— Маша, где она? — С трудом удерживая себя в сознании, однако, цепко держа меня за одежду и не отводя взгляда, потребовала ответа девушка.
— Километрах в пяти-семи отсюда. — Успокоил я ее. — Сейчас сюда с Медведевым идут, скоро уже будут. Ты полежи пока, отдохни.
— Нет! Кха кха. — Попыталась вскрикнуть, но закашляла Лена. — Она в лесу, я должна идти, а вдруг с ней там… кха…
— Да уж. — Задумался я на несколько секунд, а потом открыл портальное окно на лесную дорогу, максимально далеко от монастыря и поближе к Маше с Медведевым. — Пожалуй, тебя тут не удержишь. Ну да ладно. Вот, надень эти кольца, с ними сил прибавится маленько, и шуруй по дороге. Она тут одна, так что скоро встретитесь. Я там только что и сам проходил. Так что гарантирую: на несколько сотен метров во все стороны никого страшнее белки нет, дойдешь без проблем.
— Спасибо, спасибо вам за дочь. — Вдруг схватила меня за ноги и заплакала Лена. — Я все отработаю, во век благодарна буду. В рабство к вам пойду, жизнь свою отдам. Спасибо вам.
— Ну-ну, будет тебе. — Отцепил я ее руки, одновременно наблюдая дальним зрением за тем, как лейтенанты зашли в зал к капитану. — Иди уже и не отвлекай, это пока лучшая награда, которую ты сможешь сделать.
Отправив наконец девушку и закрыв за ней портал, принял позу для медитации и стал с интересом наблюдать за представлением на утренней планерке военных.
— Что это, за нахрен, Прокопенко? — Распалялся высокий, рыжеволосый капитан, постукивая ручкой по столу, перед которым по стойке смирно стояли лейтенанты. — Я же четко вчера сказал, что нам нужно выбить из девки все, что сможем. Подчеркиваю — все! Она сейчас должна лежать растертым в пыль пятном, а ты зачитывать доклад. С меня же генерал шкуру сдерет, и будет прав, между прочим! Что можешь сказать в свое оправдание?
— Я вам вчера еще докладывал. — Видимо психанув, принял расслабленную позу один из лейтенантов, лет тридцати на вид и с явно боевыми шрамами на лице. — Нет у меня во взводе таких уродов. Вон, Андрея просите. Пусть еще двоих у себя найдет, раз прошлые так раздухарились, что с девчонкой в лес слиняли. Мне итак парням каждый день объяснять по тридцать раз, почему мы теперь Берлину служим, хотя сам я этого не понимаю. Что, даже соврать не могли? Нельзя было сказать, что правительство наше приказ передало? И какого хера у нас теперь воинское приветствие запрещено? Бегаем тут, дергаем руками по привычке, как паралитики, бляха-муха.
— А это не твое дело, Прокопенко! — Привстал Капитан. — Твоя задача исполнять приказы вышестоящих и молчать в тряпочку. Забылся, лейтенант? На губу захотел?
— А я предупреждал, товарищ капитан. — Вклинился второй лейтенант, получивший свое звание, видимо, сразу после учебы. Потому как даже по самым смелым прикидкам, не мог быть старше двадцати с небольшим лет. — Среди нас нет места таким чистоплюям. Сами погибнут и нас всех подведут. Вот уже и саботаж приказов пошел.
— Так а может нам вообще уйти? — Пойдя уже на принцип, наклонил голову Прокопенко. — Я присягу родине давал, как и бойцы. Я все понимаю, время такое. Потому и остался с ребятами. Но то, что мы творим — это уже перебор. Нахрен нам вообще этот дед нужен, да и кто это вообще такой?
— Хочешь знать, кто это такой? — Побледнел от злости Капитан, а из сжавшихся на краю деревянного стола пальцев показались зеленые когти, которые легко крошили многолетний дуб. — Я тебе сейчас расскажу.
— Лучше я расскажу, ты уж не обессудь. — Улыбнулся я, переместившись к дверям зала и теперь медленно входя в них. — Полковник вооруженных сил Российской Федерации Петров Илья Владимирович, начальник теробороны Сибири. Ну, чего замолчали-то, доблестные военные Нового Берлина. Я по любому лучше девок расскажу о себе. Вы спрашивайте, не стесняйтесь.
Глава 24
— Так выходит это ты девок с детишками эвакуировал? — Нарушая субординацию, уточнил Прокопенко, делая шаг назад, практически упираясь спиной в стену. — А бойцы говорили, что там какой-то монстр, а не человек.
— Да какой там монстр. — Отмахнулся я, сжимая телекинезом одежду капитана и второго лейтенанта так, что они могли только сучить ногами в воздухе и пытаться сделать глоток воздуха. Их жалкие потуги перебороть телекинетические объятия напоминали бьющуюся в сетях паука муху и, похоже, действовали на Прокопенко не хуже гипноза. — Дедушка божий одуванчик. А вот ты за кобуру схватился — у тебя на пистолете мушка спилена?
— Никак нет. — Ошарашенно разглядывал Прокопенко поднявшиеся в воздух тела сослуживцев, лица которых уже приобретали бордовый оттенок, а глаза постепенно вылезали из орбит. — Не спилена.
— Ну а чего тогда грабли свои тянешь? Стой себе спокойно, а то я шибко нервный стал, после того, как несколько недель ходить учился и зубы отращивал. — Подошел я к уже начавшему терять сознание капитану и наконечником посоха поднял ему верхнюю губу, чтобы проверить наличие клыков. — Ты мне лучше скажи: Вот этот голубчик, что когти выпускал, он в зверя превращается?
— Ну он вроде как колдуном стал, после начала всего, так что черт его знает, может и превращается. Но вы ведь тоже колдун, вам виднее должно быть. — Медленно поднял руки и попытался говорить максимально вежливым голосом Прокопенко.
— Подожди. — Нахмурился я. — Так у вас что, со способностями только он, а остальные обычные люди?
— Ну да, мы все коробки, что выпадают, всегда высшему командному составу отдаем. В походе, вот, капитану передавали, — пожал плечами Прокопенко, который начал говорить более уверенно и даже позволил себе выпрямиться и перестать подпирать спиной стену. — А вы что, ожидали отряд колдунов, и все равно зашли в комнату один?
— В комнату? Я в принципе сюда один пришел. Слушай, а может ты просто не в курсе? Ну-ка, сейчас мы это дело проверим. — Перевел я взгляд на молодого лейтенанта и резким телекинетическим рывком воротничка сломал ему шею. — Ну да, ты прав. Ни тебе опыта, ни системных вещей. Нулевой уровень, как он есть, бляха-муха. — Расстроившись, я швырнул мертвого военного в сторону, чем заставил Прокопенко опять побледнеть от страха.
— И убивать всех, получается, смысла нет. — Неуверенно добавил Прокопенко, косясь на тело своего боевого товарища.
— Ну кроме капитана вашего. — Пришлось согласиться мне. — Очень мне не понравились избиения женщин и детей. Есть еще те, кто участвовали или были в курсе?
— Из тех, кто в лагере, только я. — Решившись, вытянулся по стойке смирно лейтенант. — Солдаты ни при чем.
— Пиздишь ты, лейтенант, как Троцкий. Знаешь такую поговорку? — Посмотрел я ему в глаза и, собрав телекинезом кровь, вытекающую изо рта лейтенанта со сломанной шеей, переместил ее по довольно широкой дуге на лицо капитана, перекрывая тому кислород. Легкие капитана начали стремительно заполняться багряной жидкостью, от чего тот закашлялся и начал издавать булькающие звуки, стараясь сделать хотя бы один спасительный вдох. Всего несколько секунд хватило уже придушенному до этого капитану, чтобы перестать дергаться и повиснуть в воздухе без движения. — А вот эту поговорку угадаешь?
— В крови утопить. — С еще более побледневшим лицом произнес Прокопенко. — А может не надо?
— Надо, голубчик, надо. — Положил я руку на голову капитана и повернул его лицом к Прокопенко. — Ну, вспомнил, кто еще был в курсе, или дальше в поговорки поиграем? Правда, тут только ты остался, так что, сам понимаешь, играть будем один раз.
— Кравченко. — Сдавленно выдохнул лейтенант. — Старший сержант Кравченко был в курсе. Он сейчас в дежурстве на правой стене, возле ворот, рыжий такой.
— Ага. — Кивнул я, находя искомого дальним зрением и открыв возле него портал телекинезом, затянул того в комнату. — А тебя, солдатик, я, пожалуй, оставлю ребенку поиграть. — Разоружил я Кравченко и через новый портал отправил в комнату, где держали мать девочки.
— Ну а теперь я? — Нервно уточнил Прокопенко, глядя, как я собираю коробки, что выпали мне из капитана.
