– Вы кем приходитесь убитым? – резко повысил голос следователь, отдергивая руку от помощника, нервно пытающегося привлечь внимание. – Не родственник? Так выйдите, пожалуйста, за линию. Родственникам и свидетелям мы пришлем повестку. Будьте любезны! – и уперся в грудь надвигающегося Валентина Ивановича рукой.
Тот было дернулся, собираясь перехватить запястье следователя, потом опомнился и отошел. Не за линию оцепления, но все же. Следом двинулся катерщик. Оба они исчезли из поля зрения. Их тихий разговор приглушил вой сирены. На причалы вырулил потрепанный зеленый ПАЗик с красными крестами.
На катере резко засуетились какие-то люди. Что-то громыхнуло. Старший следователь крикнул:
– Не утопите улики!
Один из «белых халатов» засмеялся. Его одернули, едва не выкинув за борт.
Не обращая внимания на шум, я сосредоточилась на голосе сирина. Модуляции его отзывались в груди дрожью. Род русалок славится чарующими волшебными песнями. Сколько легенд есть…
– …Сергеевича уведомил сам.
– …зол?
– Тебя – не винит. Будто у владыки анклава Севера мало врагов…
– Но…
-… займутся наши люди. Контакт…
– А Кара…
– Не здесь! И не они. К тому же…
– …следователи.
– …связь…
И как это все увязать в нечто осмысленное?
Нависая над головами смещающихся в сторону любопытствующих людей, сама себе напоминала летучую мышь. В висках застучала кровь, пальцы, впившиеся в бетон, занемели. Но, любопытствуя, я все больше сползала куда-то вниз, пытаясь уловить голос сирина.
Ну, еще чуть-чуть…
– …сегодня вечером созовем родовой совет. Уведомь семейства Свертхал…
Свертхальде? Это, кажется, не Семья, а магическая династия. При чем здесь они?
Тут с катера люди в синих халатах, от которых так отчетливо несло мертвой плотью и формалином, начали выносить тела. Пластиковые мешки колыхались, пока их перетаскивали по трапу, поднимали наверх и укладывали на носилки.
Любопытствующая толпа подалась назад.
А я – дальше по потолку, в надежде услышать еще что-нибудь. Извернувшись и цепляясь ногами, прильнула к бетону. Потянулась… под когтями хрустнуло серое крошево, колени потеряли опору и поехали вниз, оставляя на серой отвесной поверхности клочки кожи и капли крови.
В груди захолонуло. Жалобно царапнув воздух, я ухнула вниз. В темной, слепой панике судорожно изогнувшись, провалилась в изменение. Со смачным шлепком на камни приземлилась уже волчицей. В панике крутнулась вокруг оси, но толпа как-то не обратила внимания на посторонние шумы.
Только какая-то женщина обернулась на миг, придерживая рукой толстенную сумку. Я, припадая на заднюю лапу, подалась назад. Поджала хвост, опустила морду, заискивающе глядя на вырвавшуюся из завороженного людского круговорота.
Отвернулась. Я фыркнула.
Толпа – самое мерзкое, что может получиться из группы разумных. От этой, медленно колышущейся медузы разило брезгливым любопытством и радостным облегчением. Не с ними, не с ними случилось несчастье.
Кто-то, насмотревшись, отходил, спеша по делам, кто-то наоборот, пробирался ближе. Неспешный дрейф потных ног и сумрачных, не смотря на яркое утро, настроений, раздражал.
Забившись в угол между серой облезлой стеной кассы и тумбой с намотанным на нее толстенным канатом, приятно пахнущим смолистой пенькой и гибкой просоленной сталью сердечника, облегченно отфыркалась.
Идиотка. Только толпа меня и спасла от пристального взора сирин и тяжкого духа смерти, бьющего прямо в разум. Тонкий нюх уверенно рассказывал, кто, куда и зачем направляется, а общее настроение заметно приглушило боль от проходящих сквозь чувства миазмов ужаса.
И все равно ощущала себя как-то отстраненно от реальности.
Голоса звучали тихим эхом, в отдалении. Сквозь гул проступил голос усталого следователя. Я дернула ухом, насторожившись. Он перечислял фамилии погибших.
А воспоминания сирина в унисон с падающими в жаркое марево словами изливались в пространство, разбавляя мрачное настроение толпы.
Катерина Мельникова.
Высокая, стройная, ясноглазая. Воздушная… веселая и разбитная.
Андрей Свертхальде.
Серьезный и сильный, внимательный взгляд, коренастая, но жилистая фигура.
Эллина Тернова.
Избалованная, капризная, нежная, светловолосая и черноглазая.
Наталья Бышева.
Истеричная, злая, но умная и расчетливая, светлоглазая блондинка с комплексом неполноценности.
Валентин Северян.
Холодный, расчетливый, спокойный парень, черноволосый и бледный.
Михаил Рэлье.
Изящный, высокий юноша, коротко стриженый и скуластый. Легкий и какой-то четкий.
Образ каждого из них возникал передо мной едва ли не воочию. Мертвые осколки душ будто вплавились в причал, и потревоженные силой замершего у воды Валентина Ивановича, стали доступны мне. Это… не правильно. Легкие тени кружились вокруг, невидимый хоровод обдавал холодом, заставляя вздымать шерсть на загривке. От тихого рычания они немного шарахнулись назад, но спустя миг вновь объяли меня обрывками воспоминаний. Они не желали складываться в цельную картинку. Лица и события мельтешили светлыми размазанными пятнами, полными самых разных эмоций.
Я зажмурилась, подавив желание прикрыться лапами. Да что же это… К горлу подступила тошнота, жалобно заскулив, поднялась, и пошатываясь будто пьяная, попятилась назад.
Что происходит?
Почему мне хочется взвыть, выплакивая горечь, боль и смертельную обиду? Почему я хочу во все горло спеть… погребальную песню?
Подальше отсюда, от странных желаний, почти неодолимых, от толпы, попавшей под чары высшего сирина.
Стоп. Сирина…
Это, похоже, погребальная песнь.
Задевая боком шершавую железную стену, отползла на подгибающихся ногах еще дальше. От накрытой саваном печали толпы, мрачного неслышного голоса, многократно отражающегося от воды и уносящегося куда-то вниз по течению.
Русал стоял на самом краю причала, ветерок трепал короткие волосы, безжалостное солнце жадно вгрызалось в кожу. Прищурившись, мужчина неслышно шевелил губами. Потом замолк, резко развернулся, посмотрел на помощника следователя, того, который прятался под иллюзией. Прошептал:
– Сегодня вечером жду от вас отчет. И конклав тоже… где обычно.
Тот послушно кивнул, и нырнул под ленту, огораживающую часть причала. Валентин Иванович, обтерев потный лоб платком, медленно двинулся вдоль неровной, обитой ржавой железной лентой кромки. Бросил на меня мимолетный взгляд. Забившись в удачно падающую тень от высокой тумбы, лихорадочно припоминала, одела ли кольцо иллюзии. Уж очень необычной расцветки у меня шкура.
