"С ними происходит только то, чего Они сами хотят? А если Они чего-то не захотят, этого никогда не случится?" "Боги разные. Как и люди. Одни могущественнее других. Когда сталкиваются две воли, два желания, побеждает сильнейший…" "Сильнейший… – прошептала Мати. – Сильнейший, – ее брови нахмурились, губы плотно сжались. – А Шамаш?" "Он не такой, как все. У него нет судьбы".
"Нет судьбы?" – это было странно… Мати, ощутив некоторое беспокойно, повела плечами, прогоняя его "Да, – кивнула волчица и девушке показалось, что рыжие глаза подруги на мгновение подернулись грустью. – Шамаш – не обычный бог".
"Ну…-с этим было трудно спорить. И все-таки… – И, все-таки, почему?" "Не знаю. Почему у тебя она есть? Почему, перерождаясь, братья охотники помнят все свои минувшие жизни, а те из детей огня, кто возвращается в этот мир вновь – нет? Это так, вот и все".
"Но откуда тебе известно…"
"Мне сказал брат".
"А как он…"
"Он услышал об этом во сне".
"В своем сне?"
"Да".
"Каком?"-сама не зная почему, спросила она.
"Во сне о сне… Не знаю,"-волчица не могла сдержать нервозность, которая вдруг накатила на нее волной, может быть – передавшись от Мати. А может ее начали раздражать вопросы, на которые она не могла дать ответ, как того ни хотела.
"Расскажи!" – продолжала настаивать девушка.
Заглянув ей в глаза, волчица тяжело вздохнула:
"Хан говорил, – ей ничего не оставалось, как пересказать историю брата, – что во сне, в котором он сопровождал Шамаша в его путешествии по подземному миру, они были во дворце бога судьбы. Шамаш пришел туда, потому искали дракона, принесшего его в снежную пустыню…" "И он нашел его?" "Не знаю. Кажется, нет".
"Нашел…" – после того, что Мати увидела в своем сне, она была почти уверена в этом. И, потом, она знала Шамаша – он всегда добивался того, чего хотел. Девушка опустила голову на грудь, сглотнула комок, подкативший к горлу. Девушке стало не просто не по себе – ей сделалось страшно.
"Что ты?" – удивленно вытаращила на нее рыжие глаза волчица. Она-то думала, что все страхи и опасения подруги остались позади.
"Да так…" "И все же?" – волчица подобралась к ней поближе, навалилась горячим боком.
"Я… Скажи, как ты думаешь, а этот дракон… Он подчинился бы воле кого-нибудь другого, не Шамаша?" "Ты хочешь, чтобы он слушался тебя? – Шуллат чуть наклонила голову, не то в сомнении, не то просто раздумывая. – Если ты попросишь Шамаша… Он не откажет тебе… Не сомневайся…" "А без желания Шамаша? Вот вы с Ханом… Вы следуете воле Шамаша. Вы поступали бы так же, если бы Матушка метелица не велела вам?" "Ну… – волчица несколько мгновений смотрела на дочь огня внимательным взглядом настороженно прищуренных глаз. – Может быть… Нет", – ей страшно не хотелось признаваться в этом, но ничего другого ей не оставалось, когда солгать Мати сейчас она не могла.
"Значит, и дракон…" "Да что ты так закружилась вокруг этого дракона? Все дракон и дракон! – в глазах волчицы зажглись огоньки недовольства и обиды. Она начинала уже ревновать подругу к крылатому страннику. -У тебя ведь есть я…" – она начала ласкаться, норовя лизнуть девушку в лицо.
"Подожди, подожди…-отмахнулась Мати от ее ласк. – Шуши, скажи, а кто могущественнее: Шамаш или Матушка метелица?" – спросила она.
"Как это?"-волчица растерялась. Подобный вопрос казался ей нелепым.
"Ну, вот Шамаш – великий бог, повелитель небес. А Айя – владычица снегов. В легендах он много сильнее ее. Но сейчас ведь время иных легенд, и…" Шуллат мотнула головой, фыркнула, словно избавляясь от набившегося в нос снега.
Ее широко открытые желтые глаза ничего не понимая, таращились на хозяйку.
"Я… – та смутилась. – Я просто хотела спросить… Если так случится… Ну, если какой-то смертный разгневает Шамаша… Ненароком, случайно…" "Шамаш справедлив".
"Да, конечно. Но если… Мало ли что… Ну… Допустим, этот кто-то поймет свою вину. И будет пытаться все исправить… В общем, допустим, он обратиться за помощью к Матушке метелице…" "Все дело в этом чужаке, которого мы привели, да? Ты думаешь о нем? Если он только попытается… нет, лишь подумает о том, чтобы поссорить Их, я перегрызу ему горло! Шамаш – самый милосердный и справедливый бог из всех, которые есть в этом мире! И если Он кого-то за что-то наказывает, значит, для того есть причина.
Если Он наложил проклятие на город, из которого этот смертный, его жители этого несомненно защитили! Но ведь это не так, Мати, – прервав рычание, перестав скалить зубы, волчица взглянула на подругу с долей вины за то, что не смогла сдержаться. – Ведь тогда он не позволил бы своему каравану войти в проклятый город. Уходя, Он непременно бы сказал!" "Дело не в городе…" – вздохнув, качнула головой караванщица.
"Не в городе? О ком же тогда ты говорила?" "Ни о ком… Я просто… Мне захотелось узнать… Предположим, что кто-то из богов будет не согласен с решением Шамаша, с той судьбой, которую он изберет для смертных…" Шуллат приоткрыла пасть, глянула на свои вытянутые лапы, словно проверяя, все ли когти целы, не поломались ли они после странствий по снегам пустыни: – "И, все же, дело в городе…" – недовольно проворчала она.
"Нет! – упрямо воскликнула Мати, однако затем, задумавшись, вынуждена была кивнуть: – Да. В городе. Но все не так, как ты думаешь. Все…" "Не важно. Хорошо. Пусть все будет так, как это представляешь себе ты в совершенно невозможных, глупых фантазиях. Пусть детям огня, живущим в городе на нашем пути, показалось, что Шамаш несправедливо наказал их. Пусть так.
Предположим. Возможно, если бы они стали искать защиты у Губителя, то получили бы ее. Но госпожа Айя… – волчица решительно качнула головой. – Нет! Никогда!" "Просить защиты у Губителя – губить свою душу… А если они не хотят разгневать Шамаша? Если они готовы понести кару и просто…" "Ищут госпожу, чтобы спросить у Нее, в чем причина Его гнева? Вместо того, чтобы спросить у Него самого? Шамаш искренен в своих словах и поступках. Что же до богини снегов, то Она не станет даже говорить с ними за Его спиной. Она слишком любит Шамаша, чтобы пусть даже всего лишь словом возразить против его воли".
"Значит, мне не стоит надеяться на помощь Матушки метелицы…" "Помощь? В чем? И вообще, при чем здесь ты?" – от удивления глаза волчицы еще больше округлились, сделавшись похожи на глубокие блюдца с топленым молоком.
"Я… Боги ведь знают не только доброту, но и гнев… И вот я хотела узнать: если я чем-то… не знаю, чем… разозлю Шамаша настолько, что он нашлет на меня… – на мгновение она замешкалась, потом, пряча глаза, словно стремясь скрыть большую часть правды, пробормотала: – кого-то из своих слуг, – и лишь потом продолжала: – могу ли я надеяться на то, что госпожа Метелица хотя бы выслушает меня… согласится помочь, убедить Шамаша сдержать гнев…" "Мати, ты не заболела? – волчица глядела на нее с беспокойством, потянулась носом ко лбу девушки, словно стремясь проверить, не горячий ли он. – Как тебе только в голову могло прийти что-то подобное! "Если разозлю Шамаша"! Да что бы ты ни сделала, Он никогда не разозлится на тебя! Он простит любой проступок.
