На лежанке умирал Грох. Он находился без сознания с того самого момента, как произнес свои последние, но очень значимые слова на молухе, снимавшие все подозрения по поводу того, кем был загадочный старик-путник.
Рунат, Хран, Бурун и его младший брат уединились на второй половине хижины. Им предстояло обсудить чрезвычайно важные вопросы, касающиеся как их лично, так и жизни всего племени.
— Что делать будем, вождь? — спросил Бурун. Он упорно продолжал называть Руната вождем, и пока тот не протестовал. — Люди волнуются. Обряд не завершен, Грох умирает, Ирас сбежал. А тут еще Солнце едва не пропало. Как это объяснить?
Рунат полулежал на шкуре. Глаза его глубоко запали. Он поспал немного, пока Бурун ездил за Храном и Олией, но огромная усталость и полученные ранения давали о себе знать.
— Я скажу, что делать. Я тут подумал. И люди все узнают, скоро. Только вы сначала сами хорошенько подумайте.
Рунат взял паузу, затем продолжил:
— Вот ты меня вождем называешь. Это не так. Я не вождь.
— Это еще почему? — лицо Буруна вытянулось от удивления. — Ты же сын вождя, теперь все знают. И Гроха ты побил в честной схватке.
— Гроха я побил. Но это наши дела. Между братьями. Понимаешь?
Бурун покрутил головой.
— Подожди, Рунат, говори яснее, — вмешался Хран. — Я тоже не понимаю. Как же без вождя? А зачем ты тогда вызов бросал?
Рунат усмехнулся:
— Вызов я бросил, чтобы тебя и Данула спасти. Да и спор у нас один с братом… оставался незавершенным. А что касается вождя… Без него действительно нельзя. Вот ты и будешь вождем.
Воины недоуменно переглянулись.
— Или, кто против?
Ариг озадаченно молчал.
— Хран — самый лучший воин, это все знают, — задумчиво произнес Бурун. — Только это странно как-то, не по обычаям.
— Почему не по обычаям? — возразил Рунат. — Вот, сейчас соберем народ. Пусть, если кто хочет, Храну вызов бросает. А если никто не бросит — вот вам и вождь.
Воины снова задумались.
— А ты что будешь делать? — спросил ариг.
Рунат долго молчал.
— Не знаю пока. Сначала думал к себе в пещеру вернуться. А теперь не знаю.
— Оставайся, — попросил Бурун. — Не хочешь вождем, колдуном становись. Из тебя сильный колдун получится.
— Почему?
— Я заметил, ты с Солнцем разговаривать умеешь, — Бурун хитро улыбнулся. — Я видел, все испугались, а ты — нет. Это ты попросил его спрятаться?
Рунат подумал. Ответил уклончиво:
— Солнце само решает, с кем разговаривать. А вот духов вы прогневали очень сильно.
— Почему так думаешь?
— Не захотели они принять ваших жертв. Потому и Солнце спряталось, что Оман Яр рассердился.
— Чем же мы духов прогневили? — Бурун насупился.
— Тем, что живете не по-людски. Детей в жертву приносите. Лесовиков, как зверей, ловите, а потом рабить заставляете. А как они не нужны становятся — людоедам на шкуры обмениваете. А ведь лесовики — такие же гарты. Разве это по-людски?
— Лесовики — не гарты. Они Лашую поклоняются, — упрямо возразил Бурун.
— Если они не гарты — чего же вы на одном языке разговариваете? А что касается Лашуя, так Бир и Шам тоже когда-то Лашую поклонялись. А потом Идола завели, который человеческую кровь пьет. Вот ты, будешь человеческую кровь пить?
Бурун вскинул голову, с обидой произнес:
— Что я, глот?
— А Идол, получается, глот? А может, он и не хочет человеческой крови? А его Ирас силком поит? Вот он и разгневался, и Солнце убрал.
— Я с тобой согласен, Рунат. Не гоже детей в жертву приносить, — вступил в разговор ариг. — А лесовики… Ну, разные они… Есть и хорошие. Может и вправду они тоже гарты.
— А ты, Бурун, что скажешь? — Рунат пристально посмотрел на младшего арига. Тот сморщил нос, ожесточенно зачесал затылок, словно собирался снять с себя скальп. Покосился на младшего брата, который все время молчал, но напряженно вслушивался в разговор. Заметив взгляд Буруна, брат еле заметно кивнул головой.
— Можете продолжать и дальше так жить, — с угрозой в голосе добавил Рунат. — Ираса найдите, пусть он снова попробует человеческую жертву принести. Глядишь, Солнце совсем уйдет, будете жить при вечной ночи.
— Нет, Ираса нам не надо. Я сам ему брюхо распорю, если поймаю, — Бурун с отвращением сплюнул и снова покосился на младшего брата. — А духов злить нам больше нельзя. Вот если бы ты с ними поговорил. Как колдун. Я знаю, у тебя получится.
Рунат оперся рукой о шкуру и присел на корточки. Он хорошо понимал: надолго оставлять ситуацию в состоянии определенности нельзя. Стоит начаться брожениям, вольнолюбивые гарты заварят такую кашу, что потом всем племенем не расхлебать. Заговорил твердо и решительно:
— Вот, слушайте меня. Ариг становится вождем. Жертвы детей отныне — табу. Всех раби отпускаете, с лесовиками больше не воюете. Если согласны — тогда и я согласен стать колдуном.
— Я согласен, — без раздумий произнес Хран. Он и так много думал в последнее время. Бурун с ответом замешкался.
— А без раби как? Кто рабить будет? Пшеницу растить, свиней кормить?
— Кто хочет, тут пусть и рабит. Кто охотиться или рыбачить не хочет, или не может. Иначе вы скоро всех лесовиков перебьете. Да и сколько можно свиней разводить?
Бурун вздохнул:
— Наверное, ты правильно говоришь, Рунат. Только вот, как людям объяснить?
— Вот мы все вместе и попробуем. Я же вам объяснил? Теперь давайте объясним остальным. А если кто не согласится — пусть бросает вызов Храну. И становится вождем. Если получится. Договорились?
Бурун продолжал морщить лоб.
— Если Хран вождем станет, то кто аригом? Без арига нельзя.
— А кто лучший воин в племени после Храна?
Бурун скромно пожал плечами. Потом протянул с надеждой в голосе:
— Кто его знает? Я не знаю.
— А я тоже не знаю, — Рунат еле заметно улыбнулся. — Храну виднее. Как ты полагаешь, Хран?
Хран прокашлялся, покосился на Руната:
— Кто лучший — и я не знаю. А вот самый надежный — это, точно, Бурун. Я бы его аригом назначил.
— Так как? — небрежно бросил Рунат.
— Договорились! — с облегчением выдохнул Бурун.
— Тогда идите, собирайте народ на молухе. А мы тут еще с Храном поговорим.
Когда Бурун с братом вышли из хижины, Рунат спросил:
— А чего у него брат все время молчит?
— А ему Грох велел язык отрезать, — пояснил ариг. — Тот как-то по-молодости на сатуе выпил лишку и обозвал Ираса 'свинячим колдуном'. Ирас Гроху нажаловался, что духи за это обидятся, если каждый колдуна будет обзывать, как попало. Вот Грох и велел парню язык отрезать. Чтобы другим неповадно было. С тех пор и молчит.
