Бродяга и послушник переглянулись. Ирн беспомощно развел руками. Нищий задумчиво поскреб подбородок. Но сразу вперил взор в гостя, с хрустом сжал кулаки.
— Не похож ты на шута, — изрек Лохматый.
— То есть как? — возмутился гоблин. Недоверчиво осмотрел свой наряд, обиженно засопел. — А на кого тогда?…
— Тебе лучше знать, — с тусклой улыбкой ответил бродяга. — Но как по мне — вылитый злодей, идеальный убийца или отравитель.
— Нет-нет! — взволнованно вскрикнул Груст и замахал лапами. Потом поспешно придал лицу лукавое выражение, состроил вдохновенную рожицу. — Постойте, докажу… Я маленький шут, тра-ля-ля, веселый и беззаботный плут, ха-ха-ха! Там, где я, там шум и смех! Подтрунить надо мною не грех!..
Шатер наполнился перезвоном колокольчиков, топотом. Гоблин пустился в пляс. Неуклюже запрыгал сначала на одной ноге, потом на другой. Показал язык, принялся строить рожи. Завертелся волчком, подпрыгнул и лихо ударил пяткой о пятку. Но где-то на третьем скачке раздался отчетливый хруст. Шут согнулся в три погибели, застонал и ухватился за столешницу. Старость не радость.
— Не верите? — убитым голосом спросил у пленников.
— Нет, — отрезал Лохматый и покачал головой.
— Мрон! — ругнулся гоблин. Скривился, печально вздохнул. — Ладно-ладно, признаюсь — меня послал король, чтобы отдать верительные грамоты и поторопить с подготовкой. Турнир заканчивается, ждут только вас.
— Какие грамоты? — встрял Птиц.
— Те, что отобрали у вас стражники, — с недовольством проскрипел гоблин, страдальчески закатив глаза. — Господи, что за примитивные существа? Ну зачем такое наказание? Они же два на два не умножат, собьются…
Груст пошарил на поясе и извлек из кармана два свитка. Лохматый принял, развернул первый попавшийся и быстро пробежался взглядом по строчкам.
— Дела-а, брат… Верительная грамота с родословной и перечислением благородных предков до седьмого колена. Сэр Птиц де Лоранж, уроженец Золотой империи… Поздравляю!
В голосе нищего проскользнула едкая ирония. Лохматый осторожно указал на гоблина, мимикой дал Ирну понять: молчи, разберемся потом. Мелкий пройдоха — лазутчик короля или иных сил. Надо держать ухо востро.
Птиц едва заметно кивнул, унял дрожь в руках. Весело! Вторая грамота, несомненно, подтверждала благородное происхождение нищего. Но зачем королю понадобилась эта комедия? Для чего выставлять каких-то проходимцев рыцарями? Чтобы выступили на турнире? Глупость!.. Хотя… Быть может, он просто не замечает той логики, что правит поступками окружающих? Да и безумец обмолвился о том, что сам король играет роль. Лохматый явно понимал и видел чуть больше-Немного успокоенный этими мыслями, послушник принял у нищего свиток и спрятал в мешке. С брезгливым интересом посмотрел на карлика, поежился. Даже в полумраке Груст выглядел уродливым и старым. Высохший, худой и жуткий нелюдь. Ходили слухи, что племена гоблинов остались в дремучих лесах да в диких степях Дорамиона. Ранее — свирепый и безжалостный народ людоедов, наводивших ужас на человеческие королевства. Сейчас — почти вымерший вид, диковина. Наемники промышляли ловлей гоблинов. Потом продавали аристократам в качестве домашних дураков за весьма неплохие деньги.
Почувствовав взгляд Птица, шут опять ощерил зубы в улыбке. Мелкие, треугольные, будто полотно ножовки. Такими хорошо разгрызать сухожилия, дробить толстые кости. Да и челюсть достаточно мощная. Интересно, чем кормят питомца во дворце… Парень представил, с усилием сглотнул твердый ком. Но переборол приступ дурноты, осторожно спросил:
— Не подскажешь, что творится в городе? Нам показалось, что чума…
— Чума, — подтвердил шут, гнусно хихикнув. — Особого рода. В головах заводятся червяки и выедают человекам мозги. Хотя и есть нечего… тупые дикари.
— Ты б на себя поглядел, — мрачно вставил Лохматый. — Или думаешь, что умнее? Рассказывай!
Бродяга навис над карликом подобно горе, принялся закатывать рукава. Шут присел от испуга, попятился. Но бежать оказалось некуда, нищий перекрыл дорогу. Посередине возвышалась жаровня, а сбоку застыл послушник.
— Турнир! — пискнул гоблин. — Король Бернард ищет для дочери хорошего жениха, созывает с окрестных земель благородных воинов.
— Мы тут при чем? — прорычал безумец.
— При том, — твердо ответил Груст. Неожиданно хихикнул, дурашливо пропел: — Два дурака попались впросак… Два дурака устроят кавардак…
Гоблин тряхнул шапкой, бубенчики издали душераздирающую, какофоническую музыку. На губах шута появилась блаженная улыбка идиота. Из уголка рта поползла слюна, а мордочка сморщилась, как печеное яблоко. Вылитый одержимый!.. Бродяга и ухом не повел. Но Птиц невольно отшатнулся, вскинул руку для солнечного знамения. И секунду спустя понял, что обманут.
С невероятной для старика прытью шут бросился в открывшуюся щель. Грубо оттолкнул послушника, метнулся к выходу. Но на полпути запутался в длинных носках туфель. Рухнул на землю и покатился кубарем. Взвизгнул, нелепо загреб руками пыль. Вскочил и отшатнулся к полотнищу. На пороге почувствовал себя в относительной безопасности, остановился.
— Я буду жаловаться, — сварливо заявил шут. — Возмутительно! Вас повесят, а потом утопят!..
— Ты не ответил, — спокойно сказал Лохматый. Медленно положил ладонь на рукоять клинка. Стало понятно — безумец сможет метнуть меч, поразить карлика из любого положения.
Груст напрягся, медленно отступил и сказал нехотя:
— Многие аристократы любят зреть сражения. А парочка свежих рыцарей сделает поединки весьма… сочными. Прощайте, дурачье! Увидимся на ристалище. Искренне желаю вам проиграть.
— Свежих? — удивился послушник. — Быть может, новых?
Но шут пропустил вопрос мимо ушей, вышел. Послышались нарочито старческое шарканье и кряхтение:
— Уморили, гады. Дикари как есть! Когда ж подохну наконец? Может, тогда станет получше? Боже, помилуй. Обратно б на диван, под ящик… Или нет, лучше слетать куда-нибудь на курорт. Водички целебной попить. И чтоб без рыцарей, магии и прочей белиберды…
Голос затих, смешался с приглушенным гулом толпы и свистом ветра. Путники вновь остались наедине. Факелы колыхнул легкий сквозняк, из жаровни взметнулся сноп оранжевых искр. Ирн страдальчески застонал, спросил:
— Ты понял, что говорил Груст?
— Дурь какая-то, — пробурчал нищий.
— Еще бы! — внезапно раздался чужой голос. По-мужски хрипловатый, но звонкий и жизнерадостный. — Гоблины и не такую чушь городят. Ничего, господа, привыкнете…
