Прощай, любовь, прощай, надежда
На тишь и счастье впереди,
Мир поменял свои одежды
На серый выцветший мундир.
Прощай, любовь, прощай, родная,
В дорогу чарочку подай,
Мне шлем и куртка боевая
Тебя заменят невзначай…
Старая солдатская песня
1
— Привет, простоватые! Вас стало одним больше!
Такими словами приветствовал старый Гурук сержантов драгунского полка. Игроки швырнули карты на стол. Дремавшие на полатях открыли глаза. Сержант Норт прижал ладонью струны чингаросса:
— Ишь ты! Не прошло и века…
— Сколько вам сейчас, Гурук? — полюбопытствовали из глубины палатки.
— Сколько ни есть — все мои, — хмыкнул Колдун, усаживаясь и ловким щелчком сшибая соринку с сержантской нашивки. — Стоило, однако, заваривать эту кашу. Хотя бы ради унтерских харчей.
— Ну, харчами и у нас особенно не разживешься… — ответил с полатей ещё один голос.
— Что ж, — пожал плечами новоиспеченный сержант. — Не поем — в зубах наковыряю.
— …А вот бутылочка где-то была. — продолжил голос.
— Да, где же? — отложив чингаросс, оживился Норт.
— Поищи в подсумке, там, в углу, — сказал, поднимаясь из-за стола, худой как сухое дерево унтер-офицер по имени Крабат. Подойдя к новоиспеченному сержанту, тряхнул его за плечи:
— Молодец. Поздравляю. Лучше поздно, чем никогда.
— Этак пойдёт, он и до генерала доберется, — сказал кто-то. — Пойдёт, пойдёт, и дальше пойдёт.
— Ладно, — сказал Крабат. — Теперь к делу. Какие новости привез?
Они чинно расселись за столом и, пока Норт разливал по кружкам, слушали рассказ новоприбывшего.
— Новости, конечно, не ахти, — начал Гурук. — Война всё-таки будет. Келлангийский консул удрал из Дангара. Генерал Хорбен ультиматум прислал — дескать, "вернись и всё прощу!".
— Угу, — отозвался Норт. — Это мы сейчас, без промедленья. "Люблю тебя как душу, трясу тебя как грушу".
— Зовёт обратно, в военный союз. Дескать, а что произошло, ребята? Ничего такого. Ну, сменили опять генерала на генерала — ваше дело. У вас в стране, вообще, кинь палкой в собаку — попадёшь в генерала, да… Только поставки пушечного мяса впредь не прекращайте. Дескать, поплакал я с такой обиды, да и простил вас, засранцев. Ужо только впредь не ослушайтесь. А то…
— А то! — набивая трубку, бросил Крабат. — А то мы здесь ничего не видим, не ведаем. Их там, с той стороны, всё больше и больше.
— Посему, — продолжал Гурук, — мне поручено довести, что военный совет решил принять бой и, разгромив келлангийцев в поле, выдвигаться к Урсу. Нашей задачей будет…
Не договорив, он глубоко, с удовольствием, потянул в себя дымок. Его собеседники терпеливо помалкивали.
— Ну ты, начальник штаба, — не выдержал Крабат. — Не тяни.
— Здесь, старики, история такая, — продолжил Гурук. — Весь совет был "за", только Гриос и Карраден — против. "Даурадес никогда не одобрит всего этого". "Почему?" План вроде бы удачный. Келлангийцы стоят рыхло. Попробуют атаковать — им хуже. То, что понагнали своей солдатни — дела не решает. Здесь, на нашей земле, мы — хозяева…
— Насмотрелись мы на эту кашу, — устало молвил один из взводных. — Начнут палить — половину своих накроют. "Лучшие в мире…"
— Так вот, отчего ж? А Карраден, — он теперь начальник дангарского гарнизона, — твердит одно, мол: нет и нет. Есть слабое место… А план, ребятки, у них был такой. Организовать позицию так, будто мы подались и отступаем. А потом — загнуть мешок и пускай попрыгают… И вот — приходит Даурадес! И, как обычно: "Всё это замеча-ательно. Просто гениа-ально." Потом сразу: "Скажите, а какой людоед всё это придумал?" Генералитет, конечно, в недоумении. А Даурадес объясняет. "Я спрашиваю: какому людоеду пришла в голову мысль поставить в такое дело молодых?"
— Понятно, — сказал Норт. — Это они в "воспитательных целях". Чтоб парнишки пороху понюхали.
— Суки они, — просто отметил Крабат.
— Вот-вот… И тогда Даурадес предложил на место отступающих поставить нас, как самых опытных. Мы должны будем и бегство изобразить, и вовремя остановиться, чтоб не прорвать дыру в обороне…
— Та-ак… — вздохнул кто-то.
— Стало быть, завтра в дело? Наконец-то.
— Сколько наших поляжет… Половина? Не меньше…
— Давайте выпьем, господа.
Они выпили, не закусывая. Гурук и Крабат сидели друг напротив друга у стола. Норт потянулся за чингароссом.
— Лошадка милая, куда же ты несёшься?
А я лежу, и нет, и нет меня…
"На этих тагров дров не напасёшься!
Песком присыпьте, чтобы не вонял!"
— Кончай скулить, — предложил кто-то.
— Погоди-ка, — сказал Гурук. — Знаю и я одну из этих модных песенок. Дай-ка инструмент. Ну и развалина. Дрова ты им, что ли колол?
Чингаросс действительно побывал не в одной переделке. Его полукруглый кузов был залатан и кое-где даже подбит гвоздями. Гурук подтянул колки и отложил на стол трубку.
— Вставай, солдат! Скрипят ступени
И в дверь кулак с размаху бьёт.
А день вчерашний был последний,
Труба трубит, трубит поход.
Вот птицы чёрные пропели,
Хрипит сигнальная труба…
Ружьё к ружью, шинель к шинели,
С судьбой смыкается судьба.
Надежда милая, сестричка
Мне шлем тяжёлый поднесет,
А сердце бьётся, словно птичка,
Что так взволнованно поет.
Жизнь разошлась на половинки
Под барабанов тяжкий гром…
Блестят, блестят, блестят слезинки
На детском личике твоём.
Нам командир-мудрец прикажет
И место выберет в строю,
И путь-дороженька проляжет
От бытия к небытию.
Там, впереди — дороги, битвы,
Куда пойдем за взводом взвод…
Твоя любовь, твоя молитва —
Она спасёт меня, спасёт…
Твоя любовь, твоя молитва —
Она спасёт меня, спасёт.
— Сыграй ещё, — попросили после паузы.
Гурук со вздохом отложил чингаросс.
— Кем ты был раньше, Колдун? — спросил Крабат.
— Ну, солдатом не родился… А вообще, хотелось бы, конечно, просто вспомнить.
— Да. Вспомнить, — потёр виски Крабат. — Хорошо б, если бы пришла когда-нибудь эта возможность — вспомнить…
Предзакатным часом они поменялись окопами с молодыми.
Разведали местность. Неприятель стоял лагерем прямо напротив. Посёлочек носил бэрландское название Вендимиок и в ночи был виден издалека. Костры, огни, ржанье коней — келлангийцы явно не собирались прятаться.
— Гурук, — спросил старого солдата Норт, когда они обходили посты, — я не понимаю, война объявлена?
— Война идёт, сержант.
— Тогда, почему… Быть может, завтра ничего и не будет? Заключат мир…
— И мечтать забудь.
Гуруку хорошо
