– Понимаю.
Я ответил. Не смог промолчать. И пусть единственное слово прозвучало очень тихо, но она услышала. Пришлось продолжить:
– С моими родителями случилась похожая история. Нет, демоны там были ни при чем, слава Божу. Виноватой оказалась всего лишь болезнь, от которой умирали сотни и тысячи… Меня не отпустили проститься с ними. Собственно, мне даже не сказали, что произошло. Я узнал позже. Когда от их тел уже не осталось ничего, что можно оплакивать.
Сливово-карие глаза моргнули, сверкнув на солнце алмазами слез, наконец-то нашедших дорогу наружу.
– Так не должно быть… – Она всхлипнула, став похожей на девочку, впервые в жизни столкнувшуюся с бедой. – Так не…
Я протянул руку, и пальцы благороднейшей из благородных легли на мою ладонь. Но лишь для того, чтобы тут же, оттолкнувшись, с новой силой взлететь вверх, к мокрой дорожке на щеке, и смахнуть капли соленой влаги.
– Я благодарна вам, эррете. Мой дом, дом моих детей и дом их детей всегда будет вашим. Но сегодня вам лучше поискать себе другое место для ночлега.
Что-то успело произойти в ее душе за то мимолетное мгновение, когда наши руки соприкасались: от беспомощной скорби не осталось и следа. Эвина подоткнула подол юбки за пояс и решительным шагом направилась через цветочное поле к призракам городских стен, дрожащим в мареве раскаленного воздуха. На сей раз я не стал ее догонять. Но и не медлил слишком долго, чтобы свежепротоптанную тропинку вновь не заполонили цветы.
Натти встретил меня у городских ворот.
– Что там было? – спросил он, когда мы укрылись от солнца, а заодно и от любопытных глаз в изгибе узкого переулка.
– Куча трупов.
– В самом деле?
– Я не шучу.
Рыжий примирительно улыбнулся, словно прося прощения за свою недоверчивость:
– И кто умер?
– Двое черномундирников, трое слуг и сестра нашей любезной хозяйки.
– Сестра Эвины Фьерде?
– Ну да.
– Ого… – протянул Натти.
– Ага. Они что-то не поделили друг с другом, бальгерия и семья благороднейшей из благородных. Вот и подрались, когда встретились. И блондинчик просто недосчитался бы троих своих подручных, если бы в одного из них вдруг не вселился демон. Демон всех остальных и положил. А самое забавное, что Эвина не получит тело своей сестры для похорон. Запрещено законом. Как думаешь, это обстоятельство обрадовало эрриту Фьерде?
Рыжий не ответил, но скорчил гримасу, которой выразил свое впечатление от происходящего намного полнее и ярче, чем словами.
– А еще, напоследок, так сказать, нам отказано в гостеприимстве. Сегодня. И на какое-то время.
– Эррита выгнала гостей на улицу?
– Да.
– Ну дела!
Да, и не слишком радостные. Но гораздо больше, чем необходимость искать крышу над головой, меня тревожило другое:
– Она явно собирается натворить каких-то глупостей.
– Наверняка, – кивнул Натти. – Причем больших. И не хочет втравливать в них тебя. Что ж, благородно с ее стороны. А ты… Надеюсь, не пытался ее отговорить?
Искушение было, каюсь. Но оно возникло и исчезло еще быстрее, чем пальцы Эвины покинули мою ладонь.
– Знать бы, от чего отговаривать… К тому же она взрослая девочка.
– И даже очень, – подтвердил Натти. – Зато взрослые часто совершают ошибки пострашнее, чем дети.
Я недоуменно посмотрел на рыжего:
– Надо было вмешаться? А как же наставления твоего «братца»?
– Он не запрещал вмешиваться.
А ведь верно. Не запрещал. Неужели рассчитывал, что мы примем живейшее участие в делах, нас вовсе не касающихся? Не может быть. К тому же…
– Он говорил, что я не должен притворяться. А мне по большому счету наплевать, что случится с этой эрритой, пусть хоть повесится перед толпой зевак на городской площади!
– Злой ты, – сказал Натти таким тоном, что можно было поверить в искренность прозвучавших слов, если бы ржаво-карие глаза вовсю при этом не смеялись.
Наверное, со стороны так и кажется. Но невозможно объяснить тому, кто ни разу не входил в обстоятельства, что разговор по душам с эрритой Фьерде сейчас был бы бесполезен. Совершенно. Людей, находящихся в подобном расположении духа и переживших схожее потрясение, я уже видел. Вернее сказать, насмотрелся. И любые попытки их вразумить заканчивались ничем.
– Она бы не стала слушать.
– Конечно, не стала бы. Это ее жизнь. Да и когда женщина пускает тебя в свою постель, еще не значит, что одновременно она распахивает перед тобой душу.
А вот такое замечание могло бы заслужить удара по лбу. Или по щеке, если бы передо мной стоял равный противник. Потому что обидно слушать из чужих уст правду, которую сам стараешься не замечать. И самым разумным после такого поворота беседы может быть только резкая смена темы. Например:
– Кстати о постели. Где мы будем ночевать?
* * *
В отличие от столицы, да что там, даже от захолустного Литто, в котором мне довелось побывать, Катрала не полнилась красочными вывесками, зазывающими горожан промочить горло или провести время в веселой компании. И согласную приютить нас обитель мы нашли совершенно случайно, скорее даже, она сама нас нашла.
Вернее, он. Пожилой, но все еще черноволосый мужчина, сидевший на ветхом стульчике у неприметной калитки, выходящей на пустынную улицу, окликнул нас, уже порядком измученных бесплодными странствиями под темнеющим небом. Надо сказать, с наступлением темноты людей на улицах прибавилось не шибко, а их мутно-серые и черные одежды потихоньку начали не просто надоедать, а раздражать. Поэтому когда в сумерках возникло светлое пятно, да еще и не оставшееся безучастным к двум заблудившимся прохожим, грех было не прислушаться к хрипловатому:
– Что-то ищете, эррете?
За все время вынужденной прогулки ни один из немногочисленных встреченных нами горожан не изъявил желания поговорить, поэтому проявленное стариком любопытство настораживало. И немного пугало. Правда, не настолько, чтобы молча пройти мимо.
– Ага, – ответил Натти. – Место, где можно было бы наполнить желудки и дать отдохновение усталым ногам.
– И насколько же устали ваши ноги?
Вопрос был задан с чувством, весьма похожим на надежду. К тому же был задан прямо, а значит, требовал столь же прямого ответа:
– На крепкий сон до утра, не меньше.
Мужчина степенно кивнул, поднимаясь со стула:
– Если пожелаете, можете провести ночь в стенах моего дома. Скоро совсем стемнеет, а темнота – не лучшая подруга для благородных эррете.
Он толкнул калитку, повернувшуюся на петлях с едва различимым шелестом, и прошел внутрь, не оборачиваясь, словно был уверен, что мы непременно отправимся следом.
– Что скажешь? – спросил я у рыжего. – Рискнем?
