Стоя в переулке Скелетов, Мышелов засунул назад в мешок веревку с узлами, по которой друзья спустились вниз, зацепив ее за фонарный крюк, и предложил:
— В «Серебряный Угорь» зайдем?
— Ты имеешь в виду, что мы просто скажем им, будто побывали в Доме Вора? — без особого возмущения осведомился Фафхрд.
— Ну что ты, — возразил Мышелов. — Но ведь наверху ты не сумел выпить стременную, и я тоже.
При слове «стременная» Мышелов взглянул на свои башмаки из крысиной кожи, чуть присел и принялся подскакивать на одном месте, мягко шлепая подошвами по камням. Тряхнув воображаемыми поводьями, он крикнул: «Вперед!» и ускорил галоп, потом резко откинулся назад с возгласом: «Стоп!», но тут Фафхрд с коварной улыбкой извлек из складок своего балахона два кувшина.
— Захватил, когда ставил на стол кружки. Влана видит многое, но далеко не все.
— Ты предусмотрительный и дальновидный тип, не говоря уж о том, что неплохо научился махать мечом, — с восхищением промолвил Мышелов. — Я горжусь таким другом.
Приятели откупорили кувшины и от души глотнули. Потом Мышелов направился в сторону запада; приятели почти не пошатывались и не спотыкались. Не доходя до Грошовой улицы, они свернули на север и оказались в еще более узком и вонючем переулке.
— Чумное Подворье, — заметил Мышелов. Фафхрд кивнул.
Предварительно заглянув за угол, они быстро пересекли Ремесленническую и снова нырнули в Чумное Подворье. Почему-то стало немного светлее. Взглянув наверх, приятели увидели звезды. Но северного ветра не было. Воздух был совершенно неподвижен.
В пьянственной озабоченности предстоящей задачей, да и просто перемещением в пространстве друзья шли не оглядываясь. А смог за их спинами все густел. Какой-нибудь круживший в вышине козодой увидел бы, как черный туман стекается из всех частей Ланкмара, с севера, востока, юга и запада, с Внутреннего моря, Великой Соленой Топи, прорезанных оросительными каналами полей и реки Хлал, соединяется в быстрые черные реки и ручьи, разливается, клубится и кружится, как вбирает в себя темный и копотный дух Ланкмара, испускаемый его железами для клеймения, жаровнями, кострами праздничными и погребальными, кухонными очагами, печами для обжига, кузнями, пивоварнями, винокурнями, бесчисленным горящим мусором, коптящими тиглями алхимиков и чародеев, крематориями, дымящими грудами древесного угля и многим, многим другим — и весь этот дым стекается к Тусклому переулку, точнее, к «Серебряному Угрю» и в особенности к покосившемуся дому за ним, дому нежилому, если не считать мансарды. Чем ближе к этому месту, тем плотнее становился смог, полосы и клубы которого прилипали, словно черная паутина, к кирпичным стенам и шершавым камням на углах.
Но Мышелов и Фафхрд лишь тихонько вскрикнули от удивления, увидев звезды, вполголоса обсудили, насколько их свет увеличит риск, связанный с вылазкой, и, осторожно перейдя улицу Мыслителей, которую моралисты прозвал i проспектом Безбожников, дошли до развилки Чумного Подворья.
Мышелов выбрал левую дорогу, ведущую на северо-запад.
— Гибельный переулок.
Фафхрд кивнул.
Друзья попетляли по нему немного и вскоре шагах в тридцати узрели Грошовую улицу. Остановившись как вкопанный, Мышелов положил ладонь Фафхрду на грудь.
На той стороне Грошовой виднелись широкие, распахнутые настежь двери, обрамленные закопченной каменной кладкой. К дверям вели две ступени, наполовину истертые за долгие века. Факелы, укрепленные по бокам дверного проема, струили оранжево-желтый свет. Что делалось в глубине проема, друзья не видели, поскольку Гибельный переулок выходил на Грошовую несколько под углом. Однако, насколько они могли разглядеть, нигде не было ни привратников, ни стражи — вообще никого, даже пса на цепи. Выглядело это зловеще.
— Ну и как мы проберемся внутрь? — хриплым шепотом поинтересовался Фафхрд. — Поищем сзади, в Убийственном проулке, какое-нибудь запертое окно?
У тебя в мешке, я полагаю, найдется медвежья лапа? А может, попробуем через крышку? Я уже знаю, ты в этом деле мастер. Научи меня! Я умею лазать по деревьям и горам — заснеженным, обледенелым и по голому камню. Видишь стену?
Фафхрд отступил, готовясь с разбега взлететь на нее.
— Угомонись, Фафхрд, — сказал Мышелов, снова положив ладонь на широкую грудь Северянина. — Крышу мы оставим про запас. И стены тоже. Я готов принять на веру, что ты отлично лазаешь по горам. А внутрь мы просто войдем через дверь. — Он нахмурился. — Постукивая палочками и прихрамывая. Пошли, я по дороге все приготовлю.
Он потащил скептически скривившегося Фафхрда назад по Гибельному переулку, и когда Грошовая скрылась из виду, объяснил:
— Мы прикинемся попрошайками, членами Цеха Нищих, который входит в Цех Воров и, кажется, размещается в том же доме — во всяком случае попрошайки приходят с докладом в Дом Вора к нищмейстерам. Сделаем вид, что мы новенькие, ушли на промысел днем, поэтому ночной нищмейстер или стража не обязаны знать нас в лицо.
— Но мы вовсе не похожи на попрошаек, — возразил Фафхрд. — У них всегда жуткие язвы, или скрюченные конечности, а то и вовсе нет рук или ног.
— Вот этим-то я сейчас и займусь, — хмыкнул Мышелов, вытаскивая свой Скальпель.
Фафхрд насторожился и попятился, однако Мышелов, не обращая на него внимания, задумчиво уставился на длинный узкий клинок, потом, радостно закивав, отстегнул от пояса ножны из крысиной кожи, вложил в них меч и проворно обмотал все это широкой матерчатой лентой, извлеченной из мешка.
— Ну вот! — проговорил он, завязывая концы ленты узлом. — Теперь у меня есть клюка.
— Что это? — удивился Фафхрд — И зачем?
— Затем, что я буду изображать слепого. — Шаркающей походкой он сделал несколько шагов, постукивая перед собой обернутым в ленту мечом, который держал за крестовину, так что вся рукоятка с навершием оказалась скрытой у него в рукаве, и выставив вперед другую руку. — Ну как, похоже? — спросил он Фафхрда. — По-моему, неплохо. Слепой как крот, ведь верно? Не волнуйся, Фафхрд, повязка на глазах у меня будет из реденькой ткани, я прекрасно все увижу. К тому же в Доме Вора мне не придется никого убеждать, что я действительно слепой. Сам знаешь, большинство попрошаек только прикидываются незрячими. Так, а что же мы будем делать с тобой? Изображать слепого тебе нельзя — это может вызвать подозрения.
Мышелов откупорил свой кувшин и для вдохновения глотнул Фафхрд из принципа последовал его примеру. Мышелов причмокнул и заявил:
— Есть! Ну-ка, Фафхрд, встань на правую ногу, а левую согни в колене назад. Держись! Не падай! Да легче ты, держись за мое плечо! Вот так. Подтяни левую ногу повыше. А из твоего меча мы сделаем костыль — по размерам он вполне годится. Будешь себе прыгать, держась за мое плечо, — хромой ведет слепого, очень трогательно, театр, да и только! Да подтяни же повыше левую ногу! Нет, так не пойдет, придется ее привязать. Но сперва сними меч.
