Уже ближе к вечеру к отдыхающей на природе группе подошел Быстрицкий с докладом. В первой, так сказать, редакции история «брянского вампирского сообщества» выглядела просто, как мычание.
Еще осенью в местных краях появился некий Гораций — тот самый персонаж, которому Сашат «зарядил» в лоб. Кстати, клыки у этого вампира были самыми настоящими, или, точнее, настоящими протезами. Подобным «украшением» мог похвастаться только он, остальные пользовались чем-то наподобие вилок и вставными челюстями.
Новоявленный Дракула неспешно гулял по брянским лесам, наведываясь в большие и малые поселения. Он убивал и «высушивал» взрослых, а вот тех, кто помоложе, забирал с собой и «обращал». Конечно, само обращение ничего мистического не имело, также как и питие крови. Вся соль была в странном порошке, изрядный запас которого следователь обнаружил как раз в гробу, служившем постелью для Горация. Это было нечто вроде наркотика, который серьезно увеличивал возможности организма и давал ощущение эйфории и всесилия.
Вид странного порошка насторожил Андрея, и в его памяти всплыл давний разговор с Геной.
«Надо будет переговорить с австрийцами», — сделал он себе зарубку на будущее.
Гораций вольно и, самое главное, безнаказанно гулял по окрестностям. Порошок давал вампирам такую силу, что, по словам пленных, они даже заглядывали в Брянск и побеждали полугвулхов в рукопашной.
«Стая», как называли себя вампиры, постепенно росла и все глубже проникалась новой философией — Гораций пичкал новообращенных вампирской литературой и пересказами «модных» фильмов. По его рассказам, он пришел из города вампиров, где властвовала бессмертная царица.
«А вот бессмертие — это уже интересно, — сделал еще одну зарубку Андрей, внимательнее прислушиваясь к рассказу Быстрицкого, — и здесь торчат острые ушки».
После «мягкой» просьбы Быстрицкого, которого за глаза называли Питбулем, «вампирчики» начали хором сдавать друг друга и колоться, как фисташки из пакетика. В списках следователя уже было помечено: кто сколько выпил, кто заставлял и кого заставляли. Впрочем, «замараны» были все — без процесса инициации в «стаю» не принимали, а отказавшихся попросту переводили в разряд доноров. Такие тоже имелись — пять женщин среднего возраста обнаружились внутри небольшой каморки в дальней части подвала.
Когда следственная группа закончила с опросами и погрузкой трофеев, Андрей отдал приказ выдвигаться домой. День был не из простых — двое получили ранения, отряд изрядно вымотался, кроме того, на руках у князя и его людей оказалось тридцать пять подростков и детей, которые, помимо извращенной психики, скорей всего, были наркоманами. Что с этим всем делать, Андрей не представлял, но все же втайне надеялся, что проблемы уже закончились. Весна и так началась слишком бурно.
Новые поселенцы, создавшие деревеньку под звучным названием «Свободная», не разделяли коммунистического девиза насчет разрушения до основания и постройки нового. Впрочем, и в прошлой жизни эти люди не утруждали себя созиданием. Вот и теперь, вместо того чтобы воспользоваться одной из сотен расчищенных под хутора площадок, они заняли бывший лесной пионерлагерь с полуразрушенными домиками, которые имели тонкие дощатые стены. Поверхностный ремонт провели «рабочие», как их в своей среде называла партийная верхушка, но и после ремонта жилье оставляло желать лучшего. О том, как встречать зиму, Скворцов не задумывался — он планировал еще осенью переехать в здание «княжьего терема». Впрочем, его победоносные планы были немного нарушены неожиданной реакцией «самодура» и «тирана» на «справедливое» возмущение «народа», но это отнюдь не сбило с Юрия Пантелеевича спеси и самоуверенности.
Сейчас он сидел за столом в своем кабинете — если можно было так назвать запыленную комнатку в домике пионервожатых — и готовился к очередному митингу. Подготовка заключалась в процессе подкрашивания ярко-красной помадой синяка под глазом: будучи неплохо натасканным политтехнологом, Скворцов знал, что на шрамы, кровь и вообще красный цвет толпа реагирует значительно лучше, чем на синяки. Синие кровоподтеки вообще ассоциировались у народа с пьяными драками.
Закончив с «макияжем» и накрыв лысую голову кепкой, Скворцов вышел на высокое крыльцо. Электорат уже собрался — на заросшей высоким бурьяном площадке собралось чуть меньше полусотни народу. Здесь были и мужчины и женщины, которые по причине развала цивилизации оказались в прослойке «люмпенов». Одни в этом качестве буквально родились и неплохо прожили всю жизнь, другие оказались там невольно — ну не захотели бывшие продавцы и госслужащие заниматься сельским хозяйством и физическим ручным трудом.
Скворцов осмотрел своих соратников и внутренне вздохнул: народ ему не нравился, но приходилось работать с тем, что есть. С другой стороны, именно «люмпены» были основной движущей силой любой революции — вечно недовольные и не желающие работать люди готовы были убивать ради призрачной возможности выбраться наверх и не работая получать самые жирные куски. Вопреки общему заблуждению революцию семнадцатого года творили не трудящиеся — они были бойцами «второго порядка», пушечным мясом, которым руководили вот такие вот приспособленцы и идейные фанатики. Имелись в рядах «свободных людей» и рабочие, но после закладки в городе порохового, ремонтного и строительного цехов, а также набора в строительные бригады те, кто не хотел вкалывать на грядках, но согласен работать в городских условиях, покинули ряды идейных бойцов. Впрочем, и в этом процессе было кое-что согревающее душу Скворцова.
Он стоял на крыльце, выдерживая «концентрационную паузу», ему хотелось кричать и махать руками, но пройденные еще в составе довоенной партийной структуры тренинги устанавливали однозначные правила: терпение — главный козырь политтехнолога. И пока толпа успокаивалась, Скворцов смотрел только вперед — как бы в светлое будущее. То, что он видел, надежд не внушало. Всем своим видом полуразрушенный пионерлагерь навевал безнадегу и тоску.
«А ведь можно было устроить все получше», — подумал Скворцов и сразу понял, что это несбыточные мечты. Построить благоустроенное поселение могли практически все, но вот работать для этого хотели немногие. Те, кто не хотел категорически, и собрались в Свободной.
Еще зимой «княжья подстилка», как мысленно Скворцов называл подругу правителя, додумалась раздавать продукты, одежду и предметы былой цивилизации в обмен на карточки. Чтобы получить карточки, люди шли в трудовые отряды. Эти отряды «приспешник тирана» Мазай сначала направлял на расчистку и ремонт домов в антимагической зоне, а зимой — на вырубку мест для будущих хуторов. Теперь, по весне, в лесу появилось больше сотни площадок, на которых были заботливо сложены и укрыты от дождя целые штабеля бревен, уже готовых для постройки изб. Туда же, по желанию переселенцев, подвозили кирпич, шифер и песок с цементом. Причем все это добывали те же рабочие отряды под охраной погранцов, поэтому стройматериалы раздавались бесплатно. Получение таких преференций плюс «призрачная» защита от эльфов привлекла в княжество огромное количество людей. С другой стороны, именно работа трудовых отрядов позволила Скворцову собрать недовольных, которые и вошли в его партию. При этом он использовал доводы, работавшие везде и всегда.
