Павек мигнул, его губы напряглись, но потом он ответил, — Раб-халфлинг, —
— Раб-халфлинг? — недоверчиво прервала она его. — Только полный дурак может взять в рабы халфлинга. Их ум иссякает в неволе. Только дурак может сказать, что он видел, как раб-халфлинг делал яд.
— Я видел то, что я видел: раб-халфлинг производил Лаг. У него были черные щеки, с татуировкой. Любой Урикит сразу узнал бы по этой татуировке, что он принадлежит Дому-
Тряхнув своим посохом и выбросив энергию Пути, она заставила темплара замолчать, пригвоздила его к месту. Гнев вырвал из глубин памяти его воспоминания и вывел их на поверхность, теперь она могла разобраться в них и проверить правдивость слов темплара. Очень быстро она узнала то, что хотела узнать. Зар-нека было словом из языка халфлингов, оставшимся с той эпохи, когда они и люди управляли зеленым, еще мокрым Атхасом. Когда Атхас высох, халфлинги высохли и все позабыли. Но и слово Лаг было словом халфлингов. Что бы там халфлинг не делал, он не был рабом, и было совершенно ясно, что он каким-то образом восстановил знание халфлингов, и не только о зарнеке и Лаге. Все остальное — имя его формального владельца, степень вовлечения Короля-Льва во весь этот ужас — пока должно оставаться в темных глубинах рассудка темплара.
Там знание будет в безопасности. Темплары делают то, что не могут сделать халфлинги: они скрывают правду своей жизни даже от самих себя. Только так они в состоянии выжить.
Но Просто-Павек был несовершенный темплар. За его голову была назначена очень высокая цена, а озабоченный взгляд на его лице ясно говорил, что теперь все его мысли и все его мускулы снова его собственные. Пожалуй его ленивая уверенность в себе тоже идет из того же источника.
— Я пришел поторговаться с тобой, друид. Знание за защиту. Пока я носил желтое, я мог свободно гулять по королевским архивам. Я прочитал множество свитков по теории и практике магии, которые никто не видел в течении многих поколений. Я сохранил их в своей памяти. Тамошние ученые издевались надо мной, потому что из-за моего маленького ранга я никогда не мог даже надеяться использовать выученные заклинания. Но я все равно выучил их, и я могу поделиться ими с тобой, за мою цену. — Он бросил взгляд на деревья и ее посох. — Я уверен, что у тебя досточно высокий ранг, и ты сможешь использовать их.
Она дала предложению повисеть между ними. Было мало сомнений, что большинство этих давно-скрытых свитков написала она сама, очень давно. Когда-то и она была гордым ученым, и много заплатила за свою гордость. Драгоценное знание Павека не искушало ее. Он переиграл сам себя, и это идеально подходило для ее целей. Он будет передавать свое знание старых заклинаний, а она тем временем решит, что ей делать с этой появившейся на свет после тысячелетнего забвения алхимией халфлингов.
— И какую цену ты просишь за свои заклинания?
— Место, где можно спать, еду, которую можно есть, и воду, которую можно пить.
— И как долго? — спросила она тем же самым тоном, какой она использовала, когда говорила с Руари. — А что ты хочешь на самом деле? Ведь ты хочешь произносить заклинания, держать их на ладонях твоих рук, ведь ты не просто так собирал и запоминал их, не правда ли?
Это было совершенно логичное предположение: почему еще этот мужчина — весь в шрамах, оборванный, с горящими глазами — мог хранить бесполезное знание в своей памати. Она усмехнулась под своей вуалью. Ну что ж, она будет учить его, как когда-то пыталась учить Йохана, если он ответит правду. Она использует его для своих целей и неважно, что он ответит.
* * *
Павек отдал бы все золото, если бы оно у него было, только бы увидеть выражение лица под маской. Но у него не было золота. И вообще не было ничего, кроме правды. Подумав, он рискнул и сказал правду, чистую правду.
— Да, — ответил он достаточно громко, чтобы услышали все, даже Руари на другом конце площади. — Да. Дай мне заклинания в руки. Сделай меня друидом.
Волна нервного смеха прокатилась среди жителей Квирайта, напомнив ему улыбку на лице Оелуса, когда он захотел примерно то же самое. Но он удержал себя в руках, сжав кулаки, проигнорировал насмешки и только впился взглядом в старуху без лица, стоявшую перед ним, которая склонила голову как безглазая птица и только прищелкнула своим невидимым языком по зубам.
— Ты думаешь, это так просто сделать, Просто-Павек? Быть может ты помнишь маленькое заклинание, которое превратит тебя из паразита в друида? Наклонись и прошепчи мне его.
Он остался стоять, как стоял. Не было такого заклинания. Похоже, он рискнул всем и промазал. Опять. Почему он все время мечтает о магии, а ведь вся его жизнь, самые малейшие события убеждают только в одном: это не дано ему, оно ускользает у него из рук, хватит мечтать. — Свитки говорят только то, что должен быть преподаватель и студент, который хочет научиться. Я хочу.
— Замечательно, — хохотнула она и ударила в землю своим посохом. — Приходи в мою рощу. Мы начнем немедленно.
На какое то мгновение посох зацвел, стал зеленым, потом он и Телами ушли. Исчезли. Остались только слова — Не подведи меня, Просто-Павек. Иди за ветром из центра, — прошептал умирающий ветерок.
— Земля, вода, огонь и дождь! — воскликнул Руари, превращая заклинание в ругательство. — Темплара пригласили в личную рощу Бабушки!
Остальные жители Квирайта собрались вокруг пустрого места, где только что стояла Телами. Они отводили глаза, не соглашаясь с полудурком, но и не торопились одернуть его или вообще сказать хоть что нибудь.
— Давай, ступай, темплар. Бабушка ждет тебя, — продолжал Руари. — Тебе лучше попрощаться и начинать двигаться, темплар. Но ты никогда не найдешь ее, даже если будешь искать вся оставшуюся жизнь. Твои кости будут двигаться, пока не рассыпятся в прах.
— Ты всеобщее посмешище-
— Хватит, Руари, — жестко сказала Акашия, глядя на него озабоченными глазами, а когда он посмотрел прямо на нее, она отвела взгляд. — Бабушка ждет тебя. Ты должен найти ее. Ты не можешь оставаться здесь.
Они уже стояли в центре Квирайта, и никакого ветра не было вообще, так как слабый ветерок, возникший после исчезновения Телами, давно умер. Он отбросил свои потные и жесткие волосы со своего лица.
Язык распух, губы потрескались и кровоточили. Он с удовольствием посидел бы в тени со стаканом воды, но эти друиды, которые считали себя намного выше темплара Короля Хаману, хотели чтобы он убил сам себя, отправившись в пустыню.
— Холодный ветер дует из центра, из центра рощи, — заверила его Акашия, как если бы прочитала его мысли. — Почувствуй его на своем лице и иди в рощу.
Он повернулся на месте, не ожидая почувствовать на своем лице ветер, и действительно ничего не почувствовал. Зато он заметил Йохана, который, как и Руари, стоял немного в стороне от остальных с руками сложенными на груди, а потом указательный палец его правой руки коснулся локтя левой.
