Прошмыгнуть через Бергмарк незамеченным может разве что зверь, не имеющий к тому же чести считаться достойной добычей. Хайнриху вряд ли представится возможность оказать услугу... Леворукому, но король, говоря о Дриксен, был откровенен. Так или иначе Медведь узнает про убийство и примется подсчитывать; выйдет, что Савиньяк знал правду и промолчал...
Тихий стук. Кто-то на галерее. В Олларии это могло быть опасным, в Алвасете это была бы женщина.
— Войдите.
— Вы всегда так поздно жжете свечи? — Супруга маркграфа спокойно прикрыла за собой дверь. Она была в том же платье, что и на ужине, только сняла почти все драгоценности.
— Пяти часов сна мне хватает.
— Целых пяти?
— Иногда трех. — Лионель запечатал письмо, но прятать не стал. — Сегодня я рассчитываю на большее.
Села, поправила волосы. Рудольф не допустил бы, чтоб у маркграфа была глупая жена, но ночами гуляют не только глупцы. Урфрида чуть-чуть улыбнулась.
— Вы ведь не были любовником Катарины Ариго?
— Я был капитаном охраны их величеств.
— Знаю. Любовником был Алва, мама мне говорила, но вы тоже могли.
— Нет.
— Почему? Боялись? Не хотели? Не любили? Вы удивлены моими расспросами?
— Нет.
— Тогда ответьте.
— Извольте. Нет.
— Не боялись. Не хотели. — Она говорила чуть нараспев. — Не любили.
— Ее величество испытывала те же чувства.
— К вам?
— Насколько мне известно, ко всем знакомым ей мужчинам.
— Вам неприятен этот разговор?
— Скорее непонятен.
— Мама была откровенна со мной перед свадьбой, то есть это я была откровенна с ней. Жена не слишком умного маркграфа должна знать, что нужно Талигу, и дать Горной марке наследника, способного видеть дальше охоты и войны. Я согласилась. Собственно, кроме меня, отдавать бергерам было некого, но я не соглашалась жить без радости. Будь вы любовником королевы, мне было бы проще, но я все равно предлагаю вам провести эту ночь со мной.
Да, красива. Да, умна. Да, откровенна. Да, ночами разгуливают не только глупцы, но и кошки.
— Обычно я рад стать первым, но не сейчас...
— Вы станете третьим. Я дважды гостила в Ноймаре и дважды бывала счастлива. Я умею радоваться и умею забывать. Они были женаты. Оба. Мне казалось, так лучше. Кстати, мой супруг делит ложе с одной из моих дам. Он хороший союзник, но ему по душе темные волосы. Вы поняли, о ком я?
— Я видел только одну брюнетку с браслетом.
— Да, это она. Мы подруги, настолько, насколько это возможно. Маркграф знает, что я знаю и молчу. Это делает его более понятливым в остальном.
— Вряд ли он поймет вашу нынешнюю прихоть.
— Он не узнает. Сейчас Иоганн или гладит черные волосы, или спит. Я знала, что когда-нибудь приду в гостевые покои, и нашла безопасную дорогу. Конечно, вы можете устать, можете хранить глупую верность, можете уважать диковатые обычаи... В конце концов, я просто могу вам не нравиться. Не нравятся же мне марикьяре!
— Я не храню верности, ни глупой, ни тем более умной. Проведенная с кем-то ночь становится изменой, только если вмешать в нее ложь. И да, мне больше нравятся светлые волосы, но если один из сыновей маркграфа будет похож на Леворукого, возникнут сложности.
— Сыновья маркграфа будут сыновьями только маркграфа. Эту часть договора я не нарушу. Наша ночь плодов не принесет.
Уже знает, что ночь будет. Любопытно, кто были те двое, то есть не любопытно.
— Фрида, почему-то мне кажется, что этот разговор вам нужнее того, что может случиться позже. Вам так скучно?
— Отнюдь. Вам же не скучно, когда вы водите армии. Бергмарк ведет маркграф, я веду его... Отец с матерью вели меня, я выросла, мы поговорили и теперь идем вместе. Савиньякам с нами по дороге.
— Мы с Эмилем много говорим с матерью. Когда встречаемся. Поговорить с отцом, по-настоящему поговорить, я не успел.
— Знаю. Зато вы говорили с моим отцом, когда он отвозил маршала Арно в Сэ. Отец запомнил вас больше других... Даже больше графини. Вы не похожи на других Савиньяков. Почему?
— Я подумаю об этом. Завтра. Сказать вам, что у вас красивые губы?
— Скажите... И еще вам придется распустить шнуровку и сказать, что у меня красивые плечи. Впрочем, я еще могу уйти.
— Не можете. Иначе утром взаимная откровенность покажется тошнотворной. Нашим домам слишком по пути, чтобы мы могли себе это позволить. Прошу вас повернуться, сударыня. Я займусь вашим платьем.
Талиг. Оллария
Сагранна. Бакрия. Барсовы Врата
400 год К.С. 6-й день Летних Ветров
1
«Принцесса Елена» была великолепна! Арлетта читала ее послания и молодела душой. Именно так пищали, зачуяв прекрасных страдальцев и страдальных прекрасцев, при дворе ее величества Алисы. Белокурая статная чужеземка млела от роковых любовей и умерших в один день возлюбленных. Лебединая верность, лебединая песня, лебединая чистота, лебединая, лебединый, лебединое... Лично Арлетту величавые белоснежные птицы даже ни разу не ущипнули, но возненавидела она их надолго, как и саму Алису. Отнюдь не из зависти к короне и красоте, в самом деле редкостной.
Дочь графа Рафиано никогда не хотела стать лебедицей, то есть гусыней, но молчала, понимая, что с быком на гербе только распусти язык — сразу окажешься в телушках. Насмешек Арлетта побаивалась, но об этом никто не догадывался, а потом юная графиня разучилась оглядываться на других. Ее жизнь, настоящая жизнь, началась с желания королевы видеть торских офицеров. Без Алисы они бы с Арно могли встретиться слишком поздно, но благодарности Арлетта не испытывала, только удивление. Неужели она могла стать маркизой Фукиано, как думалось родителям? Могла бы и вряд ли б осознавала свое несчастье, потому что ее мужем мог быть только ее муж, сыновьями — ее сыновья... Графиня собрала эпистолы Марселя и вернула в бюро — предаваться воспоминаниям среди разворошенной бумажной кучи было глупо.
Арлетта упорно разбирала бумаги Катарины, не пропуская ни единой мелочи, но дочь Каролины хранила свои тайны лучше матери. Манрики тоже либо не нашли ничего, либо скрыли найденное, но в таком случае оно било не по королеве, а по временщикам, а значит, сгорело.
В том, что искали на совесть, Арлетта не сомневалась. Проще всего было списать неудачу следствия на хитроумный тайник хитроумной королевы, только тайники заводят в собственных домах, а Катарина во дворце хозяйкой не была никогда. Не она заказывала бюро и секретеры, и не она нанимала мастеров для обивки стен. После Алисы королевские апартаменты перерыли вдоль и поперек, а мебель заменили, так что свекровь невестке могла помочь разве что Дорогой королев. И помогла. Штанцлеру. Вот у кого тайников хватало, но старый глист, удирая, уволок ценности и секреты с собой. Если что и отыщется, то в замке Шарли...
