Маг кивнул, словно соглашался с доводами гостя. Его сухая рука без устали продолжала работать пестиком, размалывая какую-то субстанцию в порошок. Мужчина с интересом смотрел на некое священнодействие, завораживавшее своей монотонностью и размеренностью
— Итак, боярин Устим, что тебя привело сюда?
— Мы уже обсуждали этот вопрос, чародей, — ответил Борецкий, брат новгородского посадника. — Зачем лишний раз проходить тестирование наших намерений? Ты же получил перевод на свой банковский счет? Кажется, три миллиона рублей золотом и столько же ассигнациями за все свитки? Неплохая сумма для одинокого старика…
Чародей медленно встал, отложил ступку и чашку в сторону, и шаркая тапочками по каменному полу, помнившему времена столь давние, прошел мимо Борецкого и направился к низенькой дверце, умело спрятанной за шкафами.
— Пошли, боярин. Я не храню такие вещи на виду. Ко мне приходят посетители, и не все они простолюдины. Аура свитков весьма мощная, приходится держать их в подвале.
Устим Борецкий последовал за стариком, не забыв аккуратно прикрыть дверь. Он снова оказался в узком коридорчике, на лестнице, которая в этот раз вела вниз, в мрачные подвалы башни, о которых ходили легенды, что здесь спрятаны не только баснословные сокровища викингов и варягов, но и еще тех, кого называют гипербореями, ариями-русами. Устим всегда смеялся над нелепыми выдумками. Можно подумать, что маг Харитон, проживший в Зубчатой башне полвека, не воспользовался бы сокровищами, набитыми в подвалах снизу доверху, обнаружив их в древней кладке? Вместо этого он расхаживает по дому в тапочках и в старом, регулярно обновляемом с помощью заклятий халате, питается как обычный мирянин, перебиваясь с круп на макароны, а экзотических блюд на его столе что-то не видно.
Устим знал, что к Харитону приходит нанятая женщина и убирается в скудном жилище мага. Он давно перестал удивляться, почему старик, обладающий несомненным даром артефактора, бездарно «просвистел» возможность заиметь прекрасный загородный особняк с десятком слуг. Если так хотел прожить свою жизнь чародей — не стоит ему мешать. Лишь бы выполнял то, что ему заказывали.
Борецкий осторожно спустился следом за хозяином по винтовой лестнице до самого низа, где путь преграждала металлическая сейфовая дверь со светящимися линиями защитных рун, вязей и плетений. Он умел видеть магию в вещах и любил изучать ее. Вот здесь, например, Харитон искусно соединил скандинавские руны и плетения собственного изготовления. Четкие геометрические фигуры переплетались друг с другом, и невозможно было определить, за какую ниточку надо тянуть, чтобы распутать узел. А для простого открытия двери маг применил свой перстень. Он небрежно приложил изумруд к какой-то точке — и узорочье погасло, снимая смертельную защиту.
В Зубчатой башне Устим никогда не был, поэтому его любопытство подогревалось еще сильнее. Но унылые кирпичные стены с остатками старой извести, тусклый свет магических светильников, пыль и паутина над головой охладили его пыл. Навряд ли здесь скрывается нечто удивительное, кроме хранилища свитков, которые «выращивает» Харитон.
Коридор через десять шагов расширился, и они вошли в помещение, разделенное на несколько отсеков. В каждом из них на бетонных основаниях стояли стеллажи из мореного дуба. На стеллажах лежали тубусы, сделанные из стекла и даже из дерева. Они были разной длины и размера. Стеклянные едва заметно светились разноцветными огоньками.
«Вот она, лаборатория по «выращиванию» жуткой магии, — подумал Борецкий, созерцая истинные сокровища, которые тянули в совокупности на сотни миллионов золотом и драгоценностями. Казна Твери и Великого Новгорода плакала от собственной бедности по сравнению с этим великолепием. Старик богат, как никто другой. — Интересно, какой свиток самый древний? Как его определить? По интенсивности свечения или по запыленности и покрытию паутиной?»
Чародей остановился, оглядел полки и безошибочно подошел к одному из стеллажей. Протянул руку и вытянул двадцатисантиметровый тубус из потемневшего дуба. Ладонью смел тонкий налет пыли, что указывало на его недолгое пребывание в подвале, и передал Устиму.
— Стихия Земли. Големы, активация элементалей подземных недр, землетрясения, разломы. Двести тридцать лет свитку. Изготовил мастер Голдберг из Праги. Принцип активации простой: срываете магическую печать, разворачиваете свиток и прикладываете ее к знаку, который есть на сургуче. Видите его?
— Да, различаю, — пригляделся Борецкий к почти незаметным трещинам на сургуче. Двести с лишним лет, а печать выглядит как свеженькая.
— Теперь Стихия Воды, — Харитон сделал шаг влево и вытащил стеклянный тубус с переливами голубых и ярко-зеленых искр. — Двести пятнадцать лет. Доставили из Ганзы. Изготавливал некий Фриц Штеер. По старым архивам проследил, кто он такой. Заслуживает доверия. Способ активации такой же. Да все свитки работают по одному принципу.
— А что именно можно с ними сделать?
— Вызов элементалей льда, холода, шторма, волн. Так… Стихия Воздуха. Элементали смерча, бури, горячего ветра — сильфы и шувгеи. Все эти Стихии могут взаимодействовать друг с другом, модифицироваться самостоятельно в нечто, о чем мы даже не подозреваем. Поэтому никогда не стоит экспериментировать с совмещением заклятий из свитков.
— Какой срок роста? — принял в руки очередной тубус Устим, не обращая внимания на предупреждение чародея.
— Сто девяносто пять лет. Вы уверены, что хотите применить одновременно три свитка? — лицо мага в желтовато-маслянистом освещении выглядело потухшим, с черными провалами глазниц и рта. Борецкому показалось, что он стоит рядом со Смертью. — Это очень опасно для исполнителей. А для тех, на кого направлены заклятия — хуже не придумаешь.
— Мы подумаем, — не стал откровенничать гость. — Тебе, чародей, вообще не стоит об этом спрашивать. Ты прекрасно выполнил свою работу.
Достать старинные свитки, заложенные в рост двести-триста лет назад в Европе, оказалось не таким легким делом, несмотря на наличие опытных магов. Ныне живущие очень неохотно шли на контакт с искателями свитков, тщательно оберегаясь от краж. Самое страшное, что могло случиться с европейскими чародеями — попасть на мошенников. Свиток со Стихией — оружие массового поражения, и об этом знали все правители, начиная от королевств и заканчивая маленьким графством. Немудрено, что последние пятьдесят лет шел активный поиск тубусов с «созревающими» свитками для того, чтобы закрыть их в подвалах власть имущих. Перекрыть любую возможность авантюристам разного толка добыть супероружие.
И тем не менее, в разных частях мира всплывали такие древности, что волосы вставали дыбом. Устим не мог себе представить, насколько разрушительным мог быть магический свиток, пролежавший далеко и глубоко от людских глаз четыреста или пятьсот лет. Насколько страшен будет урон, если его активирует какой-нибудь безумец.
Тогда для чего представитель ведущего боярского клана Борецкий разом закупил три старинных свитка? Разве не для уничтожения противников? Посадник Дмитрий Борецкий знал, как использовать их, и нисколько не сомневался в своем праве направить гнев магической Силы на своих врагов, сидящих в Твери и в Москве.
Устим знал о желании своего брата-посадника и не во всем его поддерживал. Ладно, один свиток, куда ни шло. Но все три одновременно? Тверь собрался разрушать, что ли? Тогда почему свиток Стихии Огня не приобрел? Та еще жуть. Да за его использование в целях уничтожения даже небольшого города виновника разорвут на части, где бы он не находился. Дмитрий очень рисковал. Своей жизнью, жизнями родных, близких, вассалов.
— Нехорошее дело замыслили, не иначе, — покачал головой старик и непререкаемым жестом показал на выход. Устим с неохотой покинул хранилище свитков. Пока он поднимался по лестнице, возникло желание ударить мага по голове рукоятью пистолета, который торчал за пазухой. Он вверху — Харитон внизу. Удар может быть сильным и смертельным, если его не ожидать. И когда старик сдохнет на ступеньках, можно все свитки перевезти в Новгород. Останавливали гостя тубусы в руках, один из которых был из стекла.
