— Вы можете почувствовать опасность для нас, — сказал лорд Ингрис, — а для Мистаррии или Лисле? Вдруг именно вы в состоянии сказать нам, где Радж Ахтен нанесет следующий удар?
Габорн печально покачал головой.
— Я не могу избрать человека, пока его не увижу. Я еще не совсем освоился с этой силой. В Лисле и в Мистаррии у меня пока нет Избранных, кроме нескольких вестников, которых я послал в Каррис и в Морское подворье, и я не знаю, что там может случиться. Поэтому нужно обсудить план действий и найти способ защиты от Радж Ахтена.
— Вам следует знать, — сказал лорд Ингрис, — что некоторые лорды уже выступили против Радж Ахтена. Услышав о вторжении в Мистаррию, мы, торговые короли, кое-что предприняли… и не мы одни.
— Как? — удивился король Орвинн.
— Вам нужны для защиты оружие и солдаты, — сказал лорд Ингрис, — а для нас в Лисле лучшая защита — деньги. Мы нанимаем воинов для охраны границ и платим дань соседям. Узнав о нападении, мы написали кое-каким лордам в Инкарру, предлагая хорошо заплатить за. убийство Посвященных Радж Ахтена там, где он меньше всего этого ожидает — в Южных Провинциях.
— Отлично! — сказал король Орвинн. — У меня в Орвинне есть тысяча хороших, сильных солдат, которые могут напасть с севера!
Ингрис широко улыбнулся.
— Судя по тому, что я слышал, вас могут опередить военачальники из Тума…
Боринсону стало не по себе. Он сам убил Посвященных Радж Ахтена, здесь, в двух шагах, в башне замка Сильварреста. Эта боль еще не утихла. Да, он действовал по приказу, да, это было необходимо, но он не в силах был сидеть и слушать, как кто-то замышляет нечто подобное.
Он уже открыл было рот, но Габорн его опередил, воскликнув:
— Нет! — и сурово посмотрел на Ингриса и Орвинна. — Этого делать нельзя!
— Почему? — спросил Ингрис. Он вынул из кармана шелковый носовой платок, приложил к носу и бросил на пол.
— Слишком высока цена, — сказал Габорн. — Я сражаюсь не против Радж Ахтена, но ради спасения человечества. Посылать наших воинов друг против друга — это безумие!
Лорд Ингрис сказал сухо:
— Стрелы уже летят. Может случиться так, что вы не сумеете уберечь Радж Ахтена от его судьбы.
«Слишком уж он самонадеян», — подумал Боринсон. К Радж Ахтену не в первый раз подсылают убийц. Габорн же, к его удивлению, разволновался не на шутку.
Король спросил:
— Когда вы приняли это решение — нанять убийц из Инкарры?
Лорд Ингрис задумался.
— Около недели назад. В тот день, когда погиб ваш отец.
Габорн хмуро посмотрел на него.
— В тот день чародей Биннесман проклял Радж Ахтена. Он, как и вы, уверен, что проклятие отменить невозможно. Я ничего не могу поделать, но меня поражает совпадение во времени. Может быть, вы стали орудием в руках Земли.
Лорд Ингрис усмехнулся, словно отказываясь от незаслуженного комплимента.
— Сомневаюсь. Если Радж Ахтен умрет, причиной тому будет мое золото и жадность инкарранцев, а вовсе не проклятие какого-то Охранителя Земли.
Тут из-за спины Габорна послышался голос Иом:
— А откуда вы добываете ваше золото, как не из земли?
На мгновение стало тихо, и Боринсон задумался, может ли горстка в несколько человек и вправду нанести Радж Ахтену серьезный удар?
Сомнительно. У Радж Ахтена слишком много Посвященных, которые находятся в разных уголках огромного королевства и живут под надежной охраной. Радж Ахтена можно ранить, но убить его нелегко.
Хотя он может утратить некоторые важные дары. Потеряв, к примеру, жизнестойкость, он сохранит силу, но может умереть от опасной раны. Потеряв метаболизм, он утратит проворство, и ему сумеет отрубить голову даже не слишком ловкий воин.
При удачном стечении обстоятельств Лорду Волку все-таки можно нанести существенный урон.
Габорн покачал головой и сказал:
— Совесть не позволяет мне желать смерти никому. Я никогда не смирюсь с убийством невинных людей, единственное преступление которых состоит в том, что они отдали Радж Ахтену свои дары. Я буду с ним воевать, если не останется другого выхода, но пока хочу только остановить, а еще лучше — уговорить его перейти на нашу сторону.
— Черт побери вашу совесть, — король Орвинн приподнялся со стула, — я знал, что вы именно так и скажете!
— Вы не доверяете мудрости короля? — спросил Джурим.
Лицо Орвинна окаменело.
— Простите, ваше величество, — сказал он, сдерживая гнев. — Но, оставляя Радж Ахтена в живых, вы рискуете. Это даже не легкомыслие с вашей стороны, это глупость.
— Я не стараюсь поступить умно, — ответил Габорн, — я поступаю так, как считаю правильным.
— Вы молоды, верите в идеалы, вам помогают Силы Земли, — сказал лорд Ингрис. — Вы, конечно, можете хотеть заключить с Радж Ахтеном союз, но как, позвольте спросить, вы собираетесь это сделать!
— Я захватил в Лонгмоте сорок тысяч форсиблей, — спокойно ответил Габорн.
Король Орвинн, лорд Ингрис и Эрин Коннел воззрились на него с изумлением.
— Пять тысяч я использовал на то, чтобы восполнить гвардию и конницу Гередона, — продолжал Габорн. — Но и оставшихся хватило бы создать новую армию… Или сделать одного воина таким могучим, как Радж Ахтен. Неделю назад, после битвы в Лонгмоте, я считал, что именно так и поступлю — я хотел сравняться с Радж Ахтеном и сразиться. Как и вы, я хотел войны.
Но сейчас я не желаю воевать с Радж Ахтеном, сколько бы он меня ни бил. Я намерен предложить ему перемирие.
Король Орвинн был поражен.
— Эту войну затеял Волк, — он даже повысил голос. — Вам не удастся легко его убедить.
— Он прав, — вмешался Джурим. — Мой бывший хозяин не согласится на перемирие, разве что вы отдадите ему свои дары. Он может потребовать ваш разум или вашу силу — что угодно, лишь бы вы оказались не в состоянии ему противостоять.
— Может быть, — сказал Габорн. — Но я как раз и предложу ему, чего он хочет. Мой гонец передаст ему следующее: «Я могу ненавидеть своего брата, но его враг — мой враг». Когда это послание дойдет до него, он уже узнает и о Башне Хаберд, и о Картише. Я напомню ему про опустошителей — нашу общую угрозу, и сообщу, что теперь, когда я женился на Иом, мы родственники. И чтобы скрепить мир, предложу ему двадцать тысяч форсиблей. Он поймет, что для меня это потеря, равная утрате моих даров. Но я отдам ему форсибли только, если он уйдет из Рофехавана.
Боринсон закусил губу. Радж Ахтен вряд ли способен внять доводам здравого смысла, но перед соблазном получить двадцать тысяч форсиблей он, пожалуй, не устоит.
— Ему не раз делали подобные предложения, — возразил Джурим. — Он не покупает то, что может взять сам. Боюсь, он не станет вас слушать. Еще и гонца казнит.
