подруга Вики, желая Ване долгой жизни, глубоким голосом спела церковный гимн. И наконец, по Ваниной просьбе Барни поставил пленку с африканской танцевальной музыкой.
Викина мечта осуществилась. Праздник удался на славу. Через два дня, когда Барни и Эмили пришли снова, от подарков не осталось и следа, однако никто не мог украсть у Вани воспоминание о первом празднике в честь дня его рождения.
Ваня и Эльвира сидели в больничной столовой за столиком, предназначенным для детей из детских домов, и ждали ужина. Нянечка поставила перед ними по тарелке и положила по алюминиевой ложке. На тарелках лежало по горстке холодного риса, немного переваренной морковки и по куску мяса. Ни ножей, ни вилок детям не полагалось, а нянечки, стоявшие кругом со сложенными на груди руками, помогать детям не собирались.
— Посмотри на это мясо, — прошептал Ваня, обращаясь к Эльвире. — Похоже на твой коричневый ботинок.
Эльвира хихикнула.
Сидя над своими тарелками, Ваня и Эльвира завороженно смотрели на соседние столики, за которыми детишек заботливо кормили мамы. Эти мамы отвергали больничную еду и приносили с собой домашний супчик, мясные пирожки и блинчики с творогом. Им даже разрешали подогревать еду, отчего в столовой витали волшебные ароматы. Одна мама резала яблоко и с любовью клала кусочки в рот малышу. Ваня и Эльвира возили мясо по тарелкам и мечтали, чтобы чья-нибудь мама сжалилась над ними. Одна из мам была очень доброй, читала им книжки и даже время от времени угощала их чем-нибудь вкусненьким. Но в тот день ее не было. Через десять минут тарелки с холодной едой были убраны, и детей повезли обратно в палаты.
— Ты видела, что мама принесла Саше на ужин? — спросил Ваня.
— Да. Шоколадку!
— Не глупи! Мамы не дают детям на ужин шоколадки.
— Я видела серебряную обертку. Значит, это шоколадка.
— А я видел, что внутри было что-то белое. Может, сыр?
— Если бы у меня была мама, — заявила Эльвира, — она давала бы мне шоколадки и на обед и на ужин. Она давала бы мне все-все.
— А если бы у меня была мама, она бы испекла мне пирог. Не маленький, а большой-большой. С мясом и… и… и с картофельным пюре.
— Ты что, в пирогах пюре не бывает.
— Слушай, Эльвира. — Ванино лицо приняло то озорное выражение, которое появлялось на нем, когда он затевал один из своих больничных розыгрышей. — Врач идет!
Лежа в кроватке, он начал из стороны в сторону двигать плечами, копируя размашистую походку взрослого мужчины. Глянув сквозь прутья кроватки, он к своему удовольствию убедился, что Эльвира подхватила игру — оба они превратились в важных докторов, совершающих обход больных.
— Доктор Эльвира, как сегодня состояние больного Слезкина? — спросил Ваня, старательно изображая начальственные интонации. Эльвира, услышав фамилию самого нелюбимого доктора, взвизгнула от радости.
— Очень плохое, — ответила она глубоким грудным голосом, покачивая головой и хмурясь. — У него нет никакой положительной динамики.
— Совсем никакой? Но мы же вчера сделали ему два укола!
— Это очень сложный случай! — сказала Эльвира. — Что бы нам еще сделать? Может быть, три укола?
— Этого мало! — произнес Ваня. — Я прописываю больному Слезкину… — Он сделал драматическую паузу. — Пять уколов в день!
Эльвира хихикнула, и оба безудержно расхохотались.
— Ваня, больше не смеши меня. Я хочу писать, а нянечка еще нескоро придет.
— Тогда я почитаю тебе книжку. — Ваня схватился за прутья и сел на кровати. Потом протянул руку и взял с тумбочки старую потрепанную книгу. Раскрыл ее и сделал вид, что читает, подражая Ольге и Вике:
— Давным-давно жил на свете кузнец с женой, и у них была дочь-красавица Василиса.
— Какая она была?
— Не перебивай. Я читаю.
Ване хотелось быть похожим на строгого взрослого человека. И все же он украдкой поглядел на Эльвиру:
— У нее были прекрасные длинные черные волосы. Но однажды случилась беда. Умерла ее мама, и папа взял в жены злую мачеху. Она очень плохо обращалась с Василисой. А своих двух дочерей баловала.
Вот как-то кузнец ушел в город искать работу. Они были такие бедные, что жили на опушке темного-претемного леса. Перед уходом он наказал жене, чтобы не пускала детей в лес, потому что там живет злая Баба-яга, которая ест детей.
— А какая она, эта Баба-яга?
— У нее длинный-предлинный нос, такой длинный, что кончиком достает до подбородка, и еще у нее железные зубы, острые-преострые. А дом у нее стоит на курьих ножках, — повторял Ваня слова, которые запомнил наизусть.
— А что было потом?
Ваня посмотрел на открытую страницу:
— Мачеха приказала Василисе идти в лес по ягоды. И Василиса заблудилась.
— Ой, нет! Там же Баба-яга. Она же поймает Василису.
— Правильно. Только Василиса вышла к дому Бабы-яги, как деревья у нее за спиной сомкнулись. А из окошка высунулась Баба-яга…
— Не надо, не читай больше! — попросила Эльвира. — Я знаю конец. Василиса убежит. А потом выйдет замуж за принца. И наденет серебряное платье.
— Откуда ты знаешь, что оно серебряное? В книжке про это ничего нет.
— Знаю, потому что это мой любимый цвет.
— Ну, тогда хватит. Я тебе почитаю другую книжку. Эту ты не знаешь. Она называется “Золотая рыбка”. Давным-давно жил на берегу моря бедный рыбак, — начал рассказ Ваня. — Однажды он забросил в море невод и вытащил маленькую рыбку. Рыбка была золотая и вся сияла. И она заговорила с рыбаком человеческим голосом. Я слишком маленькая, чтобы есть меня на ужин, сказала она. Отпусти меня обратно в синее море, и я исполню любое твое желание.
Рыбак сказал, что у него все есть и ему ничего не надо.
Он отпустил рыбку, а когда пришел домой, жена стала его ругать и обзывать за то, что он ничего не попросил. Она сказала: “Отправляйся обратно и попроси у нее большой замок, полный золота".
Но Эльвире надоело слушать.
— Ваня, давай лучше тоже загадывать желания. Пусть у меня будет много-много шоколада!
— А у меня — пирог. Как тот,
