, но она должна быть живой.
