Лана между тем направила свою тревогу в хозяйственное русло.
– Что же мы стоим? Давай-ка, девонька, садись за стол. Я подогрею кашу и заварю свежего чая. Тебе с какой травкой? С душевницей и верицей? Или с многоцветником? Жаль, не знали мы с Хайной, что у нас сегодня гости, не то лепешек бы настряпали. Вообще-то мы вчера целую гору напекли, должно было много остаться, да наша запасливая мышка их, как водится, по своим кладовочкам растащила, не сыщешь теперь. А то, может, поставлю тесто? Дело-то недолгое.
– Нет, душенька, не надо ничего ставить. У нас с тобой совсем немного времени, того и гляди, девчонки прибегут. А мне необходимо поговорить с тобой наедине. Предупреждаю: я собираюсь стать клятвопреступницей и открыть тебе страшную государственную тайну. Нам обеим не сносить головы, если об этом кто-нибудь узнает.
– Но Алмель… А как же лорд Региус?! – испугалась старушка. – Говорят, для сгорнийских магов не существует тайн, они видят людей насквозь. Он с одного взгляда поймет, что ты мне открылась…
– Похоже, дорогая, что слухи о всемогуществе сгорнийских магов сильно преувеличены, – усмехнулась Алмель. – По крайней мере это касается лорда Региуса. Я почти из первых уст знаю, что мои мысли для него закрыты. И скорее всего не только мои. Собственно, потому-то мне и понадобился твой совет. Лана, прошу тебя, сядь же наконец! Мне трудно говорить, когда ты хлопочешь по дому.
– Сейчас, дочка, сейчас, – пробормотала Лана, снимая с огня медный данх с кипятком. – Не за пустым же столом сидеть. Хоть чаю выпьем. Давай подставляй кружку. Ну, вот и все, теперь можешь рассказывать. Как ты узнала, что лорд Региус не стоит своей славы?
– Кармал пересказал мне один разговор. Очень любопытный разговор, примечательный во всех отношениях… Но лучше я начну сначала. Ты знаешь, почему Кармал приказал выкупить Хайну у горного лорда и привезти сюда, на Плоскогорье?
– Только то, что мы мне сказала: владыка ожидает, что у моей девочки откроется какой-то редкий могущественный Дар.
– А какой именно Дар, ты не догадываешься?
– Куда мне! Раза три ворожила на новую луну, да, видно, большие вельможи ведьмам не по зубам. Я ведь совсем не представляю, чем у них голова занята – о чем думают, чего хотят…
– Ну, это, положим, не загадка. Вельможи хотят того же, чего и прочие смертные: признания, восхищения, власти, безопасности, куска полакомее да добра побогаче. Кармал – особый случай. Если я скажу тебе, чего он хочет, ты, пожалуй, сочтешь его безумцем. Только это не так… не совсем так. Он гораздо умнее, проницательнее и величественнее большинства наших соплеменников. Но для того чтобы понять это, нужно хорошо его знать.
В детстве Кармал, как и все мальчишки, обожал героические сказки. Только в отличие от обычных мальчишек, которым сказки рассказывают бабушки, у Кармала был целый государственный архив со многими дюжинами мемориков, знающими наизусть многие дюжины сказаний, былин и легенд. Благодаря им будущий владыка к пятнадцати годам знал историю Плоскогорья лучше, чем любой придворный историк. Голова у Кармала устроена иначе, чем у большинства людей. Ему удалось не только сложить из разрозненных сведений последовательную и цельную картину, но и найти определенную закономерность в развитии событий.
– Ты хочешь сказать, что он сумел разгадать узор, задуманный Хозяйкой судеб?
Алмель улыбнулась.
– Едва ли Кармал согласился бы с твоим толкованием. При всем своем уме владыка не свободен от заблуждений. Одно из них – его несокрушимая уверенность в том, что люди сами хозяева своих судеб.
– Мальчишка! – Лана покачала головой. – Подобные заблуждения чреваты горьким разочарованием.
– Я понимаю. И стелю ему соломки, где могу. Но, боюсь, Кармал все равно рискует свернуть себе шею. К сожалению, я не всесильна. – Алмель умолкла, погрузившись в свои мрачные мысли, но быстро спохватилась. – Ладно, это совсем другая тема. Я остановилась на том, что Кармал увидел закономерность в исторической картине, которая ему открылась. Подробности пропущу, перейду сразу к его выводам. Кармал уверен, что сообщество любых живых тварей – и человечество в том числе – может уцелеть только в борьбе. Войны, мятежи, повальный мор, голод, стихийные бедствия – необходимые условия выживания людей. Если оградить какой-нибудь народ от смертельных опасностей, это неизбежно приведет к его вырождению и гибели…
– Погоди, детка, я не поняла. Как же войны и мор могут защитить людей от гибели?
– Понимаю, родная, для человека непривычного это звучит дико. Мне самой понадобилось не меньше года, чтобы понять доводы Кармала. А у нас с тобой на все про все час, от силы два. Поэтому не стану тебя убеждать, приведу одно сравнение. Представь себе человека, которого с младенчества оградили от всех опасностей. Кормили протертой пищей, чтобы не подавился, поили только теплым, чтобы не обжегся и не застудил горло, носили на руках, чтобы не ушибся при ходьбе, одевали потеплее, чтобы не продуло, не пускали в дом чужих, чтобы не принесли заразы. Как, по-твоему, долго такой человек проживет, если условия его жизни вдруг изменятся?
– Долго он не проживет в любом случае, – уверенно сказала Лана. – Какая-никакая, а хворь в нем обязательно заведется. Наше нутро к такой неге не приспособлено.
– Вот и с родом людским примерно такая же картина. Понимаю: сравнение – не доказательство, но поверь мне пока на слово.
– М-м… Ладно, продолжай, милая.
– В прошлом все было в порядке, опасностей у нагорнов хватало. Потом они неудачно напали на сгорнов, потерпели поражение, и тогдашний владыка, потрясенный возможностями сгорнийских магов, соблазнил всяческими мирскими благами одного из Верховных лордов. Они заключили договор. Верховный лорд – предшественник лорда Региуса – получил право претендовать на любое имущество владыки, какое ему приглянется, а взамен брал на себя обязательство оградить повелителя нагорнов от любых посягательств на его власть, жизнь и здоровье. Со временем как-то само собой вышло, что круг обязанностей придворного мага расширился. Теперь он защищает владыку не только от злоумышленников, но и от хворей, несчастных случаев, посягательств на казну и прочих неприятностей. Кроме того, опека Верховного лорда распространилась на членов семьи повелителя, на его фаворитов, а частично и на все остальное население Плоскогорья. Ведь мор или стихийное бедствие, случись они даже где-нибудь на границе, нанесли бы ущерб множеству подданных владыки, а значит, ударили бы по казне или, другими словами, по монаршему карману.
Вот так и вышло, что наша жизнь потекла по искусственному руслу и вместо быстрой горной речки стала напоминать сточную канаву. С одной стороны, нагорнов защитили от враждебной стихии, с другой – пресекли любые их попытки посягнуть на существующий порядок вещей. Население, во-первых, начало стремительно расти, все больше и больше опустошая и истощая земли Плоскогорья, а во-вторых, поделилось на закрытые кланы. Если раньше у способного и честолюбивого юноши из низов был шанс пробиться наверх, заключить брак с девицей из благородной семьи и влить свежую кровь в жилы высшей знати, то теперь никакие таланты не помогут ему одолеть барьера, разделяющего нищих и ремесленников или ремесленников и мастеров, мастеров и купцов, купцов и чиновников…
