Мысли эти, правдивые и простые, проникли в самую его душу. Все прочее — карьера, деньги, придворная должность, даже страх перед Лабелинами — стало казаться наносным, неважным. Семья — вот главная ценность, остальное — шелуха. А коли так, — легко и твердо решил торговец, — сейчас пойду к Адриану и попрошу отставки. Если он благородный человек — а он ведь такой и есть, — то поймет меня и отпустит, и защитит от Магды.
— Красиво, правда? — раздалось за его спиной.
Хармон оглянулся — и запыхтел, спеша подняться.
— Ваше величество!
Адриан удержал его за плечо:
— Не нужно вставать. Лучше я сяду возле вас.
И владыка сел прямо на землю, даже не выбрал кустика помягче.
— Ваше величество… — промямлил торговец.
Судьба давала шанс поговорить наедине и попросить, о чем хотелось. Но прямо вот так, с места в карьер — выйдет оскорбительно. Нужно как-то начать беседу, подвести исподволь… Плохо, что Хармон так устал. В голове не мысли, а кисель.
— Как вам живется, сударь? — спросил Адриан.
— Прекрасно, ваше величество!
— Имеете ли пожелания, просьбы?
Нет уж, это явно был формальный вопрос, и ответ на него заранее предписан:
— Никаких, ваше величество. Я рад служить!
Адриан издал тихий смешок и сменил тему:
— Любуетесь видом?
— Да, ваше величество, очень красиво.
Хармон вдруг осознал, что все его ответы — до неприличия коротки. Собрал мысли в кулак и сказал подлиннее:
— Этот вид навевает самые теплые мысли: о семейном очаге, доме, детях. Начинаешь хотеть простой и радостной жизни.
— Тут мы с вами несхожи. Наша страна велика и прекрасна, но ее красоты побуждают меня не к покою, а к действию. Хочется строить, улучшать, преумножать. Прибавить что-нибудь к этому бескрайнему богатству!
— Очень благородные мысли, ваше величество.
— Вам не стоит давать мне оценки, даже положительные. Однако я согласен: это полезные мысли, раз они мотивируют на свершения. — Адриан усмехнулся: — Знали бы вы, как многое предстоит свершить! Чтобы пройти этот путь, понадобятся все силы и…
Он запнулся и продолжил совсем иным тоном:
— Кстати, сударь. Давно хотел вас спросить: зачем Кукловод продал Светлую Сферу?
Хармон чуть не подпрыгнул.
— Кто? Что?.. Не могу знать!..
— Кукловод — это граф Виттор Шейланд, который поручил вам продажу Предмета. Вы не знали?
— Я?.. Простите, ваше величество, откуда же мне?.. Его милость граф не говорил, что он — Кукловод. Насколько понимаю, это дело секретное…
— Вы правы, он держал это в тайне. Но теперь вы знаете: граф Шейланд — Кукловод, хозяин Перстов, умелец говорить с Предметами. В его замыслах мне многое стало понятно, кроме одного: зачем продавать Светлую Сферу? Он же мог заговорить с нею, сделать ее своим орудием!
— Наверное, ваше величество, Сфера не стреляет.
— Очевидно, что нет. Судя по вашим рассказам, Сфера — не оружие, а нечто вроде зрительной трубы. Устройство, чтобы глядеть вдаль и находить сокрытое. Но это не снижает ее ценности, а напротив, увеличивает. Перстов Вильгельма много, Сфера — одна. А зрительная труба полководцу нужнее, чем арбалет.
В голосе владыки звучал подлинный интерес. Разговор перестал быть формальным — на сей раз Адриан действительно хотел услышать ответ. Хармон волевым усилием стал подгонять вялые мысли. Нужно говорить умно, нельзя опростоволоситься!
— Графу требовались деньги, сказал бы я…
— Он — богач, — возразил Адриан.
— …сказал бы я, — продолжил Хармон, — если б не знал, насколько граф богат. Однако он вступил в брак с Северной Принцессой и задолжал Ориджинам безумную сумму…
— Он не собирался ее выплачивать, разве только первый аванс. А затем, по его плану, старший герцог стал бы калекой, младший — трупом. Весь Ориджин перешел бы во владение Ионы, следовательно — Кукловода.
— Возможно, ради любви…
Адриан язвительно рассмеялся:
— Ах, полноте!
Хармон напрягся, размешивая ложкой воли мыслительный кисель.
— Тогда — для политики. Быть может, он таким образом хотел подружиться с Лабелинами?
Владыка довольно фамильярно хлопнул Хармона по плечу.
— Эх, министр, плохо вы знаете высший свет! Чтобы заручиться симпатией Лабелинов, графу стоило подарить им Предмет, а не продать. Доставить Сферу должен был самый родовитый вассал Шейланда — например, его брат, — да еще с эскортом из знатных рыцарей. Однако граф послал безродного купца, который стал торговаться, выжимая цену побольше. Все это — довольно унизительно для герцога Мориса. Видимо, Сфера покорила его своей красотой, раз он согласился на сделку. Но ни о каких дружеских чувствах к Шейланду здесь речи не идет.
— Верно, ваше величество. После сделки барон Деррил говорил нелестные слова и обо мне, и о графе.
— Я не удивлен… Однако графа Шейланда я знаю давно, еще с юности. Заверяю вас, сударь: он — хитрейший политик, и главный его талант — находить ключи к людям. Если Виттору Шейланду требовалась чья-либо помощь, он всегда придумывал способ получить ее.
— Без этого он не стал бы Кукловодом, — поддакнул Хармон.
— Совершенно верно. И данная цепь размышлений приводит меня к занятному выводу: Шейланд ожидал, что сделка, предложенная таким образом, разозлит Лабелина. Я думаю, он даже рассчитывал, что Лабелин отвергнет сделку.
— Ваше величество, но это же неразумно! В смысле, со стороны графа. Зачем предлагать товар так, что покупатель его отвергнет?
— Возможно, затем, чтобы товар приобрел кто-нибудь другой. Насколько я помню, граф назвал вам несколько возможных покупателей. Морис Лабелин был самым знатным в списке, но не единственным.
— Тут вы правы. Был еще купец Гобарт-Синталь, шиммериец. Или не шиммериец, но строил из себя… Ваше величество, чем этот купец лучше Лабелина?
Адриан улыбнулся:
— Вы мне скажите, сударь. Я его в жизни не встречал.
Теперь стало совсем сложно. Хармон зажмурился, пытаясь вспомнить Гобарт-Синталя. И не так давно это было — чуть больше года назад. Но множество последующих событий затерло память, как ноги тысяч прихожан стирают плиты собора. Рассмотреть узоры становится почти невозможно… Вроде бы, у купца была птица, или несколько… Жил он на воде — в корабле, перестроенном под дворец. Носил шиммерийский халат, пил кофе… Говорил много и витиевато, притом не сразу понял, о чем идет речь…
— Ваше величество, простите, ничего необычного не нахожу в этом купце. То бишь, тогда он показался мне весьма своеобразным, но потом, переехавши в Шиммери, я убедился: тут все такие. Продать Гобарт-Синталю — все равно, что любому Шиммерийцу.
— Быть может, в том и замысел: отправить Светлую Сферу на юг?
— Так ведь Гобарт-Синталь — не взаправдешний южанин! Он только прикидывался шиммерийцем, а на деле — обычный путевец.
Оба помолчали. Хармон напрягал все силы, чтобы придумать и сказать нечто блестящее, но ничего не шло на ум, кроме: спать хочется… И не просто спать, а с женою под боком…
— Монахи максимианцы, — изрек Адриан. — Они — подданные нашего нового друга Второго из Пяти, а стало быть — тайного ордена. Второй клянется, что не имел никакого сговора с Кукловодом и не приказывал нападать на вас. Путевские монахи сработали по своей инициативе. Однако, возможно, Виттор почему-либо хотел, чтобы Светлая Сфера попала к ним?
— Бррр, — вздрогнул Хармон, вспомнив свое знакомство с теми монахами.
— Судите сами. Граф послал вас с товаром в город Лабелин, возле которого имеется обитель ордена. Вы должны вступить в торги с герцогом, и торги явно будут нелегкими. Положим, за это время монахи заметят вас.
— А зачем это графу? Монахи, изволите видеть, ни агатки не заплатили за Сферу! Они — бандиты, а не покупатели!
— Возможно, их нападение на вас выдало бы графу их шпионскую сеть…
— Тогда графу Виттору стоило бы послать кого-то следить за нами. Ну, чтобы увидеть тех, кто нападет.
— А он не послал?
— Не было такого. Между прочим, по пути мы дважды подвергались нападениям. Граф мог бы и позаботиться о нашей безопасности, но не снизошел.
