Надо же, гвардия вперёд нас примчалась. Впрочем, фора у них была, пока мы венок дожидались.
Характерные формы гондол, с обрубленным и почти прямоугольным хвостом, необходимым для размещения большого люка, прямо указывали, что прибыли десантные дирижабли с пилотами — гвардейцами.
— Озеров, дирижабли на поле видишь? Сходи, пообщайся с коллегами. Если что, на наш канал их переключи, или пусть они через тебя связь держат, — поправился я, вспомнив, что у нас прошла очередная волна усовершенствований и далеко не всё теперь можно услышать, если у тебя не последняя модель рации.
Зная волну, попытаться перехватить переговоры можно, но ничего кроме бульканья не услышишь.
Кто-то может назвать это шифровальной системой, но, как мне объяснил Степан, всё одновременно и проще, и сложнее. Шифруется не сама речь, а модулированный радиосигнал.
Главный прикол в том, что шифры обновляются три раза в сутки. Кто пропустил обновления, уходят на аварийный канал, где с теми операторы начинают работать индивидуально, не допуская их в общие каналы связи.
Впрочем — это не мои заботы. Завтра нас догонит дирижабль — ретранслятор и он останется в Бресте, зависнув на тросах метрах в трёхстах над полем, чтобы поддерживать с нами связь.
Сейчас можно было лишь попрощаться с гвардейцами, бывшими и настоящими, которым в Бресте предстоит куковать не меньше пары недель.
— Ан, нет. Что-то пошло не так, — сказал я сам себе, заметив, как Озеров с незнакомым мне гвардейским офицером, поспешно устремились к моему дирижаблю, поочередно давая отмашку, чтобы мои пилоты не взлетели сразу после дозаправки топливом.
Всё это я, сидя за столом, наблюдал в самый большой иллюминатор гондолы. Он у меня метр на полметра, и при необходимости может выступать вместо аварийного выхода. Чисто из любопытства, а заодно, чтобы немного размяться, я решил пойти им навстречу и поднявшись из-за стола сбежал по трапу на поле.
— Майор Барклай де Толли. Командир отдельной гвардейской роты Петербургского военного округа, — представился офицер, — У меня приказ, князь, сопровождать вас в Германию.
— С какой целью? — не стал я тратить время на взаимное представление, раз майор меня и в партикулярной одежде, лишённой гербов, легко опознал.
— Организовать почётный караул во время вознесения венка на могилу кайзера, — чётко отчитался Барклай, а потом вполне этак участливо добавил, — Ну, право слово, князь, не сами же вы здоровенный венок нести собираетесь?
Насколько я помню, нынче все Барклаи относятся к княжескому Роду, оттого ему со мной вполне можно общаться на равных.
— А знаете, что я вам скажу, майор, — с довольно легкомысленной улыбкой начал я, и увидел, как на лице гвардейца обозначились скулы от крепко стиснутых зубов. Зря он так. Предполагает, что взбалмошного юношу видит, который вот-вот капризничать начнёт и права качать, — Нам до Берлина не меньше четырёх часов лететь. Давайте-ка все вместе полетим. Втроём. Надеюсь, я смогу вас удивить бутылочкой дивного австралийского коньяка двадцатипятилетней выдержки. Заодно и кайзера помянем. Хороший был мужик, земля ему пухом.
— Помянуть — это святое, — сказал, как отрубил гвардеец.
— Прошу прощения, князь. А как же мои парни? — не выдержал донельзя изумлённый Озеров, несколько минут назад получив от меня совершенно иной приказ.
— Не хотел я немцам недоверия показывать. Увидят, что я с охраной прилетел, придумают ещё невесть что, — покаялся я, — Но раз пошла такая пьянка, то где два дирижабля, там и третий уже не так страшен.
— Тогда нас заправить нужно, — кивнул Озеров в сторону своего дирижабля.
— Рация в вашем распоряжении. И уже пойдёмте в салон, а то нынче свежо на улице, — пригласил я своих собеседников пройти в гондолу и первым подал пример.
С вылетом мы задержались на добрых полчаса.
Услышав мои рассуждения о невысоком качестве немецкого топлива, майор тоже поспешил к рации и отдал команду залить топливные баки своих дирижаблей под самую пробку.
И это правильно.
От Бреста до Берлина семьсот километров по прямой, а последние модели наших дирижаблей на полных баках тысячи две — две с половиной километров пролетают, а потом ещё на маготехническом движке километров триста — четыреста протелепаются, но с заметно меньшей скоростью. Проще на нашем, проверенном российском топливе смотаться взад — вперёд, чем повиснуть где-то в небе посреди пути из-за отказавших двигателей. Всегда лучше иметь запас на гарантированную пару тысяч километров.
Это практический результат. Теоретически он может быть намного выше, если в безветренную погоду чётко выдерживать оптимальную высоту и скорость для каждого этапа полёта. Но свои теоретические изыски я никогда не проверял. Не было времени, пенсионерить на высоте в три тысячи пятьсот метров на скорости в восемьдесят километров, а когда топливо кончится, спуститься на высоту в тысячу метров и снизить скорость километров до пятидесяти, идя на одном магодвижке. Нет, некогда. Может, когда-нибудь и сподоблюсь отправить один из своих дирижаблей в экспериментальный полёт, исключительно в рекламных целях, но пока дирижабли и так в очередь раскупают. Так что удачный рекламный ход можно пока придержать. Вот когда начнётся на верфях спад на заказы, на сегодняшний день расписанные на три месяца вперёд, тогда и начнём битву за рекорды.
Впрочем, это всё лирика, пусть и моя любимая, на этот раз — о дирижаблях.
Положа руку на сердце — обожаю всё, что летает!
Признаюсь, когда я вижу достойный летательный аппарат, неважно какой, моё сердце трепещет так, что куда там моим жёнам, млеющим при виде какой-нибудь шубки, платья или ювелирки!
Наверное, в какой-то из своих прошлых жизней я был птицей.
Надеюсь, орлом, или хотя бы ласточкой.
Это — моя маленькая тайна, о которой я никому не собираюсь рассказывать.
Нашёл я себя где-то посредине.
Да, я завидую пилотам МБК, освоившим в совершенстве управление своим полётом.
И мне было приятно узнать, что они завидуют мне.
При моём непосредственном участии раз от разу появляются всё новые и новые летательные аппараты.
Народная молва, как я догадываюсь, изрядно подкорректированная, выдаёт это так, как будто все изделия выходят чуть ли не из моих рук. Бережковские дирижабли, МБК, Микро (так окрестили в простонародье БДэшки), штурмовики, бомбардировщики и маголёты. Именно так всё и подаётся, особенно в этом журналисты преуспели.
За всеми своими делами я как-то прозевал этот развивающийся процесс, а теперь, против сформированного общественного мнения, не очень-то и попрёшь. Попросту, не поверят.
Впрочем, Бог с ним, с небом! Да, люблю. Но у меня сейчас другая интрига.
Клан Барклай де Толли.
Извечные союзники Пушкиных и Багратионов. Ещё одна загадка от Рюмина, а то и вовсе — задача на сообразительность.
Союз Клана Пушкиных, Клана Багратионов и Клана Барклаев на сегодняшний день располагает самой большой частной армией в нашей Империи.
Выглядит это всё, как княжеские дружины. И у тех и у других наличествует небольшой участок границы в их владениях, теоретически оправдывающий высокую численность клановых бойцов.
Казалось бы — в чём проблема? Военные Силы Российской Империи имеют почти трёхкратное преимущество и без всякого сомнения легко справятся с объединённой армией двух — трёх Кланов.
Вот насчёт сомнений как раз и вопрос.
Армия армии рознь. Если одна по границам и гарнизонам раскидана, а другая в кулак собрана, то на численное превосходство не стоит уповать. Побеждать будет тот, у кого в нужном месте в нужное время оказалось больше войск. Это аксиома.
Такую, вроде бы простую истину, понимают сейчас, как минимум, трое: Император, я и Пушкины.
Последние просто не успели перестроиться. Ещё не так давно у оппозиции был лидер — князь Юсупов. Надо отдать ему должное — играл он мастерски. В первую очередь — себя не забывал, но и со своими союзниками щедро делился, лично распределяя финансовые потоки, жирными кусками вырванные из бюджета страны.
