Остальные обошлись и без моего прощания. Поманив пальцем расквартировавшего моих приятелей слугу, распорядился.
— Возьми вон ту посудину, — я указал на ведерную бадью с кьянти, — и проводи меня к приезжим сеньорам.
Слуга переборов желание упасть, взял со стола бутыль и поспешил вперед. Как только дверь обеденного зала закрылась за моей спиной, я спросил у семенящего провожатого.
— Где их разместили?
— Как обычно, Ваша Светлость. В гостевых комнатах Садового крыла. Обед сеньорам подан тотчас, как они въехали.
— Гости о чем-нибудь спрашивали или просили?
— Сеньор бард справлялся, если в доме библиотека и состоит ли на службе у Вашего Сиятельства иные, кроме него, барды.
Я усмехнулся. Ну, молодежь пошла нынче. Библиотеку ему подавай! Перво-наперво следовало выяснить, нет ли тут особ женского пола не обремененных нравственностью, а уж потом интересоваться книгами.
Самопроизвольно вернулся мыслями к столичной цыпе в брильянтах и рубинах. Надо сказать, мысли мои мало вязались с регламентированными правилами морали и гостеприимства. Отнюдь не платонические чувства будоражили мое воображение.
Мы поднялись по лестнице на второй этаж, прошли мимо строя доисторических рыцарских доспехов и свернули в коридор, устланный на всю ширину коврами, затем в следующий, поуже, но побогаче. Портьеры с кистями, вазы на подставках, панно с инкрустацией перламутра и золота, затейливая потолочная роспись. Буржуйство одним словом.
Коридор сделал поворот на застекленную галерею. Окна выходили во двор. По аллеям важно расхаживал караул, пускавший зайчиков надраенными кирасами. В розарии ковырялись садовники. В радужных струях фонтана мокли мраморные нимфы. Одна из них, статью и ликом, напомнила мне столичную гостью.
Весьма мило, — оценил я божественные линии груди и бедер нескромных дев и вынуждено вернулся тяжкой думой к сеньоре Боне Эберж и прочим малоприятным вещам. Было над чем пораскинуть мозгами.
Признаюсь, не захвати я поводыря, блудил бы по гонзаговскому дому Кентервильским приведением. А так, и бутылку и меня доставили по нужному адресу.
Расквартировались сеньор идальго Маршалси и служитель струн Амадеус весьма не дурно. Посреди гостиной, обставленной дорогой мебелью и увешанной-устеленной коврами и гобеленами, за столом в грудах посуды и бутылок, оба моих спутника придавались бесконтрольному обжорству и пьянству. Маршалси сидел в обнимку с соразмерным его комплекции штофом, закинув ноги на соседний стул. Бард, подпирая щеки руками, мужественно не падал в тарелку с недоеденной заливной печенкой.
— Сеньор князь! — нетрезво умилился моему появлению Амадеус и попытался встать. Барда повело на сторону, и он свалился на пол, смахнув со стола пару посудин. В партере сон и одолел песнопевца.
Маршалси обошелся без приветствий, лишь добро глотнул из бутыли.
— Вижу в рядах соратников разброд и шатание, — сокрушенно, вздохнул я и водрузил на стол прихваченную бутыль.
Идальго ничего не ответил. Потянувшись к вазе, взял в горсть засахаренного фундука и по орешине покидал в рот.
Я сбросил ноги Маршалси со стула и присел.
— Полноте дуться! — воззвал я к нему. — Мы договорились. Личные вопросы…
— А я и не задаю вопросов.
— Ага! Вы сопоставляете факты. Как может маркграфский князь оказался графом из Близзена.
— Что-то в этом роде.
Маршалси отставил штоф в сторону и скрестил руки на груди.
— Не морочьте себе голову, — порекомендовал я ему и, понизив голос, кто знал, нет ли за дверью длинных ушей, продолжил говорить. — Мы едем в Ожен.
— Ожен, Ожен! Вы повторили в тысячный раз. Если торопитесь, так чего мы здесь? Лично я не понимаю! — сделав паузу в запальчивой речи, Маршалси добавил. — Как и кое-что другое.
Идальго подхватил принесенную мною бутылку и посмотрел на торец пробки.
— Ммм! Слезы Черной Вдовы! Вы неплохо устроились в Геттере… Для князя из Гюнца.
К объяснениям я готов не был. Выпить и помириться не получилось. Впрочем, идальго я не винил. На его месте сам бы потребовал разъяснений.
Не зная, что сказать приятелю встал со стула.
— Молчите, Вирхофф! Не надо! — Маршалси махнул рукой, указывая на дверь. — До Ожена я у вас на службе!
Я не стал навязывать свое общество. Насильно мил не будешь. Обидно, конечно, ссориться, из-за дерьмовой невозможности просто и ясно объяснится.
Выйдя в коридор, постоял в задумчивости. Самое лучшее, что можно предпринять в моем положении, провести не большую рекогносцировку. Свой тайный обход гонзаговского терема я начал армейской прибауткой.
— Вся в пыли и в жопе ветка, тихо движется разведка!
Красться не крался, но старался не шуметь и на глаза не попадаться. За час с хвостиком обшарил крыло этажа со скрупулезностью МУРовского следователя. Ничего полезного не узнал, но набрел на лестницу, выведшую на крышу дома.
Прогулявшись за спинами мордастых каменных тварей, охранявших перила и карнизы, осмотрев угловые башенки предлагавших уединенное созерцание парковых окрестностей, помочившись в цветник с приторно пахнувшими белыми розами, я задержался в уютной мансарде оценить коллекцию вин в глиняных кувшинах опечатанных сургучом. Налил с "горкой" пряной густой малаги, распахнул окно и, взгромоздившись на подоконник, обратил взор на караул внутреннего двора. Ребяток в кирасах шатало, они сбивались с шага, часто останавливались, а остановившись, тотчас пускали по кругу сальманазара.[37]
Внизу, подо мной, скрипнуло, распахнувшись, окно.
Я глянул, оценивая возможность подсмотреть. С подглядыванием не получилось, все-таки не жираф, а вот слышимость идеальная. Стук в дверь расслышал отчетливо.
— Кого там несет? — спросила Бона. (Уже интересно!) — Войдите!..Ты с ума сошел Ханс!
Интересно, что за Ханс, шастает к графской любовнице.
— Маленькая аудиенция старому другу, — попросил гость.
Неизвестный Ханс оказался капитаном Хедерлейном.
— Я устала и хочу отдохнуть, — отказала просителю Бона.
— Это не причина, — масленый голосок Хедерлейна противен до дрожи в кишках.
Я поклясться в том могу, он готовит мне рагу*, — морщась, заволновался я. Капитанишка гадил мне, графу, где только мог. Пакость!
— Вдруг Гонзаго нагрянет, — постращала гостя Бона.
— Не нагрянет. Ты видела, какую бутылку он прихватил с собой? Ваш избранник дует вино с дружками и ему не до визитов к истомившейся любовнице.
— Откуда ты знаешь, чем он занят?
— У меня тоже есть в доме преданные люди.
