— Здесь посидишь, — буркнул он, смерив капитана Чартовича мрачным взглядом. Вадим послушался, но, проходя мимо Глеба, подмигнул, осклабился и доверительно сообщил.
— Хорош пирожок, внутри творожок, — Глеб с силой захлопнул за ним дверь камеры.
— Как они его заговорили! — восхитился я, — до сих пор не отошел.
— А может, притворяется, — возразил Глеб, тщательно проверяя запоры. — Думает, как оправдаться. Вот увидишь: скажет, что его заколдовали, и безобразия в башне произошли по вине Риммы Гром, а он ни при чем.
— Мама! — завопила вдруг Капелька так, что я вздрогнул и стал озираться по сторонам.
— Идем в третий отсек, — скомандовал Глеб. Первая дверь в узилище Риммы была толщиной сантиметров двадцать, вторая и третья открывались с помощью хитроумных кодов — замуровали ее так, как будто она радиоактивная. Как я ни настраивался внутренне на встречу с женщиной, вызвавшей грозу, а все-таки испугался, когда увидел ее за толстым стеклом. На нас глядело существо, источающее такую бешеную ярость, что я обрадовался надежной преграде между нами. Ее лицо показалось мне ненормально бледным, даже синим, темные волосы вздымались тучей, а в жутких черных очах время от времени вспыхивали зарницы. Я еле удержал Капельку, а дикая Римма, оскалившись, бросилась на стекло, и непробиваемая преграда треснула.
— Римма, Прекрати сейчас же! — включил передатчик и заговорил в микрофон мой брат. Но ведьма кинулась на стекло снова. Осколки окровавили ее запястья.
— Глеб, не выпускай ее! — взмолился я. Но именно это он и делал, нажимая на устройство, раздвигающее преграду.
— Убьется, ненормальная, — процедил он сквозь зубы.
— Мама! — взвизгнула Капелька, и я быстро отпустил ее, а сам вжался в стену. Римма выпрыгнула из открытого аквариума и схватила дочку.
— Девочка моя, радость моя! — повторяла она, захлебываясь от слез и прижимая ее к себе. — Живая…
— Конечно, живая, — проворчал Глеб, вытаскивая из аптечки бинты и пластырь.
— Идиот! Пустобрех! — вскинулась Римма на Глеба, отпустив Капельку. — Как ты мог ее оставить? Ты обещал беречь… как зеницу ока… Ты… ты предатель! Ее бы украли!
— Молчи! — заорал Глеб. Он крепко схватил ее за руку и, прижав коленом к столу, мастерски заклеил пластырем глубокие порезы. Она была маленькая, тонкокостная, Глеб вертел ее как ребенка.
— Успокойся, — твердил он, — откуда я мог знать? Мне и без тебя тошно. Мой друг… моя девушка… Все кончено…
— А ты заплачь, капитан, — с издевкой предложила Римма. — У тебя глаза ниже пояса были, раз не видел, не понимал, что твоей грудастой подороже продаться хочется!
— Змея! — Глеб схватился за крученные в спирали буйные волосы Риммы. Глаза ее вспыхивали, как угли.
«Неужели они всегда так «ладят» друг с другом?» — подумал я.
— Ты слово давал, капитан, — тоном ниже промолвила Римма.
— Да ты и без меня прекрасно справляешься, — возразил Глеб. — Весь город запугала. Кто теперь тебя оправдает? Тебя же обязательно приговорят… — Глеб запнулся, взглянув в распахнутые от ужаса глаза Капельки.
— Так отпусти меня, капитан, — попросила Римма.
— Такого слова я не давал, — Глеб разжал кулак, и Риммины волосы змейками рассыпались по плечам. — Ты все равно далеко не уйдешь: не наши, так роламбины поймают.
— Скажи просто, что боишься кормушки лишиться!
— Злая ты, Римма Гром, — вздохнул Глеб. — Нельзя тебя на свободу отпускать. Я тебе обещал дочку сберечь и ручаюсь, что ничего с ней не случится. Она с моим братом уедет, обо всем уже договорено.
Римма впервые удостоила меня взглядом. Я старался придать лицу равнодушный вид, но руки, засунутые в карманы, дрожали. Я заметил, что глаза у нее большие и серые, а смотрела она на меня так, как будто сканировала клеточку за клеточкой.
— А твой братец тоже непрост, капитан! — вынесла она свой вердикт, — вам бы следопытами в паре работать. Только он зеленый еще. Ты вот что, — обратилась она ко мне, — первых ощущений своих всегда слушайся, им доверяй. А еще сны запоминай. И помни, если хоть волос с головы Капельки упадет, я тебя везде найду.
— Перестань, Римма, зачем угрожаешь? — укорил ее Глеб.
— Я с мамой хочу! — нахмурилась Капелька. Римма ее обняла. — Радуга ты моя ясная! За меня не бойся никогда. За меня небо упадет, земля встанет! Гора с горой сойдутся! Как все дела решу, приеду за тобой и не расстанемся больше. А сейчас поезжай с Северьяновым.
— Почему? — закапризничала Капелька. — Я с тобой хочу!
«Я тоже хочу, — подумал я, — чтобы эта трогательная пара была вместе и далеко отсюда. Пусть устраивают грозы и сводят горы, но, чтобы я о них ничего не знал».
— Не ной! — прикрикнула на дочку вспыльчивая Римма Гром. — Тебе спрятаться надо. Дурные дядьки хотят тебя на другую звездочку увезти. Ты видела, сколько ночью звездочек? Они очень далеко. Где я тебя искать потом буду? Поезжай с Северьяновым и слушайся его, поняла?
Испуганная строгой отповедью Капелька обреченно кивнула. Тут у Глеба зазвонил телефон. Все напряглись.
— Слушаю, — осторожно откликнулся Глеб. По его лицу было видно, что этому звонку он не рад.
— Отставить «слушаю»! — прогремел недовольный голос. Случайно или стараниями Риммы телефон оказался на громкой связи.
— Отвечать: «Капитан Северьянов на связи!»
— Здравия желаю, господин министр, — спокойно отреагировал Глеб.
— Что за катавасия у вас происходит там наверху? — напирал Якоб Кастор. — Доложите обстановку.
— Все беспорядки случились во время моего отсутствия, — продолжил Глеб. — Сейчас ситуация нормализовалась.
— Ну-ну, Глеб, ты же у нас толковый парень, — перешел Кастор на панибратский тон. — Ты понимаешь, что произошли из ряда вон выходящие события. Оставайся на месте и жди подкрепления. Подследственные не должны исчезнуть. Ты отвечаешь за них, Глеб! Учти, мы за тобой наблюдаем. Никакой инициативы, ты понял?
— Так точно, господин министр, — лицо Глеба окаменело. Римма не спускала с него глаз, она слегка качнула головой. Глеб отключил телефон.
— Ты уверена? — тихо спросил он.
— Да, они не видят и не слышат тебя. Я давно разбила все камеры.
— И все же они скоро будут здесь.
Глеб набрал президентский номер. Почти минута прошла в ожидании.
— Говори! — послышался, наконец, голос Адама.
— Мне требуется ваша защита, немедленно. Я в Веге, в башне. — Трубка в руке Глеба подрагивала.
— Я сам к тебе приеду, — пообещал Адам после короткой паузы.
Брат ходил по комнате из угла в угол.
