– Грустно просить тебя об этом, радость моя. Мне было бы куда приятнее оставить тебя при дворе, но ты же сама выбрала свое предназначение!
Вместо приготовленного ответа королева медленно произнесла:
– Подумай, ты точно не хочешь оставаться? – в ее душе еще теплилась надежда на лучшее.
– Ах, соблазнительница... – Алистер вздохнул, широко улыбнувшись – Мне, увы, надо уладить дела в баннах. Но я вернусь, как только смогу. Обещаю. – И совершенно неожиданно он начал торжественно вещать, как будто здесь вдруг началось Собрание Земель:
– Вам предстоит подавить Мор в зародыше, пока еще не слишком поздно! Это трудно, но я в Вас верю! – Алистер, вероятно, не мог обходиться без ежедневной порции пафоса на обед. Как без шуточек на завтрак или на ужин.
Элайн не верила своим ушам.
«Алистер! Неужели я тебе не нужна? Ты не хочешь со мной остаться? Хотя бы на день? На одну ночь? Значит, вот так я должна остаться... Сама по себе?»
Она хотела крикнуть это во весь голос, но комок в горле не давал ей этого сделать.
Алистер безжалостно продолжал:
– А теперь душа моя, давай попрощаемся, пока я не передумал!
Элайн вдруг захотелось стать маленькой девочкой и разрыдаться в три ручья прямо при всех. Однако же ее глаза остались сухи, а лицо превратилось в застывшую каменную маску. В груди разверзлась черная беспроглядная пустота.
Король наклонился к ней. Как в бреду, она подставила ему свои губы, но Алистер лишь поцеловал ее в щеку и молча развернувшись, направился к отряду храмовников. Ему не хотелось демонстрировать своих чувств при Рилок. Он считал, что показывать их при всех, а особенно при этой нудной храмовнице – совершенно не стоит.
Элайн поняла все это совершенно иначе.
«Ах вот как! Значит, я стала не нужна ему. Какие-то банны и храмовницы для Алистера оказались важнее! Я... я не могу так, Алистер!».
Ей хотелось побежать за ним, остановить... Но ее ноги не двигались, а губы так и не смогли раскрыться даже для всхлипа. Ее недвижный взгляд потускнел, стал безжизненным и пустым.
Но силы не оставили ее, и она все-таки смогла перетерпеть это унижение. Она сжала саму себя в стальном кулаке, размолов железными пальцами остатки своей слабости.
Уже через две минуты беспощадный зеленоглазый командор была снова готова править эрлингом Амарантайн.
Глава 13
Тюрьма Башни располагалась в подвале, и представляла собой всего лишь одну комнатку, огороженную от свободы толстой решеткой с дверью. Человек сидел на корточках у стены, в глубине этой комнатки, и молчал.
Элайн вгляделась в него. Его лицо... Кажется, она видела похожее... Давно. Или недавно? Когда она проткнула мечом живот этого Рендона Хоу? Кажется, еще пять минут назад. Или год назад? А может, прошла целая вечность?
Ну что же – сложить два и два было нетрудно. Смутные подозрения о ночном воришке окончательно перешли в уверенность. Королева даже закрыла на минуту глаза, чтобы еще раз вглядеться в то самое лицо проклятья рода Кусландов.
К ней подошел командир охраны Гарвел.
– А, командор! Хорошо, что вы здесь. Этот парень уже три дня под замком. Хорошие люди гибли, а он тут за решеткой отсиживался в безопасности!
– Кто он? – для проформы спросила Элайн. Ей было любопытно, как он назвался.
– Имени он не назвал. Знаю только, что его схватили, когда он шнырял ночью по поместью. Я бы сказал, что это простой воришка – вот только чтобы взять его, четыре стража понадобилось. Вы уж с ним поосторожней. Кто бы он ни был, но явно не обычный взломщик, это уж точно.
– Почему его не казнили?
«Зачем я это спросила? Чтобы не разочаровать Гарвела в своей кровожадности? А, все равно...»
– Сенешаль сказал, что это Вам решать. – Гарвел даже слегка удивился. – Формально он виновен только в воровстве. Только кто знает, для чего еще он мог сюда явиться.
Элайн нахмурилась. Она все равно сердилась на свою поспешность.
– Оставьте нас, я хочу поговорить с ним.
– Как пожелаете, командор. Я скажу сенешалю, что Вы пришли. Он захочет узнать, что Вы решите насчет этого заключенного. – Гарвел, слегка поклонившись, вышел из комнаты.
Элайн подошла к клетке. Пленник смотрел на нее, не отводя глаз. А потом сделал шаг вперед и с издевкой произнес:
– Смотрите-ка, кто тут! Великая воительница, победившая Мор и все Зло на свете! Я думал, что в тебе десять футов роста и молнии из глаз сыплются.
Элайн немного помолчала. Она не собиралась издеваться над пленником, ей даже было интересно, как поведет себя перед ней тот, чья семья уничтожила ее семью.
Поэтому она спокойно его спросила:
– Это ты так пытаешься меня оскорбить?
– Мне казалось, что убийца моего отца выглядит более... впечатляюще. Я Натаниэль Хоу! Моя семья владела этими землями до вашего появления! Ты хоть помнишь моего отца?
«Помню ли я его отца... Надо же, а ведь он не трус и умеет мужественно смотреть в лицо своей смерти».
Можно сказать, что ей стало даже приятно. Такое проявление мужества хотя бы избавит ее от мерзкого чувства брезгливости, которое непременно появляется, как только бывший враг начинает целовать тебе сапоги.
– Так ты пришел отомстить, получается? – ее голос не содержал в себе никаких интонаций.
Странное спокойствие охватило ее. Ей полагалось как минимум для начала высказать все, что она думает о смерти своих близких, о Рендоне Хоу и о его потомках... А потом сразу же укоротить этого Натаниэля ровно на размер его головы. Одним взмахом отточенного меча. Она даже услышала свист клинка, несущегося по воздуху к шее этого смелого ублюдка.
Нет, ничего. Никаких эмоций. Видимо та самая свершенная месть, уже в ту самую минуту, когда она пыталась растоптать тело мертвого Хоу-отца – окончательно выжгла этот участок в ее душе. Теперь там не росла даже ненависть – там был один сухой серый песок.
«Вилена... Ты отравил Вилену».
Вот это и надо бы ему сказать, но зачем? Что это изменит? Девушка мертва и это ее не воскресит.
Королева даже перестала вникать в болтовню этого Натаниэля.
Неожиданно она услышала: «Это не должно отражаться на всей семье. Все Хоу, что остались в живых, стали изгоями...» И Элайн опять увидела умирающего отца. Лицо остающейся с ним на верную смерть матери. Они не остались в живых. Если бы им остаться хотя бы изгоями...
– И все из-за тебя, а теперь ты решаешь мою судьбу. Так что давай! Делай, что собиралась! – он весьма правдоподобно хорохорился. Может быть, даже и по-настоящему хорохорился. Натаниэль смотрел на нее прямо и без страха. Так смотрят те, кто потерял все и им плевать на то, что будет дальше.
