— Да ладно, ладно. Не пори горячку, пошутил я. Надо — значит надо. Когда отправляемся?
Шут развел руки.
— Вот и ладушки. Встречаемся в шесть вечера у Главных ворот. А мне еще кое-какие дела сделать нужно. И я все-таки надеюсь, что однажды я смогу оценить твое творение, — Он кивнул на книгу. — Может, там и для меня место найдется.
Прохор подмигнул летописцу и покинул библиотеку, напрочь пропахшую книжным духом и вековой пылью.
* * *
На небе не было ни облачка. Юркие ласточки, вьющие свои гнезда на башнях дворца, резвились и летали в вышине туда-сюда. По всем приметам погода на ночь обещает быть хорошей. Легкий ветер еле колыхал спящие на шпилях разноцветные стяги. Солнечные лучи играли на оконных витражах. По улицам носилась детвора, гоняя, набитый тряпьем, бычий пузырь. В отмытых окнах весело проплывало отражение.
Шут довольно вышагивал по выметенной булыжной мостовой и глазел по сторонам, отвешивая клоунские поклоны владельцам лавок и их женам, не забывая перекинуться с ними словами любезности.
— Как дела, Ганс?
— Прекрасно выглядите, Жаннетт!
— Ваша полнота сделала вас еще более привлекательной, Мари!
— Клаус, пить по утрам вредно. Неосторожный опохмел может привести к запою!
— Бонжур-мерси!
Молодые девицы, выглядывающие из открытых настежь окон, томно вздыхали вслед уходящему красавцу. Некоторые, покусывая губы, дарили Прохору воздушные поцелую, которые тот «ловил» на лету и бережно убирал в торбу, висящую на боку, или за пазуху. Некоторые же, наоборот, хмурились, завидя балагура, и плевали под ноги.
Купив у бакалейщика кулек сахарных головок, шут раздал их малышне, которая что-то мастерила из деревяшек посреди улицы, полностью перегородив ее. Посетил балагур и голубятню, покормил птиц и перекинулся парой слов со смотрителем, постирал подошвы сапог о булыжник базарной площади, где послушал сплетни и полузгал семечки подсолнуха, и, в конце концов, отправился в гости к мастеру.
Тот, по своему обыкновению, заперся на все засовы, а окна закрыл ставнями. Словом, занял оборону, хоть выкуривай. Однако до крайних мер не дошло. Едва Прохор постучал в дверь и представился, как залязгали многочисленные замки, и мастер появился на пороге.
— Сегодня же вечером все будет, клянусь здоровьем короля! — выпалил он, приложив руку к груди.
— Верю, — сказал шут, — но я не поэтому поводу. Я вообще-то просто так зашел, посмотреть, что у тебя нового. Ты как-то говорил, что собрал некую штуковину, мол, только испытать осталось. Покажешь?
Даниэль сразу повеселел. Похоже, знакомить с палачом его пока не собираются.
— Да, да… Она у меня в сарае стоит. Заходи, научу тебя ей пользоваться, — и он пропустил гостя в дом. — Я ее никому не показывал, а то скажут еще, что я шарлатан, и привет костер!
Прохор усмехнулся.
— Колдунов и ведьм уже лет тридцать как не сжигают, у них теперь официальный статус народных врачевателей. Их не трогают, даже если от их методов пациент копыта отбрасывает. Говорят, что просто хворь оказалась сильнее их настоев и мазей. Пойди, докажи обратное. Такие дела, брат. А тебя для этих целей и держат, чтобы ты изобретал всякое.
— Ну да…
Мастер покивал, осмотрелся и скрылся за дверью, которую опять закрыл на все запоры.
Когда солнечный диск начал скатываться к горизонту, а небо подмешало в свой голубой цвет оттенки фиолетового и розового, когда усталые горожане заспешили с работ домой, чтобы наконец-то скинуть обувь, поужинать, усесться в кресло и насладиться или тишиной, или щебетанием детишек, петли ворот у дома изобретателя скрипнули. Своры распахнулись, и те редкие прохожие, что оказались в этот миг у жилища изобретателя, застыли в изумлении, открыв рты.
Из ворот выехала странного вида повозка о пяти колесах, причем четыре из них, как у обычной телеги, а еще одно держал в руках королевский шут, занявший место возницы, водрузивший на нос большие очки. За его спиной находился огромный парящий котел с крышкой, стоящий на кованой печи, из жерла которой вырывалось пламя. Рядом с топкой лежали аккуратно сложенные березовые поленья. Но самое странное, что телега двигалась сама, безо всякой сторонней помощи. Ей не требовались ни ослы, ни лошади.
Прохор потянул за какой-то шнурок, и воздух насытился паром и пронзительным свистом.
— Верни мне ее в целости и сохранности! — прокричал Даниэль с кислой миной на лице. — И не кидай много дров, а то котел взорвется!
— Будь покоен! — ответил весельчак, дергая рычаги. — Зуб даю, Генрих захочет такую же, когда узнает! Думаю, если наладить пару-другую таких механизмов, можно круто разбогатеть!
— Не сломай, умоляю, — повторил мастер.
— Обижаешь, слово шута!
Телега рванула с места. Прохор еле успел вывернуть ручное колесо, чтобы не задавить любопытных горожан, застывших, словно каменные изваяния. Те с визгом отпрянули к забору.
Шут ехал по тесным улочкам Броумена и махал руками тем, кто провожал его удивленным взглядом, а именно — всем. Люди шарахались в стороны, вжимаясь в стены, некоторые прятались за дверями своих домов, но спустя мгновение ими овладевало любопытство, и они выглядывали наружу. Проколесив по всем улицам, Прохор в сопровождении ватаги сорванцов подъехал к Главным воротам и выехал из города. Возле караульного помещения шут спустил излишки пара, потянув за шнурок над головой. Чудо-агрегат засвистел, переполошив гвардейцев. Внутри дома загрохотали доспехами, а спустя мгновение на улицу высыпали солдаты в исподнем, но с оружием в руках и шлемами на головах.
Начальник караула выскочил аж через окно, благо стекло отсутствовало — выбило корягой во время недавнего урагана, а вставить новое не успели.
— Приветствую, служивые! — крикнул Прохор. Он вывернул ручное колесо, проехав на повозке круг и, остановившись, спрыгнул на землю. — Королевского писаря не видали?
Гвардейцы окружили самодвижущуюся карету. Один даже имел неосторожность дотронуться до раскаленного до бела котла. Он с криком одернул руку, уставившись на ожог.
— Это что за штуковина?! — спросил офицер, поднимая забрало. — Опять изобретатель потешается?
— Он самый, — кивнул шут.
— Не помрет он своей смертью, когда-нибудь эти механизмы его и погубят, как предшественника. Ты бы с ним не связывался. Мы из-за него сколько канониров потеряли? Пушку новую он, видите ли, изобрел!
— Поздно, — ответил Прохор.
Он запрыгнул на повозку, открыл топку и подбросил в нее несколько поленьев, а затем надел рукавицу и откинул крышку котла. Когда клубы пара рассеялись, шут протер запотевшие стекла очков и долил в чан воды из бочонка, что находился тут же. Закрыв котел, ухарь деловито отряхнул ладони и спрыгнул вниз. Начальник караула понял, что никто не собирается нападать на город, и отдал приказ солдатам.
