— Мы все так делаем. В повседневной жизни это называется «оправдываться».
Очень трудно подавить наши истинные низменные побуждения. Но большинство людей, достигших моего возраста, смогли уже побороть их и практически им неподвластны.
Я почувствовал, что на меня падает какая-то тень, и поднял глаза. Ловец Душ протянул руку, приглашая меня поупражняться с луком. Теперь моя очередь. Ворон вытащил свои стрелы и стоял, дожидаясь меня.
Первые три стрелы попали в красный лоскуток.
— Ну как? — спросил я, поворачиваясь.
Ловец Душ читал мои записи. Он поднял на меня глаза.
— В самом деле, Каркун! Всё было совершенно не так. Ты что, не знаешь, что в четырнадцать лет она убила свою сестру-близняшку?
Как будто крысы начали скрестись у меня в позвоночнике своими холодными острыми коготками. Я отвернулся и выпустил стрелу. Она просвистела далеко справа от чучела. Я выпустил ещё несколько. Единственным результатом было то, что я переполошил всех голубей на заднем дворе.
Ловец взял в руки лук.
— У тебя шалят нервы, Каркун.
Он всадил одну за другой три стрелы в круг размером не больше дюйма.
— Вот так надо. А там тебе придётся ещё более туго, — он отдал лук назад. — Весь секрет в том, чтобы уметь сосредоточиться. Представь, что ты делаешь операцию.
Представить, что я делаю операцию. Хорошо. Мне случалось выполнять опасную работу прямо на поле боя. Хорошо. Но там было по-другому.
Старое, надёжное оправдание. Да, но… Здесь по-другому.
Мне удалось успокоиться настолько, что остальные стрелы я послал в чучело. Вытащив их, я встал рядом с Вороном.
Гоблин подал мне мои листочки. В раздражении я скомкал свои маленькие небылицы.
— Тебе дать чего-нибудь от нервов? — спросил Гоблин.
— Да-а. Железных опилок, или что там ест Ворон.
Моё чувство самоуважения пошатнулось.
— Вот, попробуй, — Гоблин протянул мне шестиконечную серебряную звёздочку на цепочке. В центре её была изображена медуза, скользящая в воде.
— Амулет?
— Да. Мы подумали, что он может тебе завтра пригодиться.
— Завтра?
По-моему, никто не должен был знать, что завтра что-то произойдёт.
— У нас есть глаза, Каркун. Это Гвардия. Может, мы и не знаем, что именно, но мы вполне можем сказать, когда что-то назревает.
— Да, наверное. Спасибо, Гоблин.
— Я, Одноглазый, Немой — мы все над ней трудились.
— Спасибо. А как насчёт Ворона?
Когда кто-то начинает делать такие жесты, я себя лучше чувствую, если мне удаётся сменить тему разговора.
— Ворону это не нужно. Ворон сам — свой собственный амулет. Садись, давай поговорим.
— Я не могу тебе ничего рассказывать.
— Я знаю. Но мне кажется, ты хотел узнать о Башне.
Он ещё ни разу не заводил об этом разговора. Я оставил это на его усмотрение.
— Да, да, расскажи.
Я посмотрел на Ворона. Стрела за стрелой вонзались в красный лоскуток.
— Ты что, не собираешься записывать?
— А, да.
Я приготовил карандаш и бумагу. Тот факт, что я являюсь хранителем этих Анналов, производит на людей огромное впечатление. Анналы гарантируют бессмертие.
— Хорошо, что я не стал соревноваться с ним.
— С кем?
— Ворон хотел подшутить над моей «меткостью».
— Ты стал таким умным, что не клюнул на это идиотское пари? — фыркнул Гоблин. — Пиши. — Он начал рассказ.
Он почти ничего не добавил к слухам, собранным мной там и сям. Он рассказал, что видел большую, угрюмую и пыльную комнату. Примерно так я о Башне и думал. Впрочем, как и о любом замке.
— Как выглядела ОНА?
Вот что самое интригующее во всей этой головоломке. Я представлял её себе темноволосой, вечно прекрасной. Её красота и сексуальность как булава поражают простых смертных. Ловец Душ говорил, что она красива, но у меня не было независимого подтверждения.
— Я не знаю. Я не помню.
— То есть как это, ты не помнишь? Как ты можешь не помнить?
— Не принимай всё так близко к сердцу, Каркун. Я не могу вспомнить. Она была там, прямо напротив меня, потом… А потом я видел только огромный жёлтый глаз, который становился больше и больше и смотрел прямо в меня, насквозь. Он видел все мои тайны и секреты. Больше я ничего не помню. У меня до сих пор кошмары по ночам из-за этого глаза.
Я вздохнул раздражённо.
— Мне следовало этого ожидать. Видишь ли, она может прямо сейчас проходить мимо, и никто не узнает, что она здесь была.
— Мне кажется, она именно этого и хочет, Каркун. Если сейчас всё развалится и станет так, как было до того, как ты нашёл эти бумаги, она просто уйдёт. Только Десять могут опознать её, но она как-нибудь с ними разберётся.
Сомневаюсь, что всё это может быть так просто, потому что такие люди, как Леди, с трудом переносят второстепенные роли. Низложенная принцесса продолжает вести себя, как принцесса.
— Спасибо, что нашёл время рассказать мне об этом, Гоблин.
— Не за что. Мне нечего было тебе рассказывать. Я тянул время только из-за того, что не мог прийти в себя.
Ворон извлёк из чучела все свои стрелы. Он подошёл к нам и обратился к Гоблину.
— Почему бы тебе не пойти и не подложить клопа в постель Одноглазому? Или что-нибудь в этом духе. У нас есть чем заняться.
Он нервничал из-за того, что мои стрелы летели не точно.
Мы будем зависеть друг от друга. Если промахнётся один, то всё говорило за то, что умрём мы оба, не успев выпустить вторую стрелу. Я не хотел об этом думать.
Но такие мысли помогали мне сосредоточиться. Большинство моих стрел на этот раз попали в красный лоскут.
Для меня это было как заноза в заднице — заниматься сейчас этими глупостями, ночью, перед тем как мы с Вороном должны были лицом к лицу встретиться с Неведомым. Но Капитан отказался изменять традиции трёхсотлетней давности. Точно так же он отказался и внять нашим протестам по поводу того, что Ловец Душ взял нас себе в подчинение, а также остался глух к требованиям поделиться информацией, которой он явно располагал. Я имею в виду, Капитан понимал, что хотел сделать Ловец и зачем, но я не имел представления о том, почему он хочет, чтобы этим занялись именно мы с Вороном. То, что Капитан был с ним заодно, только ещё больше меня запутывало.
— Почему? — наконец воскликнул Капитан. — Потому что я отдал вам приказ, вот почему. А теперь, Каркун, давай двигай туда и занимайся своим чтением.
Один раз в месяц, вечером, собиралась вся Гвардия, и хранитель Анналов читал выдержки из того, о чём поведали его предшественники. Предполагалось, что эти чтения не дадут людям оторваться от истории и традиций, которые простираются в прошлое на века и тысячи пройденных миль.
