— Плохо выглядишь, Грива, — Яромир сел, так, чтобы в любой момент он мог отскочить к выходу. — Изведёт тебя змей окаянный.
— Не тебе меня учить, сопляк! Что мне ещё остается делать?! Мои славные волчата бросили своего старика, а одинокого волока, знаешь-ли, мало что в жизни порадовать может. Эх…, так-ли я их воспитывал? Нет! — Грива гневно ударил кулаком по столу. — Я всего лишь хотел для них тихой, мирной жизни, чтобы они завели свою стаю, жили, как все, и бед не знали. Ладно старшой, у него с детства шило в заду, но Патша-то… Сдалась ему эта анта?!
— Что значит «анта»?
— Он не научил тебя древнему слову? — удивленно фыркнул Грива и прихлебнул из кружки. — Анта — баба. Ант — мужик, человек. Асс — бог, а мы — волкулаки или проще — волоки.
— Век живи, век учись. — ухмыльнулся Яромир. — Давай к делу: Патша Верену убил?
— Нет! — Грива так резко дернулся, что Яромир едва удержал стол на месте. — Не слушай межеумка Рознега, брехня всё это! Волок если выбрал зазнобу, то до самой смерти останется ей верен. Сын полюбил эту девочку, души в ней не чаял, дурень! Ты его не знал, а он ведь кроткий был, послушный, добрый. Без причины лапу ни на кого не поднимет, а за своё будет грызть до смерти!
— Тогда кто её убил?
— Не знаю я! Кто-то черный! В тот день сердце неистово металось в груди. Я всё не мог найти себе места: сын никак не выходил из головы. Тогда я пошёл по его следу, нутром чуял, что должен его уберечь, но не успел… Он уже переломил шею этой вертихвостки Вассы. Дело скверное, но за неё я бы взял ответ перед старшиной. Старому волку уже нечего терять. Патша же ещё совсем щенок… Какой волок не захочет для своего последыша мирного неба, доброй охоты и сытого стола?! Будь то волок, человек, да любая другая тварь разумная — любой может сойти с правильной дороги, но это ещё не значит, что его тут же нужно забивать камнями и палками! По себе знаю, да и вы, анты, почему-то со своим братом так не поступаете… Сына, всё же, учуял и продолжал следовать за ним. Бедный, бедный мой волчонок…, он нашёл девочку первым. Горечь утраты и хмель помутили рассудок, и он сбежал…, но только не Патша её убил. Запах по округе стоял чужой, злой и когти на наши похожи, но не наши! Что-то пострашнее нашего брата в этих лесах завелось и признаюсь, — даже на меня это нечто жуть наводит! — Грива залпом осушил кружку. — Куда старик скрылся?
— Это, как раз, я у тебя хотел спросить! У нас с ним тоже как-то всё не сложилось…
— Ар-рх, последыши… всё у вас вечно не так! — прорычал Грива и, встав из-за стола, медленно стал ходить из угла в угол. — Пару зим назад, как раз в ночь опосля Купала, чащу залило рыжее зарево. Мне всегда думалось, что я знаю в Темнолесье каждую сосну, каждую норку, но этот двор… От него никогда не доносилось ни скрежета мышей, ни вони дерьма. Любой шорох, любой малейший запах и я за версту бы учуял… Хитрец, Он спрятал свой дом сразу и здесь, и нигде, поэтому вас никто никогда не мог найти, только не в этот раз. Там, на пожарище, едкая гарь смешалась со сладким запахом крови от расшвырянных по земле ошмётков скота. Знаешь, богатырь, время волока может разменять и сотню кругов, так что мне многое довелось повидать, да только такого зверства, такого морового пламени, — не встречал. От дикости подхода к терзанию скотины, даже у меня вздыбилась шкура. Да…, что девку подрало, пришло и за ним! Там, где нашли её и здесь, — я чуял один и тот же запах: пустоты, холода и скомканной ярости. Он никуда не вёл, но заставлял чувствовать присутствие чего-то могущественного, черного и по-настоящему злого.
— Ты так радеешь за своих детей, твердишь, что они чуть-ли не нежные, как аленькие цветочки, хотя на деле — ничегошеньки о них не знаешь…
— Как будто ты мне можешь что-то за них поведать?! — Грива оперся кулаками на стол, наклонился к Яромиру и принюхался. — А-а-а, теперь чую… Ты их встречал?! Выкладывай, славич, скорее, покуда я не разозлился!
— Жути будешь на деревенских простаков нагонять. — Яромир показательно сделал несколько глубоких глотков. — Я тебя не страшусь!
Напитком оказалась травяная брага, весьма приятная на вкус. Старый охотник явно знал толк в хорошей выпивке.
— Твои такие замечательные сыновья, Грива, любезно оставили мне вот это на память, — Яромир оголил тело, сплошь прокрытое едва затянувшимися толстыми рубцами.
Грива нервно захрипел и медленно опустился на стул.
— Слушаю тебя, богатырь, очень внимательно слушаю.
Яромир очень подробно поведал о разбойной княжеской службе Кривжи и Патши.
Грива не перебивал и молча водил ребрами кружки по столу, только его глаза говорили сами за себя: тревогу сменяла злость, разочарование — гнетущая злоба.
Несмотря на видимое спокойствие Гривы, Яромир чувствовал, что тот в любой момент может потерять над собой контроль…
— Мы встретились, когда они устроили охоту за толстым языком…
Яромир осёкся и задумался.
— Продолжай. — мрачно прохрипел Грива. — Как ты ушёл живым? Что с моими сыновьями?
— Медведь…, меня спас медведь.
Грива неожиданно громко поставил кружку на место и бросил на Яромира полный удивления взгляд:
— Вот как, значит — медведь… — Грива задумчиво запустил крючковатые пальцы в седую бороду. — Дальше.
— По неведомой мне причине, Кривжа ринулся за ним, оставив Патшу добить меня…
Неожиданно руки Яромира затряслись и по спине пробежал неприятный холодок. Он сделал глубокий вдох, выдох и продолжил:
— Я оказался сильнее.
Тут Грива сорвался.
В порыве ярости стол полетел в стену с такой силой, что изба содрогнулась и трофейные головы с грохотом посыпались на пол.
Яромир же мгновенно отскочил к выходу и вооружился стулом. Толкни он дверь и тут же мог оказаться на улице, где больше места для драки, но он лишь продолжал наблюдать за старым волколаком.
«Мне нужны ответы, и я их получу.» — он крепко сдавил ножки стула. — «Назад дороги нет.»
— Теперь ясно, чем от тебя разит, — глаза Гривы налились кровью и голос совсем перестал походить на человеческий. — мертвым волоком! Ты либо самоуверенный глупец, либо тебе окончательно жить надоело, раз ты сам пришёл ко мне! Только я — не мои щенки и сейчас ты в этом убедишься!
Грива разразился яростным воем. Ткань его рубахи с треском разорвалась и наружу вырвалась длинная серебристая шерсть. Лицо вытянулось в волчью пасть, полную острых зубов, на крючковатых пальцах выросли толстые когти.
— Они стали животными, Грива. — Яромир сделал шаг вперёд, заняв твёрдую позицию. — Нелюди, зверьё, утратили последнюю человечность, жрали невинных женщин и детей! Сам знаешь, что разговор с такими короткий! Им стоило хоть раз попасть в немилость Игоря, как воевода Руевит насадил бы их головы на пики перед Сварожьими вратами, люду на потеху! Так ты их воспитывал?! Такую участь ты для них хотел?!
— Дерзкий щенок! — Грива медленно пошёл на Яромира. — Разорву тебя на части и здесь уже никто тебя не спасёт!
— Да, ну попробуй?!
Грива бросился стремительно.
Яромир увернулся от рассекающей воздух лапы и увесисто приложился стулом. Дерево с треском разлетелось в щепки, а Грива кубарем откатился в стоящий в углу шкаф.
Яромир подскочил следом и замахнулся для удара, но Грива тут его опередил. Он поймал кулак налету и свободной лапой схватил Яромира за плечо.
Он действительно оказался гораздо сильнее Яромира.
Грива с легкостью пушинки подкинул Яромира в потолок и с силой опустил на пол.
Яромир почувствовал, как затрещали кости, перехватило дыхание, но он и не думал сдаваться.
В одно движение перекатился на бок, потянул Гриву за лапу и лбом врезался в его челюсть.
Пасть звонко щелкнула, волколак заскулил и отскочил в темноту.
Свеча раскачивалась из стороны в сторону, от чего Яромира замутило и он поспешил придержать её на месте.
Из глубины комнаты доносилось тяжелое, хрипящее дыхание.
Неожиданно свеча потухла. Яромир понял, что оказался совершенно беззащитен.
