и она нашёл для себя сотню дел снаружи, лишь бы не возвращаться в таверну. По дорогам скользили молчаливые тени, замирали напротив, шевелились влево-вправо, и Ольф срывал злость на них.
— Чего уставились, тупорылы? Шевели отростками, плыви отсюда! Я мрррляусссь, тебе здесь ничего не светит, урод, — рычал он, перекладывая дрова в поленнице. В темноте это было абсолютно бесполезное занятие и только портило порядок, нежели устраивало его. — И Виару ты не получишь. Если только мои кишки выпустишь…
Вдалеке раздался отчаянный крик. Даже не крик — его призрак. Но Ольф сразу узнал голос. Он был готов услышать зов о помощи и в том же время до смерти боялся этого. Он превратился за мгновение в зверя и белой вспышкой рванулся в лес. Плутать ему не пришлось: запах Виары вёл его, как красная нить.
Ольф вылетел на поляну и в прыжке перекинулся в человека. Он едва ли заметил фонарики, звездчатку или накрытый стол. Ольф видел только согнувшуюся Виару и барда, который гладил её по спине и что-то вещал.
— Что ты натворил? — зарычал Ольф, отталкивая его в сторону.
— Эй, я ничего не делал! — возмущенно воскликнул Веймар. Он упал на траву, и короткие штаны его стремительно промокали. — Ты как тут вообще оказался? Ты следил за нами, извращенец?
Ольф его не слышал. Он взял в ладони лицо Виары и пытался повернуть его к себе.
— Виара? Виара, что с тобой? Я здесь. Ради богини Яты, скажи что-нибудь!
Эльфийка подняла на него лицо. Оно было белым, как лепестки цветов под ногами, под глазами залегли тени. По щекам протянулись мокрые дорожки.
— Ольф, — тонкие пальцы вцепились в его рубаху. — Ольф, он трогал меня. Своими лапами. Он целовал меня. И теперь я его, и мне не спрятаться…
Отчаяние залило грудь Ольфа. Ему было так жаль Виару и вместе с тем он был так беспомощен против её боли, что был готов возненавидеть себя. Он ведь мог её защитить, мог оградить от мерзкого похотливого барда, но не стал. Ярость ударила в голову. Ольф прижал уши, чувствуя, как из челюсти выдвигаются клыки. Хвост его ходил из стороны в сторону, и шерсть на нём стояла дыбом. Ольф по-звериному пригнулся и повернулся к Веймару:
— Что ты сделал, червь? Ты посмел тронуть её? ТЫ?!
Бард испугался. Губы его побелели, глаза округлились от ужаса. Он был беззащитен и нелепо хлопал по карманам в поисках гармошки. Вторую руку он выставил вперёд.
— Нет! Я бы не посмел её обидеть. Никогда! Да услышь ты меня!
Виара наконец оживилась, вцепилась руками в Ольфа.
— Постой! Это не он!
Ольф замер, и Виаре удалось подобраться поближе. Она прижалась к нему, обвила талию руками, чувствуя, как напряжен каждый его мускул. Ольф дышал глубоко и тяжело и махал хвостом, готовый в любой момент броситься в драку. Он не сводил сверкающего взгляда с Веймара.
— Это была сама тьма, — тихо продолжила Виара. — И она ищет меня.
Побег
Космина была прекрасна. На ней было легкое розовое платье — Робб не обратил внимания на подробности, что-то лёгкое, домашнее. Неуловимо интимное. Волосы распущены и спускаются золотой волной на плечи и спину, окутывают красивое круглое лицо сиянием. Глаза распахнуты, красный рот приоткрыт — она удивлена, поражена его появлением. Вцепилась в портьеры, словно они могли спасти её, а потом резко обернулась, чтобы посмотреть куда-то вглубь комнаты. Робб протянул руку, желая остановить её, но в следующее мгновение тяжелые портьеры закрылись, отрезая его от Космины. Он слышал мужской голос, отдаленное бурчание — ни слова было не разобрать, но знал почти наверняка, что это Лосса.
Космина была с ним. Она пришла к Лоссе, натянула розовое платье и распутила волосы. Её окружала роскошь, которая так ей шла. Она выглядела… довольной? Да, удивленной появлением случайного любовника, но вполне довольной.
Дыхание перехватило. Вдруг оказалось очень трудно втолкнуть легкие в воздух, будто он оказался под водой. Робб никогда подобное не испытывал: оцепение сковало позвоночник, разлилось ледяной волной по членам, а во рту вдруг стало горько. Он и подумать не мог, что в груди его поселилось чувство такое сильное, что оно буквально убивало его. Робб, большой, сильный и суровый, который не раз дрался, сходился с десятком противников, грабил караваны, смеялся в лицо законникам, оказался беспомощным, как желторотый пацан. Мысли превратились в невнятную кашу, и Робб прислонился лбом к стеклу, позволяя себе прийти в себя. За окном продолжался мужской бубнеж, на который отвечал тягучий женский голос, и бесценные минуты проходили мимо, увеличивая шанс быть обнаруженным и раскрытым. Робб уже и думать забыл о сокровище, которое лежало где-то там, в богатом надушенном нутре особняка, которое он должен был украсть и обменять на свою свободу. Он ругал себя последними словами за слабость и мягкость и всё равно что умирал на продуваемом ветром балконе.
Тем временем в комнате появилось одно ещё действующее лицо. Невидимый, этот человек вещал о чём-то громко и встревоженно, и голо Лоссы вдруг раздался совсем рядом:
— Что значит — полз по моим стенам?! Немедленно поднять стражу. Космина, дорогая, никуда не уходи. Запри дверь. Тут ты будешь в безопасности.
Что ответила Космина, Робб не расслышал. Как бы больно не было его медвежьему сердцу, а чувство самосохранения брало своё: он уже затравленно озирался, планируя отступление. Глянул вниз: там стояла пара человек, задрав голову, один показывал на него пальцем.
“Бурундово отродье!”
Если пройти немного по карнизу, то можно попасть на балкон, а потом в комнату, где лежит неизвестное сокровище в шкатулке. Прятаться уже смысла нет, можно будет уходить с шумом и боем. Вот только как он будет карабкаться на глазах у слуг?
Ответ на собственный вопрос Робб придумать не успел. Балконная дверь приоткрылась, и женский пальцы с аккуратно стриженными ноготками цапнули его за предплечье и втащили внутрь комнаты. Он даже не успел удивиться или возмутиться, когда Космина прильнула к нему всем телом, мягкая и ароматная, прижалась своими губами к его, коротко и сильно, так, что у Робба снова зашлось сердце.
— Ты что здесь делаешь? — зашипела Космина, оторвавшись от него. — Ты пришёл за мной?
Робб промолчал. Рассказ о сокровище в шкатулке был бы излишним. Он вообще предпочитал молчать в общении с женщина, справедливо полагая, что они сами придумают себе подходящие оправдания.
— Это слишком опасно!
— Зачем ты пошла к нему? — хмуро спросил Робб. — Это деньги или…
— Я пошла? — переспросила Космина, зло сверкнула
