— Чуть больше пятидесяти.
— Такой юный, — нахмурилась, — как давно ты стал приходящим?
Он промолчал. По губам женщины скользнула едва заметная улыбка. В этот раз не равнодушная.
— Правда? — спросил мужчина, — Ты действительно остановила разрушение?
— Нравится слушать сказки?
Он прикусил нижнюю губу, и какое-то время обдумывал ее слова.
— Ответь, прошу.
— Знаешь, любые истории обрастают такой шелухой со временем. Неизвестно, что правда, а что только кажется ею.
— Соглашусь. Например, ты выглядишь такой молодой, а я думал, окажешься намного старше.
Она фыркнула:
— Прости, что не оправдала ожиданий, юноша, и не выгляжу крючконосой старухой. Неуклюжие комплименты, только смешат. Переходи к делу.
— А правда ли, что ты знаешь, кто такие Танцующие в огне на самом деле?
— Возможно. Ты голоден? — Женщина поднялась со скамеечки и подошла к столу.
— Немного. Но, — он растерянно следил за ней взглядом. Все шло не так как задумано. Не выходило, как в голове держал — заученно, сухо и гладко. Скорее жалко. Страж взяла в руки тарелку:
— Ты не сказал, как зовут. Пора познакомиться, пожалуй.
— Марис, — она замерла. Пальцы разжались, тарелка полетела на пол, и разлетелась на куски от удара. Женщина тяжело оперлась на стол, и он ощутил, как на плечи опускается неподъемная тяжесть.
— Что на самом деле хочешь спросить?
— Это ты, Сташи, моя мать?
— Не уходи, — слова еще звучали в ушах, но я уже знала — прошлое. Увидела Скайлэза склонившегося надо мной. Страж обеспокоено тронул за руку. Оттолкнув его, я медленно села. Тихая тоска сдавила сердце, это рвались нити, связывающие с миром Тхата. Она уносила с собой начинающие тускнеть образы. Еще немного и покажутся сном, дивным и печальным. Такова суть его мира. Так он охраняет своего стража от чужаков.
— Скайлэз, ты что, подкарауливал меня здесь?
— Что? — в голосе звучало неподдельное возмущение, — да ты вообще, откуда взялась в моем доме? И где была все это время?
Я встала на ноги, опираясь на мужчину:
— Сколько я отсутствовала? — только сейчас заметила, что он странно выглядит. Бледен, что обычно, но как-то взъерошен, помят, и аристократическая бледность лица сменилась нездоровой желтизной. Нет, для приходящего это немного чересчур. Тем более такого холеного хлыща как Скайлэз.
— Пять лет.
— Там иначе. Там все очень плавно, время не ощутимо.
— О чем ты? — Он с трудом сдерживал раздражение.
— О вопросах и ответах. Я искала их. А что произошло?
Скайлэз зло хмыкнул:
— Вопросы, говоришь…ответы? Ну и как? Нашла?
— Нет, — меня что-то беспокоило, словно тянуло куда-то, пока что едва заметно, — Да что с тобой? Где Мэрис? Что произошло?
Он рассмеялся. Нотки безумия, отчетливо зазвучавшие в этом смехе, настораживали.
— Сташи…как можем мы, пережив такую боль, оставаться нормальными? Как мы вообще можем считать себя нормальными, если являемся потомками безумных существ, вампиров? Сумасшествие пускает корни, и рано или поздно начинает прорезываться, — он захохотал в голос. Потом, отсмеявшись, хрипло произнес, — Эта тварь убивает. Шарит по мирам и уничтожает стражей, вампиров, людей почти не трогает. Наверное, хочет остаться одна. Или ищет кого. Как она убивает нас? Сташи может умереть сам, но не быть убитым. Мэрис ищет, переживает идиот, вдруг с тобой что случится. Что может с тобой случиться? Всех нас переживешь, ведьма!
Мне стало противно. Неужели червь слабости всегда точил его безупречное тело? Но Мэрис…
— Пятнадцать стражей! Слышишь? Исчезли. Растворились. Их никто не слышит и не чувствует. Такого не помнят даже самые старые из нас. Да, мы дрались между собой, калечили, но не убивали. Да, не могли убить! Все хотели существовать, — забывшись, Скайлэз орал все громче, — Мы не уходим просто так. Даже те, кто ныли об усталости, пустоте жизни, не покончили бы с собой! Тварь пожрала их души и уничтожила тела. Изорвала в клочья, наверное, но как!?
— У тебя истерика. Прекрати, — пришлось перекрикивать его, — вы пытались убить его?
Скайлэз сгорбился, но орать перестал:
— Конечно, — произнес он, плохо скрывая злость, — пытались. Она хитрая. Мы всегда были сильнее и умнее как людей, так и вампиров. Жили себе защищенные этой уверенностью веками, и ничего не делали сами для ее поддержания. Зачем? Оказалось, наша основная слабость в подобной самоуверенности и заключалась. Тварь до сих пор никому не удалось толком разглядеть, тем более изучить ее мотивы или узнать причины ненависти. Живым, по крайней мере, она в беседе отказывает. А убитые ту тайну с собой уносят. Вампиров почти не осталось в моем мире, да и во многих других. Их она тоже почему-то не любит. Хотя простых людей жрет без затеи, а вот охотников раздирает в клочья.
Я присела на корточки. Надо подумать, вспомнить. Ведь хоть какие-то из обретенных знаний должны пригодиться.
— Скажи, а Мэрис давно ищет меня?
— Да все пять лет, — буркнул Скайлэз, лихорадочно грызя ноготь. Он прокусил палец, и по нему змейкой поползла темная кровь. Внезапно, словно вспомнив о какой-то обязанности, страж потянулся ко мне, пытаясь обнять. Я толкнула его:
— Отстань же! Когда он последний раз появлялся в этом мире?
Мужчина смотрел исподлобья. Вызывал своим дурацким поведением раздражение. Меня не слишком волновали чужие чувства, его или прочих приходящих. Есть дело — есть эмоции. Мы не люди, не стоит рядиться под них. Это как никогда мешает поиску, тем более выглядит лживо, как плохая игра. Откуда у старого и хитрого приходящего замашки неопытного птенца? Неужели страх лишает его разума? А почему Тхат остался спокойным? Дело в натуре воина или изначальной червоточине?
— Несколько месяцев назад.
— Хорошо.
Я мысленно потянулась в пространство, используя силу, которая плескалась внутри. Все яростнее с каждым вдохом, каждым ударом сердца. Мэрис оказался прав, как обычно. Чем чаще совершались переходы из мира в мир, тем проще происходили. Я раскинула сети, услышала отзвук, а потом прислушалась к зову. Поиск знакомых образов всегда занимает время. Наконец, что-то повело за собой, поманило из тоннеля ярких пятен.
Закружилась голова, сладость разлилась по телу, затем…в груди сжало. Вспышка! Порог. Я захлебнулась воздухом. Открыла глаза и увидела совсем другой мир. Лицо опалило волной жара. Синее подернутое пыльной завесой небо, песок в воздухе и под ногами. Солнце! Ненавижу солнце!
Необъятные песчаные поля вокруг. Застывшие волнами хребты, извилистые, едва слышно шуршащие. Мертвые и живые одновременно. Спиной ко мне, в желтой пыли сидел незнакомец. Сделала шаг, отгоняя подступавшую со всех сторон темноту. Силы таяли с такой скоростью, словно некто просто вытягивал их из меня. Через пару шагов, опустилась на колени. Охватила странная слабость, смешанная с чувством болезненного оцепенения, как будто я приникаю к чьей-то шее. Острое чувство удовольствия и бессилия. Незнакомец поднялся и медленно повернулся. Улыбка на его лице светилась торжеством победы. Из давнего прошлого смотрел брат мой, Клаас. Но, как и откуда? Его сила поглотила меня, подчинила, затягивая и растворяя. Бесповоротно, без сомнений, полностью. Темнота.
