Мальчики закивали головами, а тот, что назвался Айнисом, настороженно хмуря брови спросил:
– Как же ты вернешься? Тебя продадут на галеры, и через две луны черный корабль поглотит тебя…
Аттон усмехнулся и ответил:
– Я обязательно вернусь. Я всегда возвращаюсь.
Сивый вытер ладонью мокрое лицо и осторожно высунул голову из-за нагромождения плит. Вдоль площади перед замком холодный ветер тянул косматые клубы черного вонючего дыма. Дым шел от костров, расположенных вдоль мощных стен из твердого серого камня, и разглядеть что-то у самого замка, кроме отблесков пламени за дымом и пеленой дождя Сивому не удалось. Перед тем завалом, за которым он прятался, громоздился еще один – вчера поздно вечером на отряд, пытавшийся прорваться к площади, фанатики обрушили здание церковного казначейства. Среди обломков стен уже попировали летучие коты, то тут, то там Сивый видел объеденные человеческие останки. Он поморщился, нашарил у пояса флягу, сделал пару глотков, и опять оглядел площадь.
За завалом из дыма возникли черные фигуры. Сивый пригнулся еще ниже и придвинул поближе меч. Поблескивая сталью, фанатики скрылись в переулке, и оттуда до Алана донеслись едва слышные крики. Сивый усмехнулся про себя – там, в переулке, за сгоревшим зданием уже прочно забаррикадировалась его рота, а значит мгновенный отпор был гарантирован. Еще раз напоследок оглядев площадь и замок за ней, Сивый сполз по мокрым камням на мостовую, и также ползком пробрался между колес сдвинутых телег. За деревянными щитами, снятыми с витрины какого-то магазина, жались друг к другу солдаты. Сивый выбрался через лаз, прислонился спиной к щиту и уже было собрался перевести дух, как тут, совсем рядом, в ладонь от его руки в мокрое дерево щита с глухим чавком воткнусь стрела. Молодой армельтинец из новобранцев, с испуганными глазами на белом, как мел, лице шарахнулся в сторону. Сивый косо глянул на него, затем посмотрел в низкое серое небо, и пробормотал:
– На излете… По дуге шла. – И добавил, обращаясь к молодому солдату, – Да не ссы ты, не видят они нас. Если будешь от каждой стрелы так шарахаться, напорешься жопой на сук, да так и останешься висеть, пока все говно не вытечет… А стрелу – достань аккуратно, пригодится еще…
Где-то в замке опять зазвонил колокол. Гулкие удары поползли по разрушенному городу и стаи испуганных котов с визгами взвились в воздух. Сивый хлебнул из фляги и притянул к себе мокрую попону.
– Щас ведь обсерут, как пить дать, твари…
Солдаты тихо засмеялись. Сбоку, в развалинах замелькали какие-то тени, послышался условный свист, и из дождя на пятачок, обнесенный со всех сторон деревянным щитами и поломанной мебелью, выбрели усталые люди. Они волокли какие-то тяжелые свертки и негромко переговаривались. Впереди, сжимая тяжелый топор, шел сам Людоед. Рыжие мокрые волосы облепили его почерневшее от усталости лицо. Он отдал короткие приказы своему окружению, и подошел к Сивому. Алан подвинулся, освобождая место, и протянул лейтенанту свою флягу. Людоед уселся рядом, закрыл глаза и сделал глоток.
– Проклятый дождь… Не перестает, рыбий глаз… Уже посчитай, пол-луны льет как из ведра. И как тут прикажете воевать? – он глотнул еще раз и вернул флягу.
– Ну что там, рыбий глаз, за развалинами этими?
Сивый убрал флягу и ответил:
– Ничего, господин лейтенант, хорошего… Площадь пуста, только костры горят, и чего это они спрашивается, все горят и горят? Масло они туда что ли льют беспрестанно?
Людоед приоткрыл один глаз и прошипел:
– Подробней давай, подробней, рыбий глаз… Стемнеет скоро…
– А чего подробнее… Дом тот, что черные вчера обрушили, так и лежит, никуда не делся. Локтей сорок бревен и камня. Побежать не побежим, только ноги переломаем. Площадь так вот нахрапом тоже не пересечь… Простреливается она вся навылет из домом, что по кругу стоят, а у самих стен укрыться и негде. А у них там и смола я думаю припасена, и каменья, куда без них… За тем вот домом, – Сивый указал влево, – Там где лейтенант тот, что из Эйфе, вчера людей своих положил, арка какая-то странная и дыра в земле. Думаю, что там подземелья какие-то… Вот оттуда они и лезут…
– Подземелья, говоришь… Вот рыбий глаз, повоюй в городских стенах… Это вам не поле чистое. Тут из каждого окна или стрелой или копьем проткнут и имени не спросят, а тут еще и подземелья… Бирольцы сегодня две атаки отбили, и ни на шаг вперед не продвинулись. С восточных стен человек приходил с распоряжениями от генерала, рассказывал, что у них монахи город жечь начали, и в огонь отраву какую-то льют, и от этого человек слепой становится, как новорожденный щукан… Там в мешках, – Он указал пальцем на тюки, – разведка лежит… Те двое, из твоей деревни. Хочешь, можешь глянуть на них.
Сивый криво улыбнулся и покачал головой.
– Землячки мои, значить… И что, обескровили их черные до дна и глазенки повырывали?
Людоед поморщился и кивнул.
– Знаешь ужо, значит. Да, все кровушку выпили, до капли… Нелюди. Ну ладно, рыбий глаз, будем дом тот брать, пока не стемнело, а там и поглядим, что за дыра.
Людоед махнул рукой. К ним, пригибаясь приблизились остальные капралы. Людоед глянул на Сивого, затем ткнул пальцем в сторону площади.
– Здесь на оставаться никак нельзя… Эти дрова не спасут нас от ночной атаки, рыбий глаз. А потому, сейчас пойдем дом тот отбивать, что на площадь окнами выходит. Там забаррикадируемся и дождемся рассвета. Разбейтесь на пятерки, людей мало, так что арбалеты отставить. На две пятерки только, от окон прикрыть. Остальным – мечи и топоры.
Капралы переглянулись и согласно кивнули. Людоед ткнул кулаком Сивого в плечо.
– Ты Сивый, рыбий глаз, со своими первым пойдешь, дорогу укажешь… А как усекут тебя – никто особо плакать не будет, ибо ты, змей степной, всем уже в печенках сидишь и в другом ливере… – Людоед коротко хохотнул и оскалил желтые клыки. – А уже если они крови твоей отведают, так и брать их можно будет голыми руками, потому как окосеют сразу, ведь в твоих жилах отродясь крови не было, водка одна…
Солдаты незлобно рассмеялись. Сивый глотнул из фляги, крякнул и согласно кивнул.
– А то и пойду… Мне в армии карьеры не сделать, отмеченный я… – Он поднялся, подтянул меч и махнул своим людям. – За мной, ссыкунишки. Дедушка Алан сейчас покажет вам, как надоть кромсать врага…
Как только караван начал движение, Аттон ползком переместился поближе к борту телеги, туда, где его руки были не видны вознице, пожилому молчаливому бантуйцу, с лицом изукрашенным причудливой татуировкой. Все дорогу до городских ворот, Аттон посвятил изучению сложного замка, скрепляющего кольца, прочно фиксирующие его запястья, и как только караван миновал последний досмотр, он изогнулся и осторожно, стараясь не обронить в тряске, вытащил из волос кусок тонкой стальной проволоки. Он трудился над замком до темноты, но механизм не поддавался. Аттон старался изо всех сил, но пальцы слушались его все хуже и хуже, замок по-прежнему с успехом выдерживал натиск, и близился тот час, когда его вполне могли просто скинуть в канаву, где гурпаны, в мгновение ока растащат его тело по всей округе. Но караван, не замедляя движения продолжал свой путь, и к утру Аттон уже успокоился и даже немного поспал.
