Олаф Бьорн Локнит - Конан и повелитель молний

Изделие подгорных ювелиров стоило всех сложенных о нем легенд, оно блистало, как утренняя роса, изумруды переплетались с сапфирами и редчайшими голубыми алмазами, но похититель, глядя на добычу, не испытывал радости.

Вскоре Аластор без малейшего сожаления расстался с ожерельем. Подарил его женщине, благосклонности которой давно добивался, здраво рассудив: если она откажется от подарка, значит, он наткнулся на чудо вроде голубой розы – воистину добродетельную особу. К счастью, Умхийд не подвел. Красавица, открыв бархатный футляр, мгновенно позабыла о неприступности.

Как помнилось Аластору, его подружка отличалась изрядной бережливостью, граничащей с мелочной скупостью и ханжеством. Последнее стало причиной быстрого завершения их романа. Прекрасная дама ничуть не возражала против дорогих безделушек, но всякий раз, узнав об их происхождении, кривилась и заводила долгие нравоучительные беседы о пагубности воровства.

В один прекрасный день Аластор не выдержал и смылся. Ожерелье осталось у бывшей симпатии и наверняка по сей день пребывает среди ее драгоценностей. Теперь бы еще узнать, где обитает былая привязанность…

С мысли о давних знакомых он незаметно перешел к нынешним, в очередной раз задав безответный вопрос: как его угораздило потерять голову от ничем не примечательной девушки-туранки? Феруза хорошенькая, но в городе полно красивых женщин. Красивых и доступных, в отличие от девчонки, за которой он безответно таскается уже вторую – или третью? – луну. Коли он не вернется в ближайшие два-три дня, Феруза заподозрит неладное и вынудит остальных начать поиски. Правда, что они смогут поделать? Чамган – город в городе, людей сюда не впускают, а проникнуть в поселение гномов труднее, чем в королевскую казну Офира.

Вдалеке лязгнула открывающаяся дверь, и затопали, спускаясь по лестнице, приближающиеся шаги. Аластор вскинул голову, прислушиваясь, затем сделал вид, что дремлет, исподлобья наблюдая за происходящим. Шаги стихли, тусклый отблеск померк в золотистом свете масляного фонаря. Он разглядел неясные тени, услышал щелканье отпираемых замков и увидел, как решетка беззвучно отъехала в сторону.

Вошли двое. Один со скрежетом бухнул что-то на каменный пол и застыл возле смутного пятна входа. Второй подошел поближе, раздраженно пыхтя. Аластор не шевелился, выжидая, хотя онемевшие кисти настоятельно требовали хоть крохотного движения.

– Хватит прикидываться, – знакомый скрипучий голос принадлежал Альбриху. Пленник зашевелился, вызывающе зевнул и осведомился:

– Ради чего меня разбудили? Где кипящее масло, раскаленные клещи, дыба и все такое?

– Коли ты не понимаешь иного языка, кроме угроз, будем беседовать именно на нем, – саркастично отозвался гном и, подтверждая угрозу делом, расчетливо и жестко пнул кованым сапогом человека в бедро, угодив точно в косточку. Взломщик не удержался, приглушенно взвыв.

– Думаю, пока ты к подобному разговору не готов, – заключил Альбрих. – Я вообще-то хотел убедиться, что ты осознаешь свое положение.

– Отлично сознаю, – Аластор с усилием приподнял руки в колодках. – И нахожу прославленное гномское гостеприимство обременительным. Носить столько цепей – дурной вкус.

– Остришь? – презрительно хмыкнул Альбрих. – Ну-ну. Единственное, что тебе удается, ибо для этого не требуется большого ума.

Взломщик попробовал на языке готовый язвительный ответ, подумал и решил, что молчание недаром называется «золотом».

– Быстро учишься, – одобрил гном. – Вот еще повод для размышления: неужели ты решил, что уйдешь безнаказанным? Где Умхийд?

– Я расплатился вашей безвкусной поделкой с девицей Имикой по прозвищу Ноги Настежь, что околачивается на мосту Тысячи Львов в Тарантии, – ухмыляясь, сообщил Аластор. – Подозреваю, она выковыряла камешки и сплавила их ростовщику либо очередному дружку. Кстати, они точно были не фальшивыми?

Тут же взломщик пожалел о сказанном. Альбрих с неожиданным проворством метнулся вперед, сгреб человека за волосы и с еле сдерживаемой яростью несколько раз приложил затылком о камни. Аластор попытался увернуться, вместо этого натянул цепь, крепившуюся к ошейнику, и едва не задохнулся. Гном с откровенным удовольствием наблюдал, как пленник отчаянно пытается сесть и хрипит.

– Ты подумай, – мягко, даже ласково произнес Альбрих. – Это ведь только начало. Отсюда не под силу сбежать даже тебе. И кстати, – он нагнулся и соболезнующе-едким шепотом посоветовал: – Не слишком надейся на помощь своих дружков. Людская память недолговечна, вдобавок у них полно хлопот. Зря они стащили мой талисман и имели глупость его потерять. Можешь поблагодарить их за эту услугу – теперь нам придется тратить время на то, чтобы увезти тебя отсюда в Кезанкию. Думаю, тебе там понравится. Что молчишь? Давай, потреплись, доставь мне такое развлечение, – гном слегка пнул человека в бок, и тот болезненно дернулся.

– Ты ошибаешься, если думаешь, что сможешь удержать меня, – каким-то чужим, звенящим голосом медленно проговорил Аластор.

– А ты забываешь, что всегда остается возможность освободить мир от присутствия такой мерзости, как ты, – отрезал подгорный житель. – И знаешь что? Будет даже лучше, если ты решишь прикинуться героем и держать язык за зубами. У нас уже давным-давно не устраивали публичной казни пойманного вора. Мы все равно возвратим Умхийд, но тебе не доведется узреть мгновение нашей славы…

– Ваш народ сгубит пристрастие к высокопарности и мстительности, – буркнул человек. – Ищите, ищите, – он опять не удержался и съязвил: – Кстати, отгадай загадку. Что такое: всю жизнь копается в грязи, но не свинья; квакает, но не жаба; тупое, но не…

Договорить ему не удалось.

…Альбрих и его молчаливый спутник задвинули за собой решетку и заперли ее на необычной формы замок. Старый гном поднял фонарь, осветив внутренность камеры. Прыгающее пятно фонаря выхватило обмякшую человеческую фигуру, привалившуюся к стене. Голова человека бессильно свесилась вперед, из приоткрытого рта, напоминавшего черный провал, на некогда белую рубашку капали вязкие сгустки крови. Гном довольно кивнул:

– Два, самое большее три месяца. Он не выдержит всего, что мы в состоянии ему устроить – постоянную темноту, жизнь в подземелье, непреходящий страх… Либо заговорит, либо сдохнет. Полагаю, у него хватит ума догадаться, насколько невелик выбор.

– У нас есть человек, но больше нет талисмана, – заметил собеседник Альбриха, отчасти напоминавший грубовато обтесанный и оживленный каменный блок. – Кроме того, мы накопили слишком много… товару. Скоро возникнут вопросы и подозрения.